"На златом крыльце сидели"

Сочинение

На златом крыльце сидели…

На златом крыльце сидели:

Царь, царевич, король, королевич,

Сапожник, портной…

Кто ты будешь такой?

В детстве я любила игру-считалочку «На златом крыльце сидели…». Тот, который считает, произносит её скороговоркой и, легко касаясь тебя рукой, определяет: царь ты или сапожник. А тот, который ни под одно определение не попал, про кого неизвестно, кто он будет такой, - тому водить. Водить в любой игре – это самое трудное. Относительно, конечно, поскольку в игре всё любопытно и весело.

Вспоминая эту считалку сейчас, я думаю о том, как же мудр был тот, кто её сочинил. Заметьте, какое резкое расслоение среди тех, кто усаживается на крыльцо: король-королевич, сапожник-портной. Но, с другой стороны, сидят-то рядом. И в ходе игры постоянно меняются ролями. Потому никому не обидно: вот уже сапожник трижды стал королевичем, а царь, утратив привилегии, отправляется выяснять, кто он, собственно, такой. Никому не обидно ещё и потому, что все сидят на золотом крыльце. Вот оттуда ощущение удачи и неминуемой справедливости судьбы: как бы игра ни повернулась, все спускаются с чудесного крыльца и на него же возвращаются.

Взрослея, я начинаю понимать, что такое золотое крыльцо есть при каждом доме. Не важно, городская ли это башня, коттедж или деревенский дом. Важно, что живущие в этом доме непредставимы друг без друга. Достоинство сохраняется здесь при любых обстоятельствах. Здесь не кичатся ни богатством, ни бедностью, ни здоровьем, ни хворями. Из такого дома могут выйти и король-королевич, и сапожник-портной. Но уж будьте уверены: кем бы кто ни вышел, в своём царском или портновском ряду последним не окажется. В любопытной и не всегда весёлой игре под общим названием «жизнь» каждому придётся лично ответить на вопрос: кто ты будешь такой? А когда роли, наконец, определятся, выяснится, что один повторяет в себе качества другого. Те самые качества, которые называются семейными. Скажем, отвращение к болтовне и вранью, способность переносить боль без стонов, невозможность унижать и унижаться.

Много чего общего обнаружится у навсегда близких людей, которые выросли под одной крышей и благодарны судьбе за эту справедливость: ведь на златом крыльце сидели…

У каждого дома, у каждой семьи своя судьба, своя история. И как же это здорово, когда со скрытой гордостью можно признаться: «Это у нас семейное».

История моей семьи… Такого предмета, к сожалению, нет в школе. Но когда на уроках мы говорим об истории моей Родины, я вспоминаю историю моей семьи. И это вовсе не случайно, потому что факты из жизни одного человека вызывают большой интерес своей невероятной связью с историей страны в целом. Судьба каждого отдельного человека, история каждой отдельной семьи неразрывно связана с историей Отечества, является её зеркалом. Пройдут века, сменятся поколения, но это останется неизменным. И я горжусь тем, что мои предки, так же, как миллионы других моих соотечественников, творили историю страны. Каждый на своём месте. Каждый, как мог. Обязательным было одно – чтобы новое поколение могло без стеснения сказать: «Это у нас семейное». Мои предки были разными людьми: серьёзными и веселыми, добрыми и строгими, простыми колхозниками и ответственными работниками. Их всех объединяла горячая любовь к своей земле, к своей семье, к своему дому.

Я хочу рассказать о нелёгкой судьбе моей бабушки Маскалёвой Марии Петровны. Родилась она в 1936 году в селе Юрово Трубчевского района Брянской области в семье простой крестьянки Татьяны Кузьминичны и сотрудника внутренних дел Петра Петровича Маскалёвых. После Маши на свет появилась ещё одна девочка, сестрёнка Зина, а уже в 1940 году родился и долгожданный сын Василий.

Старинное село на Брянщине в сороковые годы жила своей размеренной жизнью. Жители деревни сеяли и убирали хлеб, разводили скот и, несмотря на трудности, верили, что их жизнь и жизнь их детей будет счастливой. Мечтали и молодые, и пожилые. Мечты и надежды давали дополнительные силы. И хотя над полями и лугами светило мирное небо, в воздухе уже пахло грозой.

С надеждой на лучшее жила и семья Маскалёвых. Нелегко было им растить троих детей. Но большое трудолюбие и скромность в быту помогали выживать. В этой семье не принято было жаловаться на судьбу и трудности. Семья жила дружно. Петра Петровича часто не было дома. Служба отнимала много времени. Но возвращался домой он всегда с гостинцами, баловал детей сладостями и игрушками. А Татьяна Кузьминична и мама Петра Петровича пекли пироги детям, шили им одежду. По вечерам в доме Маскалёвых собирались сослуживцы Петра и соседи, пили чай, и дети с открытыми ртами слушали всякие житейские истории, которые рассказывали взрослые.

Но счастье мирной жизни оборвалось внезапно. Грянула война. Мой прадедушка ушёл в партизаны, а потом и на фронт защищать всё то, что было так дорого его сердцу: свою жену, детей, мать, залитые солнцем поля и берёзовые рощи. Он ушел защищать и меня, ещё не родившуюся. А прабабушка, тогда ещё совсем молодая, осталась одна с маленькими детьми, чтобы взвалить на себя все тяготы и невзгоды войны. Моя бабушка Маша помнит, как рыдала её мама, провожая отца, как умоляла его беречь себя и вернуться к ним, обязательно вернуться.

Это было трудное время. В деревне остались женщины, старики, дети. Моя бабушка, как старший ребёнок в семье, сполна познала все трудности военного времени. Наравне со взрослыми ей приходилось трудиться в поле, собирать в лесу хворост, работать по дому. Семья до последнего старалась сохранить корову, единственную кормилицу.

Но не могла знать тогда моя бабушка, сколько лиха ей ещё придётся хлебнуть на чужбине. В 1943 году семью бабушки немцы угнали в концлагерь. Перевалочным пунктом была тюрьма в посёлке Локоть Брасовского района, которая размещалась в здании конезавода. Там дети слышали о какой-то загадочной Тоньке-пулемётчице, зверствам которой удивлялись даже фашисты.

Из Локтя прабабушка и трое её детей были вывезены немцами в концлагерь литовского города Кретинга. Моей бабушке тогда шёл восьмой год.

Уже по дороге в лагерь будущий заключенный получал представление о том, какие физические и душевные муки ожидают его там. Товарные вагоны, в которых люди ехали по направлению к таинственному месту назначения, намеренно делались похожими на концлагерь в уменьшенном масштабе.

Санитарные условия в вагонах полностью отсутствовали, в них не было ни туалета, ни проточной воды.

Два года провела Татьяна Кузьминична и её дети в концлагере. Многое пришлось испытать, пережить им. Матерей каждый день гоняли на тяжелые работы. Заставляли копать ямы, заготавливать торф по пояс в болотной грязи. Дети под окрики и подзатыльники «гуляли» по плацу в любую погоду в деревянных башмаках и рваной одежонке. Самые маленькие от голода плакали, а дети постарше от жалости нянчили их, как могли. Когда начинали совсем замерзать, надзирательница «жалела», заставляя топать больными ножками по слякотному снегу. Дети не знали ни игр, ни игрушек. Даже самые маленькие не смели смеяться. В бараках, где жили узники, было тесно и сыро. Многие спали прямо на цементном полу. Вокруг свирепствовали болезни. Тех, кто не мог встать и идти на работу, куда-то вывозили, больше их никто не видел. Чтобы выжить и не умереть от голода, ели баланду с нарубленной ботвой свеклы. Весной матери, приходя с поля, приносили за пазухой то крапивы, то щавеля и чуть не плакали, глядя, как жадно и торопливо, изголодавшиеся за зиму дети поедают это «лакомство». Многие дети-узники через тайный лаз не раз уходили по ночам из лагеря просить еду у хуторян и тем же путем возвращались в лагерь, где их ждали голодные братишки и сестренки. Иногда тайком по ночам перекидывали литовцы узникам узелки с едой, рискуя собственной жизнью.

Там в концлагере моя бабушка Маша познакомилась с девочкой-цыганкой Раей. Рая брала сестёр Машу и Зину с собой. Они ходили, пели песни, читали стихи, и за это немцы давали им хлеб, сахар, а иногда и плитку немецкого шоколада. Девочки делили это всё с мамой, бабушкой и братом, а также угощали других детей. Бабушки Маша и Зина часто вспоминают свою подружку Раю. Говорят, что она поднимала в них дух и вселяла надежду на светлое будущее.

А глава семейства воевал, не имея никаких вестей о своих близких. Он уже и не надеялся увидеть их живыми.

Свобода пришла весной 1945 года со стороны шоссе: к лагерю двигалась колонна советских танков. Сбиты ворота, танкисты вылезли из боевых машин. Их целовали, обливая слезами радости. Танкисты, увидев обессиленных детей, взялись кормить их.

А потом была долгая дорога домой. Женщины плакали от радости, увидев родную землю.

Война закончилась. Семья вернулась в родные края только в сентябре 1945 года. Сколько было радости при встрече! Однако долго еще пришлось моей бабушке привыкать к мирной жизни. Многие годы кричала она во сне и долго еще вздрагивала, услышав в кино или по радио гортанную немецкую речь.

Началась мирная жизнь. Мой прадедушка Пётр Петрович был назначен начальником милиции. Он был хорошим руководителем, уважаемым человеком. По долгу его службы семья часто переезжала на новое место, и его жена всегда была готова следовать за ним. Так за переездами и выросли дети. Засобиралась замуж сестра Зина. И тут снова перевод, теперь в посёлок Локоть, именно туда, откуда в 1943 году уезжала маленькая Маша со своей семьёй в концлагерь. Жених Зины последовал за ними. Там они и поженились. А моя бабушка Маша жила с родителями и младшим братом Василием, работала на мебельной фабрике. У Зины родились две дочки, и Маша спешила после работы и в выходные на помощь сестре.

Когда тяжело заболела мама Татьяна Кузьминична, и за ней нужно было ухаживать, всё снова легло на плечи моей бабушки. Куда только не обращался Пётр Петрович, чтобы вылечить жену! Всё было напрасно. Вскоре она умерла. Горько переживали муж и дети потерю родного им человека.

Но жизнь продолжалась. Зинаида с мужем уехали в Карелию, женился брат Василий. А бабушка Маша продолжала жить с отцом и работать. Отец через год женился и привёл в дом жену с девочкой-подростком. Маша встретила молодого человека, вышла замуж и переехала жить к нему в деревню Лагерёвка. У них родился сын Василий, а через два года дочка Татьяна. Супруги жили дружно и счастливо. Но случилась беда. Когда Тане было четыре года, её случайно застрелил из ружья шестилетний соседский мальчик. Горе было бесконечным. Бабушке Маше пришлось его пережить. Ради сына. А ещё через два года в семье родилась моя мама, и Василий назвал её Таней.

Семья ездила в Локоть проведать дедушку Петра, да и он был частым гостем у них дома. Василий мечтал вырасти и стать милиционером, как дедушка.

В 1984 году не стало Петра Петровича, а ещё через год умер и брат бабушки Василий.

Мой дядя Вася, как и мечтал, стал милиционером. Моя мама закончила сельскохозяйственный техникум. Моей бабушке Маше сейчас 78 лет. У неё двое детей и трое внуков. Мы все её очень любим и желаем ей здоровья и долгих лет жизни.

Моя семья… Мы все сидели когда-то на «золотом крыльце» нашего семейного дома, большого и дружного. Кто-то спускался с него и уходил. Потом снова возвращался. А кто-то уходил навсегда. На нашем «золотом крыльце» будут сидеть и мои дети. И я так же, как когда-то мои близкие по крупицам собирали и передавали мне, буду рассказывать им историю моей семьи. Иначе нельзя. Ведь это всё «наше», семейное, родное. И это родное надо не только чтить и уважать, с ним нужно быть на «ты», его нужно изучать. И тогда «золотое крыльцо» нашей семьи не опустеет никогда.

Закончить своё сочинение я бы хотела словами Расула Гамзатова:

« Мы все умрём, людей бессмертных нет,

И это всё известно и не ново.

Но мы живём, чтобы оставить след:

Дом иль тропинку, дерево иль слово…»

ученица 9 класса Синякова Мария,

классный руководитель, учитель высшей категории

Добренкова Галина Ивановна

5