Осип Эмильевич Мандельштам

Литература 20-40-х годов

Осип Эмильевич Мандельштам

(1891-1938)

Многие выдающиеся писатели и деятели культуры называли О.Э. Мандельштама одним из самых выдающихся русских поэтов XX века. На какой же культурной почве взошла его поэзия?

Становление поэта

Будущий поэт родился в состоятельной и весьма культурной семье. Его отец, купец первой гильдии, в подлиннике читал Ф. Шиллера и И. Гёте, мать, родственница известного пушкиноведа С.А. Венгерова, приучала сыновей (у старшего, Осипа, было ещё два брата) к музыке.

Учиться старшего сына отдают в Тенишевское училище — оплот свободы и прогресса в образовании того времени. Его учителем литературы был Владимир Васильевич Гиппиус¹ — двоюродный брат Зинаиды Гиппиус, знаменитого поэта-символиста. Благодаря ему Мандельштам узнал мировую и русскую поэзию, почувствовал и в себе поэтическую искру.

После окончания Тенишевского училища Мандельштам жил в Париже (в Латинском квартале, рядом с поэтами и художниками), учился в Сорбонне, затем в Германии в Гейдельбергском университете, но связи со своим учителем не прерывал. В Сорбонне, например, он писал о многих поэтах и сообщал о своих опытах Гиппиусу: «...Вам будет понятно моё увлечение музыкой жизни, которую я нашёл у некоторых французских поэтов, и Брюсовым из русских. В последнем меня пленила гениальная смелость отрицания...» Фёдор Сологуб и Валерий Брюсов оказали большое влияние на становление Мандельштама-поэта.

В Париже Мандельштам познакомился с Николаем Гумилёвым, позже, в Петербурге, — с его женой Анной Ахматовой. Без этой дружбы трудно себе представить Манделынтама-поэта. Позднее Мандельштам писал, что «никто не понимал поэзию лучше Гумилёва».

Дела у отца шли всё хуже, и продолжить учёбу пришлось в Петербургском университете. Возвратившись в северную столицу, Мандельштам начал посещать «Башню»² — литературный салон Вяч. Иванова³, где собирались по средам. Это было замечательное время для Мандельштама, время «врастания» в русскую поэзию. Первые пять стихотворений вышли в журнале «Аполлон» (1910, № 9). Рождение и жизнь воспринимаются лирическим героем как чудо, и написано об этом с какой-то новой удивительной интонацией:

* * *

Дано мне тело — что мне делать с ним,

Таким единым и таким моим?

За радость тихую дышать и жить,

Кого, скажите, мне благодарить?

Я и садовник, я же и цветок,

В темнице мира я не одинок.

И далее, в этом же стихотворении, он предсказывает свою поэтическую судьбу, с достоинством и осторожной гордостью говорит о своей поэзии:

На стёкла вечности уже легло

Моё дыхание, моё тепло.

Запечатлеется на нём узор,

Неузнаваемый с недавних пор.

Пускай мгновения стекает муть, —

Узора милого не зачеркнуть.

1909

Эти стихи, по свидетельству современников, впервые вызвали к нему «поэтическую зависть». Они ознаменовали рождение нового поэта.

«Цех поэтов»

В 1911 году несколько поэтов покинули «Башню» Вяч. Иванова, протестуя против его разгромной критики поэмы Н.С. Гумилёва «Блудный сын» (1911). Среди них был и Осип Мандельштам. Они организовали «Цех поэтов», занимавшийся вопросами поэтического мастерства. Поэты придумывали темы (например, строительство Адмиралтейства или канун ярмарки в средневековом городе) и писали на заданные темы стихи, которые затем публично обсуждались. Председательствовал на этих диспутах обычно Николай Гумилёв, пользовавшийся большим авторитетом. Он ввёл важное правило: пресекать выступления «без придаточных предложений»! Выступления по схеме «нравится — не нравится» тоже не принимались. Необходимо было непременно пояснять свою оценку: «потому что...» и т. д. Так вырабатывались эстетические критерии, выявлялись и устанавливались схожие взгляды на поэзию, на поэтическое профессиональное мастерство. У «Цеха поэтов» был ещё один «наставник» — поэт и переводчик Михаил Лозинский, издававший журнал «Гиперборей». Многие поэты посещали «Цех», иногда приходил даже Александр Блок.

Поэзия Мандельштама-акмеиста

В 1912 году шесть поэтов объявили о формировании нового литературного течения, которое должно было возродить «классическое» отношение к предмету поэзии. Заметим, Мандельштам под «классическим» понимал не то искусство, которое было, а то, которое должно быть. В январском номере «Аполлона» Николай Гумилёв и другой поэт, Сергей Городецкий, опубликовали манифесты акмеизма, в которых требовали «верности этой земле», «более точного знания отношений между субъектом и объектом», чем позволяют себе поэты-символисты.

Мандельштам метко сказал об акмеизме: «Акмеизм был тоской по мировой культуре», а в 1923 году он писал, что акмеизм «хотел быть лишь „совестью" поэзии». На самом деле, слово в акмеизме «играло» сразу многими своими смыслами, вбирало в себя различные варианты использования в литературе прошлых лет и веков. Акмеизм ориентировался на «идеального читателя», который столь же хорошо ориентируется в литературе, что и поэт, разгадывает все те языковые загадки, которые задаёт ему поэт.

В одном из ранних стихотворений Мандельштам назвал судьбу цыганкой:

Летние стансы

В аллее колокольчик медный,

Французский говор, нежный взгляд —

И за решёткой заповедной

Пустеет понемногу сад.

Что делать в городе в июне?

Не зажигают фонарей;

На яхте, на чухонской шхуне

Уехать хочется скорей!

Нева — как вздувшаяся вена

До утренних румяных роз.

Везя всклокоченное сено,

Плетётся на асфальте воз.

А там рабочая землянка,

Трещит и варится смола;

Ломовика судьба-цыганка

Обратно в степи привела...

1913

Известный литературовед О. Ронен так разъяснял эти особенности акмеизма. Можно понять этот троп («судьба-цыганка») в смысле непостоянства судьбы, её переменчивости. Можно понять иначе: ведь цыганки предсказывают судьбу, так что этот образ говорит о сбывшемся пророчестве: ведь «обратно в степи привела», где ломовик уже бывал раньше. Для акмеиста здесь возможен и третий вариант: образованный читатель непременно должен был вспомнить поэму А.С. Пушкина «Цыганы», завершавшуюся словами: «И от судеб защиты нет». Такая многовариантность была характерна для сложной интеллектуальной поэзии Осипа Мандельштама. Он поэт-«смысловик», причём поэзия его движется путём неожиданных и противоречивых ассоциаций, а не прямыми ходами.

Первая книга Осипа Мандельштама называлась «Камень» (1913), и в ней этот поэтический метод оттачивался. Включённые в сборник 23 стихотворения поражали глубиной метафор и метонимий, сложностью поэтического языка и замечательной мелодикой стиха. Название отражало увлечённость Мандельштама... архитектурой. В ней была упорядоченность, противостоящая гибельному хаосу окружающего мира.

Когда Мандельштам учился в Париже, то жил неподалёку от Собора Парижской Богоматери. Он гулял вдоль набережной Сены, и возвышавшийся собор был виден отовсюду и внушал своей мощью трепет.

Notre Dame

Где римский судия судил чужой народ,

Стоит базилика, — и радостный и первый,

Как некогда Адам, распластывая нервы,

Играет мышцами крестовый лёгкий свод.

Но выдаёт себя снаружи тайный план,

Здесь позаботилась подпружных арок сила,

Чтоб масса грузная стены не сокрушила,

И свода дерзкого бездействует таран.

Стихийный лабиринт, непостижимый лес,

Души готической рассудочная пропасть,

Египетская мощь и христианства робость,

С тростинкой рядом — дуб, и всюду царь — отвес.

Но чем внимательней, твердыня Notre Dame,

Я изучал твои чудовищные рёбра, —

Тем чаще думал я: из тяжести недоброй

И я когда-нибудь прекрасное создам...

1912

Мандельштам продолжал оправдывать слова, сказанные Сергеем Городецким о первом издании книги «Камень». По его мнению, у Мандельштама «„тяжёлые" слова гордятся своим весом и для соединения требуют строгих законов, подобно камням, соединяющимся в здание»⁴. Полушутя, Городецкий утверждал, что Мандельштам, возможно, «учился писать не у Верлена и Блока, а у строителей Notre Dame».

NB!

Возьмите на заметку!

Строительство собора длилось почти два века (1163-1345). Многие из приступавших к работе мастеров знали, что им не суждено увидеть это архитектурное творение в его завершённом виде. Чёткость вертикальных линий сооружения, которая выверялась отвесом — «царём» строительных инструментов, придавала этому памятнику ранней французской готики с его нефами — «чудовищными рёбрами», с величественным сводом, поддерживаемым силой «подпружных арок», особую, благоговейную монументальность.

Уже в первых стихах проявилась важнейшая особенность творчества Мандельштама: он создаёт ключевой образ, вокруг которого разрастается стихотворение.

В 1915⁵ году вышло второе издание «Камня», превосходившее по объёму первое в три раза. Название сборника было дорого Мандельштаму, и он не хотел с ним расставаться. В манифесте «Утро акмеизма» Мандельштам писал: «Голос материи в этом неожиданном падении звучит, как членораздельная речь. На этот вызов можно ответить только архитектурой. Акмеисты с благоговением поднимают таинственный тютчевский камень и кладут его в основу своего здания».

Следующее стихотворение относилось ко второй песне «Илиады» Гомера («Сон Беотия, или Перечень кораблей»), посвящённой отплытию кораблей на осаду Трои. Полное культурных деталей, оно погружает читателя в античное прошлое, насыщенное мифологическими образами. Мандельштам делает прошлое частью современности, создавая особый поэтический мир:

* * *

Бессонница. Гомер. Тугие паруса.

Я список кораблей прочёл до середины:

Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,

Что над Элладою когда-то поднялся.

Как журавлиный клин в чужие рубежи —

На головах царей божественная пена —

Куда плывёте вы? Когда бы не Елена,

Что Троя вам одна, ахейские мужи?

И море, и Гомер — всё движется любовью.

Кого же слушать мне? И вот Гомер молчит,

И море чёрное, витийствуя, шумит

И с тяжким грохотом подходит к изголовью.

1915

Мандельштам после революции

Революции О. Мандельштам не принял, но отнёсся со смирением. Слишком противоречивым было отношение к историческим потрясениям. (Впрочем, все знавшие Мандельштама говорили, что он соткан из противоречий.) В этот период он попросту спасался от голода: работал в Наркомпросе, подрабатывал где было возможно, скитаясь по стране. Во время Гражданской войны дважды угодил в тюрьму по нелепым поводам. Всё это подорвало его здоровье.

Первым светлым годом после революции стал 1922 год. Именно тогда в Берлине вышла книга его стихов «Tristia» («Прощание» или «Скорбные элегии», как её ещё называют). Составил её и назвал так поэт Михаил Кузмин⁶. В книгу вошли стихи, написанные во время Первой мировой войны и революции. В 1922 году Мандельштам зарегистрировал брак с Надеждой Яковлевной Хазиной, с которой познакомился в 1919 году в Киеве. Она стала для поэта самым преданным человеком: до последнего ареста они никогда не разлучались.

В 1923 году вышла «Вторая книга» О. Мандельштама с посвящением жене. На титульном листе рукописи стояли инициалы «Н.Х.». «Осип любил Надю невероятно и неправдоподобно», — говорила Анна Андреевна Ахматова.

С середины 1920-х годов он вдруг замолчал как поэт, перестал писать стихи. В это время он пишет прозу и занимается переводами. В 1925. году вышли воспоминания «Шум времени», «Феодосия», в 1928 году — повесть «Египетская марка». Иностранные языки Мандельштам знал великолепно: 19 переведённых за несколько лет произведений — тому свидетельство (подтверждение).

Последний прижизненный сборник О. Мандельштама «Стихотворения» вышел в 1928 году. Тогда же был опубликован и сборник статей «О поэзии», а в 1930 году — книга «Четвёртая проза».

Николай Бухарин⁷ всегда покровительствовал О. Мандельштаме: благодаря его хлопотам поэту не только была назначена пенсия, хотя тому не исполнилось и сорока лет, но и дано право получить кооперативную квартиру. Однако Манделыптам-поэт продолжал оставаться самим собой — неуживчивым, резким, непредсказуемым...

Когда говорят о поэтических предшественниках Осипа Мандельштама, часто называют К.Н. Батюшкова. Действительно, Мандельштам восхищался его умением обращаться с поэтическим словом. Он посвятил Батюшкову известное стихотворение:

Батюшков

Словно гуляка с волшебною тростью,

Батюшков нежный со мною живёт.

Он тополями шагает в замостье,

Нюхает розу и Дафну поёт.

Ни на минуту не веря в разлуку,

Кажется, я поклонился ему:

В светлой перчатке холодную руку

Я с лихорадочной завистью жму.

Он усмехнулся. Я молвил «спасибо»

И не нашёл от смущения слов.

Ни у кого — этих звуков изгибы...

И никогда — этот говор валов!..

Наше мученье и наше богатство,

Косноязычный, с собой он принёс

Шум стихотворства и колокол братства,

И гармонический проливень слёз.

И отвечал мне оплакавший Тасса⁸:

«Я к величаньям ещё не привык,

Только стихов виноградное мясо

Мне освежило случайно язык».

Что ж, поднимай удивлённые брови,

Ты, горожанин и друг горожан,

Вечные сны, как образчики крови,

Переливай из стакана в стакан.

18 июня 1932

Мандельштам и музыка

В стихотворении «Silentium»⁹ в 1910 году Мандельштам писал:

Останься пеной, Афродита,

И, слово, в музыку вернись,

И, сердце, сердца устыдись,

С первоосновой жизни слито!

Мать учила будущего поэта музыке в детстве. Его чувство музыки было исключительно тонким. Сдержанная на похвалы Анна Ахматова в «Листках из дневника» написала: «В музыке Осип был дома». Даже когда он спал, видевшим его казалось, «что каждая жилка в нём слушала и слышала какую-то божественную музыку».

В своей программной статье «Утро акмеизма» Мандельштам писал: «Для акмеистов сознательный смысл слова, Логос¹⁰, такая же прекрасная форма, как музыка для символистов». В музыке Мандельштам чувствовал первооснову жизни: «Музыка — содержит в себе атомы нашего бытия». В написанной позднее «Египетской марке» Мандельштам при-

знавался: «Нотное письмо ласкает глаз не меньше, чем сама музыка слух. Черныши фортепианной гаммы, как фонарщики, лезут вверх и вниз. Миражные города нотных знаков стоят, как скворешники, в кипящей смоле». Известной писательнице русского зарубежья Ирине Одоевцевой он говорил: «Я с детства полюбил Чайковского, на всю жизнь полюбил, до болезненного исступления... Я с тех пор почувствовал себя навсегда связанным с музыкой, без всякого права на эту связь...» А в «Шуме времени» писал: «Не помню, как воспиталось во мне это благоговенье к симфоническому оркестру, но думаю, что я верно понял Чайковского, угадав в нём особенное концертное чувство».

М. Волошин утверждал, что поэт производит на него «музыкальное очарование»: «Мандельштам не хочет разговаривать стихом, — это прирождённый певец... Голос Мандельштама необыкновенно звучен и богат оттенками...»

Композитор Артур Лурье, который был близок Мандельштаму и хорошо его знал, говорил, что «живая музыка была для него необходимостью. Стихия музыки питала его поэтическое сознание».

Нельзя дышать, и твердь кишит червями,

И ни одна звезда не говорит,

Но видит бог, есть музыка над нами

И мнится мне: весь в музыке и пене

Железный мир так нищенски дрожит.

Куда же ты? На тризне милой тени

В последний раз нам музыка звучит.

«Концерт на вокзале», 1921

Позднее Мандельштам написал стихотворение, посвящённое знаменитому пианисту Генриху Нейгаузу. Мы не слышим музыку, исполняемую пианистом, но мы чувствуем зал, созданную в нём музыкальную атмосферу, следим за магическими руками пианиста.

Рояль

Как парламент, жующий фронду,

Вяло дышит огромный зал,

Не идёт Гора на Жиронду,

И не крепнет сословий вал.

Оскорблённый и оскорбитель,

Не звучит рояль-Голиаф,

Звуколюбец, душемутитель,

Мирабо фортепьянных прав.

Разве руки мои — кувалды?

Десять пальцев — мой табунок!

И вскочил, отряхая фалды,

Мастер Генрих — конёк-горбунок.

Чтобы в мире стало просторней,

Ради сложности мировой,

Не втирайте в клавиши корень

Сладковатой груши земной.

Чтоб смолою соната джина

Проступила из позвонков,

Нюренбергская есть пружина,

Выпрямляющая мертвецов.

16 апреля 1931

Стихотворение написано трёхстопным дольником с чередованием женских рифм в нечётных строках и мужских рифм в чётных. Этим подчёркивается музыкальный ритм. Неожиданно выступление знаменитого пианиста Г. Нейгауза передано метафорой... Французской революции: радикальная «Гора» и консервативная «Жиронда» — две фракции внутри конвента¹¹; Мирабо — один из центральных исторических деятелей той эпохи¹².

В третьей строфе дан портрет пианиста, в четвёртой — раскрываются особенности его игры; а далее Мандельштам находит поэтические формулы, чтобы выразить собственное отношение к музыке. Известная пианистка Вера Горностаева писала: «Мандельштам передаёт не музыку, а облик Нейгауза на сцене. Взорвался аплодисментами зал. Пианист встал, раскланивается... На редкость неожиданно и точно. Изящный, миниатюрный на сцене Большого Зала, с пушистой гривой волос — конёк-горбунок из волшебной сказки... Вот он кончил играть, стоит во фраке у рояля и кланяется. Его приветствуют горячо и радостно. Он счастлив этой минутой. Улыбка озаряет лицо. А в зале сидит Мандельштам».

С музыкой в своих стихах Мандельштам никогда не расставался. В 1935 году, побывав на концерте скрипачки Галины Бариновой, он написал и послал ей стихотворение:

* * *

За Паганини длиннопалым

Бегут цыганскою гурьбой

Кто с чохом чех, кто с польским балом,

А кто с венгерской немчурой.

Девчонка, выскочка, гордячка,

Чей звук широк, как Енисей,

Утешь меня игрой своей, —

На голове твоей, полячка,

Марины Мнишек холм кудрей,

Смычок твой мнителен, скрипачка.

Спустя полвека стихотворение «Жил Александр Герцович...» заиграло новыми красками благодаря песне из репертуара популярной певицы:

* * *

Жил Александр Герцович,

Еврейский музыкант, —

Он Шуберта наверчивал,

Как чистый бриллиант.

И всласть, с утра до вечера,

Заученную вхруст,

Одну сонату вечную
Играл он наизусть...

Что, Александр Герцович,

На улице темно?

Брось, Александр Сердцевич,

Чего там?.. Всё равно...

Пускай там итальяночка,

Покуда снег хрустит,

На узеньких на саночках
За Шубертом летит.

Нам с музыкой-голубою
Не страшно умереть,

А там — вороньей шубою
На вешалке висеть...

Всё, Александр Герцович,

Заверчено давно,

Брось, Александр Скерцович,

Чего там! Всё равно!

27 марта 1931

В ссылке и после неё

Поэзия О.Э. Мандельштама сохранила для нас дух Серебряного века, передала многозначность и таинственность русского поэтического слова. Живя в эпоху, когда люди боялись шумно вздохнуть, Мандельштам грозно вскричал, и его крик дошёл до самых высоких кремлёвских кабинетов, до самого главного, в котором решались судьбы миллионов советских людей. Самое знаменитое стихотворение Осипа Мандельштама, ставшее для него смертным приговором, совершенно не похоже на всё остальное его творчество.

Горец

Мы живём, под собою не чуя страны,

Наши речи за десять шагов не слышны,

А где хватит на полразговорца,

Там припомнят кремлёвского горца.

Его толстые пальцы, как черви, жирны,

А слова, как пудовые гири, верны —

Тараканьи смеются усища

И сияют его голенища.

А вокруг него сброд тонкошеих вождей,

Он играет услугами полулюдей —

Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,

Он один лишь бабачит и тычет.

Как подкову, дарит за указом указ —

Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.

Что ни казнь у него — то малина,

И широкая грудь осетина.

Ноябрь 1933

Однажды, гуляя по Москве, Мандельштам и Пастернак забрели на окраину, где их никто не мог слышать. Пастернаку окраина запомнилась скрипом извозчичьих телег. Здесь Мандельштам прочитал своему спутнику стихотворение про кремлёвского горца. Поражённый Пастернак сказал: «То, что вы мне прочли, не имеет никакого отношения к литературе, поэзии. Это не литературный факт, но акт самоубийства, который я не одобряю и в котором не хочу принимать участия. Вы мне ничего не читали, я ничего не слышал, и прошу вас не читать их никому другому».

Не все были столь благородными слушателями. Кто-то, разумеется, донёс на Мандельштама. Его арестовали. Следствие по делу вёл Н.Х. Шиваров¹³, в прошлом болгарский журналист, ставший следователем НКВД и «специализировавшийся на разработке» писателей — М. Горького, А. Платонова, Б. Пильняка, драматурга Н. Эрдмана, поэта Н. Клюева, а также режиссёра А. Довженко. Говорят, что поэты часто не от мира сего, но что же должен почувствовать этот жестокий каратель, прочитав объяснение автора, который гордо считал своё стихотворение «документом не личного восприятия и отношения, а документом восприятия и отношения определённой социальной группы, а именно части старой интеллигенции, считающей себя носительницей и передатчицей в наше время ценностей прежних культур». Мандельштаму не давали есть, не давали спать... Протокол следователя, переданный в Особое совещание (так называемую «тройку»), содержит ещё и следующую запись: «В моём пасквиле я пошёл по пути, ставшему традиционным в старой русской литературе, использовав способы упрощённого показа исторической ситуации, сведя её к противопоставлению: „страна и властелин“. Несомненно, что этим снижен уровень исторического понимания характеризованной выше группы, к которой принадлежу и я, но именно поэтому достигнута та плакатная выразительность пасквиля, которая делает его широко применимым орудием контрреволюционной борьбы, которое может быть использовано любой социальной группой»¹⁴.

Неожиданно Сталин пощадил Мандельштама: «изолировать, но сохранить». Мандельштам был сослан в Чердынь (Пермский край). Поэта сопровождала жена, Надежда Яковлевна.

В Чердыни О.Э. Мандельштам оказывается в остром психологическом кризисе. Его преследовали галлюцинации. Ночные допросы вконец расстроили его нервную систему, превратив молодого ещё мужчину в полуинвалида.

Мандельштам совершает попытку самоубийства. Надежда Яковлевна отчаянно бьётся за перевод из Чердыни, само пребывание в которой ставит поэта на грань смерти. Она писала десятки писем всем, кто мог облегчить его участь. Ходили упорные слухи, — которые в условиях безмолвной сталинской эпохи бывали порой точнее любой официальной информации, — что однажды ночью Сталин звонил Пастернаку с вопросом о Мандельштаме: «Он — мастер?» При содействии Бухарина (позднее репрессированного и расстрелянного) удаётся выехать в Воронеж. Уже потеряв своё прежнее влияние в партии, Бухарин написал Сталину: «Поэты всегда правы; история на их стороне».

Стихотворения из «Воронежских тетрадей» — вершина творчества О.Э. Мандельштама.

Прошло время, и Мандельштаму разрешили уехать из Воронежа.

* * *

Я вернулся в мой город, знакомый до слёз,

До прожилок, до детских припухлых желёз.

Ты вернулся сюда, — так глотай же скорей

Рыбий жир ленинградских речных фонарей.

Узнавай же скорее декабрьский денёк,

Где к зловещему дёгтю подмешан желток.

Петербург, я ещё не хочу умирать:

У тебя телефонов моих номера.

Петербург! у меня ещё есть адреса,

По которым найду мертвецов голоса.

Я на лестнице чёрной живу, и в висок

Ударяет мне вырванный с мясом звонок.

И всю ночь напролёт жду гостей дорогих,

Шевеля кандалами цепочек дверных.

Декабрь 1930

Георгий Иванов пишет об этом стихотворении: «Словно очнувшись от кошмара, он восклицает: „Петербург! я ещё не хочу умирать!”¹⁵ Творческую смерть, приближающуюся к нему в советской Москве, он как бы заклинает именем былого нашего Петербурга, где им были созданы самые просветлённые, самые чудесные стихи. „Петербург! у меня ещё есть адреса... у меня телефонов твоих номера...” Потом вдруг вспоминает неотвратимое: номера петербургских телефонов — это номера убитых, умерших, эмигрировавших друзей, — если позвонить по ним, услышишь разве только голос вселённого чекиста. И никакого Петербурга вообще давно нет: и Мандельштам „собственной рукой”, точно подписывая сам себе приговор, озаглавливает стихи о Петербурге „Ленинград”».

Известный знаток творчества О.Э. Мандельштама московский профессор О.А. Лекманов обратил внимание на увлечённость поэта одним из мотивов английского писателя Р. Киплинга. Он сравнивал себя с «мальчиком Маугли из жунглей Киплинга» в прозаическом «Путешествии в Армению»¹, а затем использовал ключевую фразу сказки о Маугли «Мы с тобой одной крови — ты и я» в стихотворении «За гремучую доблесть грядущих веков...», где «подобно Маугли отказывается от своего „волчьего” прошлого ради „человечьего” настоящего»¹⁶.

* * *

За гремучую доблесть грядущих веков,

За высокое племя людей
Я лишился и чаши на пире отцов,

И веселья, и чести своей.

Мне на плечи кидается век-волкодав,

Но не волк я по крови своей:

Запихай меня лучше, как шапку, в рукав
Жаркой шубы сибирских степей.

Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы,

Ни кровавых костей в колесе;

Чтоб сияли всю ночь голубые песцы
Мне в своей первобытной красе.

Уведи меня в ночь, где течёт Енисей
И сосна до звезды достаёт,

Потому что не волк я по крови своей
И меня только равный убьёт.

22—28 марта 1931

В апреле 1937 года Мандельштам писал Корнею Ивановичу Чуковскому: «Я поставлен в положение собаки, пса... Меня нет. Я — тень. У меня только право умереть. Меня и жену толкают на самоубийство... Нового приговора к ссылке я не вынесу. Не могу».

Он по-прежнему боролся за физическое выживание, ведь его больше не печатали, и не давали работы ни ему, ни его жене. Мандельштам много писал писем начальству, особенно секретарю Союза писателей СССР В. Ставскому. Однажды Ставскому надоело их читать, и он обратился к наркому внутренних дел Н.И. Ежову. (Этот донос сохранился.) Н.И. Ежов с удовольствием «помог». Мандельштама арестовали вновь. Его увезли, и он исчез, как исчезли миллионы жертв сталинского режима. Посылка, которую ему во Владивосток отправила Надежда Яковлевна, вернулась с надписью «За смертью адресата».

Он предчувствовал смерть и предсказывал своё посмертное признание.

* * *

Это какая улица?

Улица Мандельштама.

Что за фамилия чёртова —

Как её ни вывёртывай,

Криво звучит, а не прямо.

Мало в нём было линейного,

Нрава он был не лилейного,

И потому эта улица
Или, верней, эта яма
Так и зовётся по имени
Этого Мандельштама...

Апрель 1935

Поэтическое наследие Мандельштама

Поэт Георгий Иванов утверждал: «Мандельштама физически уничтожила советская власть. Но всё же он вышел на большую литературную дорогу одновременно с укреплением этой власти. До революции Мандельштама по достоинству ценили и любили несколько друзей-поэтов и десяток-другой читателей-петербуржцев. Печатался он почти исключительно в нашем „Аполлоне”, с которым в тогдашних широких литературных кругах либо вообще не считались, либо — справа и слева — издевательски высмеивали. В Москве один Ходасевич признавал Мандельштама „хорошим поэтом¹⁷. Брюсов в ответ на эту скромную оценку иронически пожимал плечами. После окончания гражданской войны картина меняется. За пять лет (1923-19281 Мандельштамом издано и переиздано десять книг стихов и прозы. К этому надо прибавить восемь книг переводов, ряд книг, вышедших под его редакцией, длинный список советских журналов и газет, печатавших Мандельштама... Имя Мандельштама, начиная с 1922 года, из узко кружкового становится именем известного поэта»¹⁸.

Но как было сохранить его наследие после смерти поэта? Рукописи стихов Мандельштама спасла его вдова Надежда Яковлевна. Ей помогали друзья — С.Б. Рудаков и Н. Штемпель. Она хранила стихи в обуви и в кастрюлях, каждый день, вплоть до смерти Сталина, ожидая ареста. Надежда Яковлевна выучила стихи наизусть, чтобы в случае утраты рукописей сохранить стихи покойного мужа. «Воспоминания» Надежды Мандельштам стали великим памятником поэту и безжалостной эпохе. Мученическая смерть Осипа Эмильевича Мандельштама наложила отпечаток на всё последующее восприятие его творчества.

Решаем читательские задачи

1. Выдающийся филолог С.С. Аверинцев говорил, что у Мандельштама нет стихов «плохих», нет ученических, а есть «обязательные» и «необязательные». Какие стихи Мандельштама из прочитанных вы отнесли бы к «обязательным» для себя?

2. Насколько близок лирический герой самому поэту? Как часто он высказывает его мысли и чувства?

3. В стихотворении «Дано мне тело...» задан вопрос: «Кого, скажите мне, благодарить?» Находим ли мы ответ в самом стихотворении? А выражена ли в стихотворении благодарность Творцу?

Давайте поспорим

1. О. Мандельштам говорил в 30-е годы XX века, что только в советской России за поэзию убивают. Это было опасение или простая констатация факта? За какие стихи поэт мог опасаться расправы? Сказалась ли изменившаяся по сравнению с 20-ми годами общественно-политическая обстановка в стране на тональности его стихов? Изменились ли его стихи? Если изменились, то как?

2. Можно ли считать стихи Мандельштама его поэтической биографией? Если вы полагаете, что только частично, то начиная с какого времени, с какой книги?

Литературная мастерская

Работаем со стихотворением «Notre Dame»

На многих писателей этот величественный собор производил колоссальное впечатление. В статье «Франсуа Виллон» он писал: «Но разве готика не торжество динамики? Ещё вопрос, что более подвижно, более текуче — готический собор или океанская зыбь? Чем, как не чувством архитектоники¹⁹, объясняется дивное равновесие строфы, в которой Виллон поручает свою душу Троице через Богоматерь — Chambre de la Divinite²⁰ — и девять небесных легионов. Это не анемичный полёт на восковых крылышках бессмертия, но архитектурно обоснованное восхождение, соответственно ярусам готического собора. Кто первый провозгласил в архитектуре подвижное равновесие масс и построил крестовый свод — гениально выразил психологическую сущность феодализма. Средневековый человек считал себя в мировом здании столь же необходимым и связанным, как любой камень в готической постройке, с достоинством выносящий давление соседей и входящий неизбежной ставкой в общую игру сил. Служить не только значило быть деятельным для общего блага. Бессознательно средневековый человек считал службой, своего рода подвигом, неприкрашенный факт своего существования. Виллон, последыш, эпигон феодального мироощущения, оказался невосприимчив к его этической стороне, круговой поруке. Устойчивое, нравственное в готике было ему вполне чуждо».

В статье «Утро акмеизма» он развивал свои идеи о соборе: «В погоне за утончённостью XIX век потерял секрет настоящей сложности. То, что в XIII казалось логическим развитием понятия организма — готический собор, — ныне эстетически действует как чудовищное...» и далее: «Средневековье дорого нам потому, что обладало в высокой степени чувством граней и перегородок. Оно никогда не смешивало различных планов и к потустороннему относилось с огромной сдержанностью».

• Найдите описания собора в романе Виктора Гюго «Собор парижской Богоматери».

• Что общего между рассуждениями, описаниями в романе В. Гюго и текстом стихотворения Мандельштама? К каким эпитетам прибегают авторы? Что символизирует собор? Какая культурная память скрыта под его сводами?

Творческие задания (исследования, проекты)

1. В стихотворениях О. Мандельштама мы встречаем множество мифологических персонажей. Какие мифы с ними связаны? Как они отражаются в стихотворениях? Подготовьте доклад на эту тему. В ходе работы над докладом вам нужно ознакомиться с различными литературоведческими работами, посвящёнными творчеству О. Мандельштама.

2. Исследователь творчества О. Мандельштама Н. Струве, известный деятель русского литературного зарубежья, выделял следующие этапы творчества О. Мандельштама:

1. Запоздалый символист: 1908-1911

2. Воинствующий акмеист: 1912-1915

3. Акмеист глубинный: 1916-1921

4. На распутье: 1922-1925

5. На возврате дыхания: 1930-1934

6. Воронежские тетради: 1935-1937

Подберите стихотворения Мандельштама, созданные в различные периоды его творчества, и подтвердите либо поставьте под сомнение периодизацию, предложенную литературоведом.

3. Творчество Осипа Мандельштама изучали многие выдающиеся филологи: О. Якобсон, К. Тарановский.

Академик М.Л. Гаспаров утверждал, что стиховая метрика Мандельштама эволюционировала. Вот к каким выводам он пришёл:

• 1908-1911 — годы ученья, стихи в традициях верленовских «песен без слов». В метрике преобладают ямбы (60 % всех строк, четырёхстопный ямб преобладает). Хореев — около 20 %.

• 1912-1915 — Петербург, акмеизм, «вещественные» стихи, работа над «Камнем». Максимум ямбичности (70 % всех строк, однако господствующее положение 4-стопный ямб делит с 5-и 6-стопным ямбом).

• 1916-1920 — революция и гражданская война, выработка индивидуальной манеры. Ямбы слегка уступают (до 60 %), хореи возрастают до 20 %.

• 1921-1925 — переходный период. Ямб отступает ещё на шаг (50 %, заметными становятся разностопные и вольные ямбы), освобождая место экспериментальным размерам: логаэду, акцентному стиху, свободному стиху (20 %).

• 1926-1929 — пауза в поэтическом творчестве.

• 1930-1934 — интерес к экспериментальным размерам сохраняется (дольник, тактовик, пятисложник, свободный стих — 25 %), но вспыхивает бурное увлечение трёхсложниками (40 %). Ямба — 30 %.

• 1935-1937 — некоторое восстановление метрического равновесия. Ямбы вновь возрастают до 50 %, экспериментальные размеры спадают на нет, но уровень трёхсложников остаётся повышенным: 20 %.

Подготовьте небольшое исследование, которое показало бы, как развивалась стиховая метрика Мандельштама.

Советуем прочитать

Лекманов О.А. Мандельштам. М., 2004. (ЖЗЛ).

Сарнов Б. Заложник вечности. Случай Мандельштама. М., 2005.Рассадин С. Очень простой Мандельштам. М., 1994.

Струве Н. Осип Мандельштам. Томск, 1992.

Мандельштам Н. Воспоминания. М., 2006.

Закладки для экзамена

Творчество Осипа Мандельштама — одна из поэтических вершин XX века. Его стихотворения строятся вокруг ключевых образов. Поэт-акмеист, он проделал путь от классически ясных стихов в сборниках «Камень» и «Tristia» к сложным ассоциативным и метафорическим образам в произведениях более поздних лет. «Тоска по мировой культуре» передалась в его стихах и прозе. Его трагическая судьба стала горьким напоминанием о беззащитности поэтического таланта в тоталитарном обществе.

Виртуальная кладовочка

https://sites.google.com/site/miropolskij/stihovedenie/
mandelstam — словарь рифм в стихотворениях О. Мандельштама и метрический анализ его стихотворений.

http: //imwerden.de/cat/modules.php?name=books&pa=showbook&pid=369 — десять стихотворений О. Мандельштама в прочтении автора.

http://lib.ru/POEZIQ/MANDELSHTAM/tristia_engl.txt — произведения О. Мандельштама в переводе на английский язык Ильи Шамбата.

1^ В.В. Гиппиус (1876-1941) — русский поэт Серебряного века, литературовед.

2^ Бывший доходный дом Дернова, Санкт-Петербург, ул. Таврическая, д. 30.

3^ Вячеслав Иванович Иванов (1866-1949) — русский поэт-символист, философ, переводчик, драматург, литературный критик, доктор филологических наук. Яркий представитель Серебряного века.

4^ Гиперборей. 1913. № 6.

5^ На титульном листе — 1916 год.

6^ Михаил Алексеевич Кузмин (1872-1936) — русский поэт Серебряного века, переводчик, композитор.

7^ Николай Иванович Бухарин (1888-1938) — советский политический, государственный и партийный деятель.

8^Торквато Тассо (1544-1595) — великий итальянский поэт. В 1594 г. Папа Римский пригласил его в Рим, чтобы короновать на Капитолийском холме как великого поэта. Однако ему не суждено было дожить до коронования: часто повторявшиеся приступы необузданной ярости преждевременно свели его в могилу. Русский поэт К.Н. Батюшков был увлечён личностью и творчеством Т. Тассо и написал элегию «Умирающий Тасс» (1817).

9^Silentium (лат.) — молчание.

10^Логос (от греч. Xoyoq — «слово», «мысль», «смысл», «понятие») — термин древнегреческой философии, означающий одновременно «слово» (высказывание, речь) и «понятие» (суждение, смысл).

11^Конвент (от лат. conventus — «собрание») — высший законодательный и исполнительный орган во время Французской революции конца XVIII в.

12^Оноре Габриэль Рикетти де Мирабо (1749-1791) — один из самых знаменитых ораторов и политических деятелей Франции, масон.

13^ Мясорубка сталинских репрессий не пощадила и его. Он был обвинён в шпионаже и репрессирован, в лагере покончил с собой. Посмертно реабилитирован.

14^ Показания О. Мандельштама от 25 мая 1934 г.

15^За публикацию этого прозаического произведения лишился работы редактор журнала «Звезда» известный литературный критик Ц. Вольпе.

16^ Лекманов О.А. Осип Мандельштам. (Жизнь замечательных людей). М., 2004. С. 138.

17

18^ Иванов Г. Осип Мандельштам // Мандельштам О.Э. Автопортрет: Стихотворения 1908-1937 гг.; Заметки о поэзии. — М.: Центр-100, 1996.

19^Архитектоника (от греч. — «строительное искусство») — гармоническое соединение частей, их соразмерность в едином целом.

20^Буквально: «Приют Божества» (франц.) — определение Богоматери («Большое завещание», LXXXV).

15