Притча "Пение дервиша"

Суфийская притча

Водном эмирате жил бедный дервиш. Жил он один в лачуге. Не было у него даже своего клочка земли. Перебивался он случайными заработками, да разными подаяниями. Зато был у него редкий дар — божественный голос. И когда он пел, затихали ветры, замолкали птицы, а люди бросали все свои дела и сбегались к его хижине. И когда он заканчивал петь, то люди плакали и обнимались друг с другом. Они просили друг у друга прощения за прошлые обиды и ссоры. И все они в этот миг чувствовали себя единой семьёй, братьями и сёстрами. Они любили друг друга и делились всем, чем только можно. Но пел он очень редко, только тогда, когда пела его душа.

От своих слуг услышал об этом дервише и эмир. Он считал себя большим любителем и знатоком песенного искусства. И решил он как-то устроить состязание между певцами. Пригласили на это состязание и бедного дервиша. Откинувшись на подушки, эмир слушал голоса певцов, и сердце его млело от сладостных звуков. И когда все певцы продемонстрировали эмиру своё искусство, тот обратился к дервишу.

— Почему ты не поёшь? Я не вижу по тебе даже малейшего желания спеть для нас что-нибудь. Может быть, ты стесняешься или боишься меня? Не бойся, я щедро награжу тебя за твою песню. Пой!

— Простите меня, о высокочтимый эмир, — сказал бедный дервиш. — Вольная птица не может петь в клетке, даже если она золотая. Моя душа молчит. При этой роскоши здесь и бедности там в ней не рождается песня. Она онемела и ослепла от этой вопиющей роскоши.

— О, да ты ещё и философ, — усмехнулся эмир, — ведь я могу заставить тебя петь.

— О, высокочтимый, мудрый эмир, как можно заставить то, что изначально свободно? Ты можешь заставить страдать моё тело. Ты можешь даже убить его. Но заставить свободную душу петь нельзя.

Эмир действительно оказался мудрым.

— Я прощаю тебе твою дерзость дервиш, — сказал он и отпускаю тебя из своей золотой клетки на волю. Иди с миром.

И дервиш пошёл. И когда он вышел из ворот дворца, вздохнул полной грудью свежего воздуха, взглянул на яркое солнце, и душа его встрепенулась, ожила и вдруг из неё полилась песня. И перестал шуметь листвой ветер в садах эмира, замерла вода в его искусственном водопаде, замолкли птицы на деревьях. Из глаз эмира вдруг полились слёзы.

— Что это? — потрясённый внезапно нахлынувшим на него чувством, спросил он. — Почему я плачу?

— Это дервиш поёт, — тихо ответили ему. И это не было песней человека. Это была песня Бога, голос Бога, любовь Бога. И эмир вдруг увидел свою давно умершую мать и себя маленьким мальчиком. Она ласково гладила его по головке, и он чувствовал, как нежная любовь изливается на него из её сердца.

— Когда ты вырастешь большим и станешь эмиром, — говорила она, — всегда помни, что власть — это не возможность получать удовольствия и наслаждаться благами, а большая ответственность. Как может мать или отец наслаждаться и получать удовольствия, если голодны и несчастны их дети? Помни, твои подданные — это не твои слуги, это твои дети, которых поручил тебе вести и пестовать сам Бог. Будь им добрым, любящим отцом, сын мой. И увидел вдруг эмир, работающих на своих полях крестьян и голодных, грязных, оборванных ребятишек на улицах своих городов, нищих, просящих подаяние, и душа его омылась слезами сострадания и раскаяния. И из груди его вырвались рыдания. Он увидел и ужаснулся, сколько людей день и ночь работают на него одного, удовлетворяя его прихоти. И слова покаянной молитвы полились из его уст.

И когда дервиш закончил петь, эмир вышел к нему и, поклонившись, сказал:

— Спасибо тебе, о святой человек. Твоя песня вылечила меня от слепоты. Роскошь, блеск драгоценностей ослепили меня и мою душу, и я забыл святые наставления моей матери. Власть и роскошь чуть не развратили меня. Но твоя песня помогла мне снова увидеть свет истины. Теперь я знаю, что мне делать и как мне жить.