«Хранили многие страницы отметку резкую ногтей». Какие книги читал А. С. Пушкин

Александру Сергеевичу Пушкину суждено было занять в истории национальной культуры место основоположника новой русской литературы и завершить важный этап формирования литературного языка. Об особом предназначении Пушкина размышляли Гоголь, Белинский, Достоевский, Тургенев, Блок, Ахматова… Его всегда окружали книги, они жили рядом с ним. К ним были обращены его последние слова: «Прощайте, друзья…» Кто же они, его «друзья», какими они были? Что читал Пушкин, над чьими словами он размышлял? Его личная библиотека – часть культурного достояния нации, источник множества исследований и научных открытий. Известно, что поэт очень много читал, тратил на книги немалые суммы, имел огромную личную библиотеку. После его смерти многие книги затерялись у друзей и знакомых. Удалось разыскать и собрать четыре тысячи экземпляров, которые хранятся сейчас в Санкт-Петербурге, в библиотеке, основанной в 1906 году как один из отделов созданного в 1905 году Института русской литературы (Пушкинского Дома) РАН. Лишь 527 из этих книг на русском, остальные – на французском, немецком и других иностранных языках.

В собрании книг Пушкина можно встретить и неожиданные экземпляры, свидетельствующие о разносторонних интересах владельца. Это, например, издание Корана во французском переводе. Известно, что среди книг поэта была и «История киргизско-кайсацкой степи» Левшина. Когда Пушкин готовил материал о Пугачёвском восстании, он читал много книг на эту тему, побывал в Казахстане и Уральске. Конечно же, поэт любил античную литературу, как древнегреческую, так и древнеримскую, часто цитировал Овидия, Горация, Тацита. Хорошо знал творчество французских писателей XVIII века: Вольтера, Дидро, Руссо. И, разумеется, читал русских писателей: Карамзина, Жуковского, Дмитриева…

В первые годы существования библиотека Пушкинского Дома пополнялась преимущественно за счёт пожертвований и передач в её фонды личных библиотек русских писателей, учёных, общественных деятелей, библиофилов и коллекционеров. Большую роль в основании библиотеки и её фондов сыграл Б. Модзалевский, который привёз в Пушкинский Дом личную библиотеку Пушкина, находившуюся в имении внука поэта, и составил её научное описание. В дальнейшем он продолжил приобретать необходимые Пушкинскому Дому книжные собрания. Самая старая книга библиотеки – изящное парижское издание «Божественной комедии» Данте 1596 года. По сохранившимся счетам книгопродавцев можно узнать, какие издания попали на книжные полки поэта в числе последних. Среди них двухтомник А. Токвилля «О демократии в Америке», «Ключ к «Истории царства Российского» Н. М. Карамзина», составленный П. Строевым, и «Месяцеслов на 1837 год». На многих книгах – дружеские посвящения В. Жуковского, А. Дельвига, В. Кюхельбекера, И. Козлова, Н. Гнедича, А. Мицкевича, Е. Баратынского. На страницах более чем 50 томов сохранились пушкинские пометы: подчёркивания и вопросительные знаки, владельческие надписи, краткие реплики и развёрнутые замечания, записанные на отдельных листах. Среди этих документов оказался и обрывок листа, исписанный рукой Вольтера.

Пушкин очень интересовался историей Российского государства, особенно эпохой Петра Первого. В его личной библиотеке имелась книга Н. Полевого «История Петра Великого», а также «Русская старина: карманная книжка для любителей отечественной истории на 1825 год». Пушкин неоднократно обращался к материалам Вольтера: при написании «Арапа Петра Великого», отдельных эпизодов «Полтавы». Естественно, что в ряду исторических документов, нужных для этого труда, особо интересовали Пушкина все те материалы, по которым Вольтер писал свою «Историю России при Петре Великом».

Несомненно, Пушкин в своих предварительных занятиях познакомился и с аналогичным по теме трудом Вольтера, и с обстоятельствами его создания. В «Собрании сочинений» Вольтера, поныне хранящемся в личной библиотеке поэта, в ряде томов имеются закладки Пушкина. Легко представить себе, с каким любопытством читал Пушкин переписку Вольтера с Шуваловым, проясняя своё отношение к двойственной природе Петра, интерес к которому был также связан с интересом к собственным предкам.

Обдумывая «Историю Петра», Пушкин мечтал о знакомстве с подлинными материалами, которыми располагал Вольтер по этой теме. Во время службы с 1831 года в Министерстве иностранных дел он получил доступ к секретным бумагам архивов и обратил внимание на личную библиотеку Вольтера, хранимую в Петербурге. Обстоятельства приобретения Россией в 1779 году этой библиотеки были, несомненно, хорошо известны Пушкину.

Общее количество книг библиотеки Вольтера насчитывало около 7000 томов и 37 томов рукописей. Из книги Ваньера Пушкин знал, что в массе книг библиотеки сохранялись и маргиналии Вольтера, и широкие закладки, испещрённые его заметками или заметками Ваньера. Он обратился к Бенкендорфу с заявлением о дозволении увидеть находящуюся в Эрмитаже библиотеку Вольтера. О работе Пушкина в библиотеке Вольтера имеются незначительные сведения, представляющие несомненный интерес, так как исходят от него самого и дают слабые, но всё же поддающиеся расшифровке следы его занятий.

Нет необходимости напоминать, что Вольтер для Пушкина всегда был значимой личностью, распространителем просветительских идей, чьи произведения несли также и огромное по силе художественное воздействие. Понятен поэтому тот глубокий интерес, с которым Пушкин должен был входить весной 1832 года под своды Эрмитажа, открывать шкафы, хранившие всю личную библиотеку Вольтера.

Пушкин был подготовлен к тому, чтобы легко ориентироваться в этом обилии книг, использовать их для своих научных занятий. Собиратель редких книг, знаток мировой литературы, писатель, интересующийся мировой историей, друг декабристов, он, должно быть, испытал особые чувства при виде богатейшего интернационального собрания. Трактаты, поэзия, памфлеты, изыскания, рукописи, относящиеся к истории России Петровской эпохи, путешествия, заметки о России, Альгаротти, Шекспир, Бэкон, аббат Шапп, книги по истории папства, истории Камчатки, письма Шувалова, заметки Вольтера и Фридриха, письма Екатерины II, фолианты монахов – и всё это освещено именем бывшего хозяина этой библиотеки, статуя которого стояла здесь же.

Пушкин пришёл туда со своей записной книжкой. Она хранит несколько отрывочных записей-впечатлений. На одной из страниц записной книжки находится карандашная зарисовка статуи сидящего Вольтера работы Гудона. Она сделана бегло, без попытки передать детали, при недостаточном освещении. Данная зарисовка Пушкина любопытна в том отношении, что даёт точную дату, когда он попал в библиотеку Вольтера. Внизу рисунка под пьедесталом статуи Пушкиным записано: «10 mars 1832. Bibl.[iotheque] de V.[oltaire]».

Следующие пушкинские записи представляют перепись начала каталога библиотеки Вольтера. И ныне эти книги стоят рядом. Быть может, Пушкин собирался дать в своём «Современнике» краткую информацию о драгоценных фолиантах: экземпляре Библии, томах Юстина, Тертуллиана, Иеронима, Евсевия с заметками великого врага религии.

С наследием Вольтера в те времена надо было обращаться скрытно, осторожно. Через год после этого Пушкин писал по поводу «Истории Пугачёва»: «Из предисловия… должно будет выкинуть имя Вольтера, хотя я и очень люблю его». В предисловии остались слова: «…историческая страница, на которой встречаются имена Екатерины, Румянцева, двух Паниных, Суворова, Бибикова, Михельсона, Державина». Имени Вольтера Пушкин не посмел оставить. Ни одна из беглых заметок в записной книжке Пушкина, сделанных в библиотеке Вольтера, не оправдывает мотивировки, данной им для получения права входа в Эрмитаж. Все они, наоборот, нисколько не связаны со строгими занятиями официального историка. Несомненно, были здесь и другие работы, более значительные, важные и обширные записи, выписки. Имеющиеся заметки ясно свидетельствуют, что, кроме официальных интересов, историка Пушкина привели в библиотеку Вольтера ещё и другие вопросы совершенно особого порядка. Войдя в библиотеку Вольтера, он обратился прежде всего к его образу, к его драгоценным манускриптам. Историография сама собой, но раньше всего Пушкин хотел запечатлеть для себя нечто иное и в спешном рисунке, и в беглой записи, и в трудолюбивой копии каталога. К сожалению, написать собственную «Историю Петра» поэт не успел. В день дуэли Пушкин отправил письмо писательнице и переводчице Александре Осиповне Ишимовой, которую приглашал сотрудничать в «Современнике»: «Милостивая государыня Александра Осиповна, крайне жалею, что мне невозможно будет сегодня явиться на Ваше приглашение. Покамест честь имею препроводить к Вам Barry Соrnwall. Вы найдёте в книге пьесы, отмеченные карандашом, переведите их как умеете – уверяю Вас, что переведёте как нельзя лучше». Упаковав книгу и надписав адрес, он отправил посыльного. Драматические сцены Барри Корнуолла, переведённые Ишимовой, появились в одном из томов «Современника», изданного в память Пушкина. Книгу с пушкинскими пометами переводчица возвратила Плетнёву. Она осталась в его библиотеке и была обнаружена в Пушкинском Доме только в 1934 году.

Изучая личные библиотеки великих деятелей культуры, невольно думаешь о том значении, которое они имели в формировании их таланта, совершенствовании их гениальности. Ведь все эти люди с раннего детства, соприкасаясь с многовековым книжным наследием, развили вкус, сложились как неординарные личности. Несомненно, в этом есть огромная заслуга тех книг, которые они читали.

Александра Позельская

Источник: http://old.lgz.ru/article/5452/