"Растаяла жизнь, как маленькая снежинка…"

Однажды мне подарили маленькую пластинку с песнями Веры Матвеевой. Я тогда о Вере почти ничего не знала, кроме одной песенки, которую услышала на домашних посиделках. Песенка была очень пронзительная и напомнила мне любимый мой роман "Вино из одуванчиков" Рэя Брэдбери. Наверное, потому что и там, и там речь шла про одуванчики:

Детство (слова и музыка Веры Матвеевой)

Оно вернулось вкусное, как сосульки с крыши, и на зубах похрустывало, падало, звеня. Оно ко мне вернулось, но я не обернулась, и нету, нету, нету больше детства у меня.

Из детства одуванчики в меня пускали стрелы, и каждая казалась мне хрупка и хороша. И лишь теперь узнала я, что ранена смертельно - по самые по пёрышки стрела в меня вошла.

Ах, злые одуванчики, безжалостные воины! Вы на меня нацелили всю технику свою. Но не завоеватель я, но ведь уже не воин я: на вашей территории я пленная стою.

Я эту песенку выучила и пела иногда для друзей. И думала, надо же! Так просто и так глубоко! То есть, я Веру Матвееву для себя сразу поставила в один ряд с Брэдбери. Потому что "просто и глубоко". И как будто такой нежный свет идёт от этих двух совершенно разных произведений, и преломляется где-то в моём детстве. Значит, это и обо мне! Раз моя душа откликнулась и забыть не может.

А когда мы что-то не можем забыть, то какие-то важные вещи сами приходят к нам в дом – нужные книги, ноты, фильмы, песни… как продолжение разговора. Вот так ко мне "пришла" пластинка-миньон с Вериным голосом, невероятно высоким, чистым, как будто хрустальным, который и слушать-то надо очень бережно, чтобы не разбился, не растаял, как снег… Я сидела и слушала её в своей комнате. Уже зная, что Веры больше нет. Она умерла в 1976 году от ангиосаркомы мозга. Ей было всего 30 лет. Когда Вера допела, я подумала, что эта пластинка такая же маленькая, как её жизнь. Вот она только что началась, и уже закончилась. И другой не будет.

А позже узнала, что сама Вера этой пластинки не слышала. Это её папа уже после Вериной смерти ходил с плёнками, на которых были записаны её песни, по редакциям и уговаривал выпустить пластинку или хотя бы послушать, как она пела!

Мне очень хотелось узнать о ней что-нибудь еще, я стала искать её друзей. Сама придумала для себя журналистское задание, собиралась написать о ней статью, не очень веря, правда, что кто-нибудь захочет эту статью напечатать. Узнала, что Вера дружила с бардами "Первого круга" – Виктором Луферовым, Володей Бережковым, Аликом Мирзаяном. Кто-то из них посоветовал мне съездить в мастерскую к близкой Вериной подруге Люсе Сошинской.

Ехала в мастерскую и сильно волновалась. Люся – Людмила Сошинская – известный в Москве скульптор, сейчас её работы находятся в Русском музее и в Третьяковской галерее, музеях «Кусково» и «Царицыно», в частных собраниях. А у меня тогда даже не было никакой "корочки" от газеты, я всего-навсего студентка первого курса.

Долго ходила кругами вокруг мастерской, никак не решалась зайти. А когда вошла, то как будто сразу попала в сказку – таким необычным местом показалась мне эта мастерская на окраине Москвы. Мы пили чай, я разглядывала Люсины работы (по-другому она не позволила себя называть), разговаривали о Вере.

Я в основном слушала и записывала услышанное в блокнот. Историю про туфли. Про море. Про последнюю Верину любовь.

Люся со смехом рассказывала, как Верочка получила какую-то денежную премию, первую в своей жизни, и никак не могла выбрать, что же ей на эти деньги купить: гитару или туфли? Долго взвешивала, советовалась, а потом все-таки выбрала туфли! Гитара у нее была. Правда, папина семиструнка. А туфель красивых не было. Поступила как истинная женщина! Кто бы из мужчин сделал такой неравноценный выбор?!

После операции на головном мозге врачи категорически запретили Вере отдых на море. Но она так об этом мечтала! Так хотела увидеть море! И отважилась нарушить запрет. Купила билет на поезд в Одессу и поехала. Как она радовалась, как торопилась с вокзала добраться до пляжа, как бежала по тропинке к морю!

И именно там, в Одессе, Верочка встретила свою последнюю любовь – Алика Устера. Они оба знали, что жить ей осталось несколько лет, но эти отмеренные судьбой месяцы и дни они решили прожить вместе мужем и женой. Алик оставался с Верочкой до её последнего дня. И до последней секунды держал её за руку, и плакал, когда она уходила, и молился по-своему. Когда в дом пригласили священника, Вера с тревогой спросила: "А как же мы встретимся ТАМ, ведь у нас разные религии?" Священник успокоил её: "Там это не важно. Бог не разделяет людей. Вы и там будете вместе." Вера улыбнулась.

– Чем дальше она от нас уходила, тем выше поднимался её дух. Иногда она говорила такие поразительные вещи, которые обычный человек знать не может, будто уже "оттуда", с другого берега, – рассказывала Люся. – И многие её песни, написанные после операции, тоже пронизаны этим знанием, в них есть какая-то неземная мудрость, особая магия.

При этом Вера Матвеева была человеком очень земным и жизнерадостным: красила губы, носила короткие юбки, ужасно любила петь на концертах, ездить по городам с гитарой, была эрудированным и очень интересным собеседником. Училась в музыкальной школе играть на фортепиано, окончила МИСИ им. В. В. Куйбышева, работала разнорабочим на машиностроительном заводе, корректором в газете "Московский комсомолец", лаборантом в Артиллерийской академии. Сочинила более 50 песен на собственные стихи, а еще на стихи Новеллы Матвеевой, Давида Самойлова, Редьярда Киплинга, Константина Библа.

Я так и не написала о ней статью. Но написала песню-посвящение "Вере Матвеевой".

И еще узнала из одного интервью, что одним из любимых её писателей был Рэй Брэдбери. Так что моя интуиция правильно их соединила в самом начале в одно целое. Читая романы любимых писателей или слушая песни любимых певцов, мы тоже становимся их частью, их продолжением…

Слушать песню "Вере Матвеевой"

http://zoya-yashchenko.livejournal.com/6448.html