Херсонес. Жизнь мёртвого города

ХЕРСОНЕС. ЖИЗНЬ МЁРТВОГО ГОРОДА

Люди прогуливались по руинам. Я с трепетом вошла в тело мёртвого города. Камни древней кладки вдохнули новый век и выдохнули не нашу эру, сложенную хаотично, но вписанную в геометрию стен. Тянулись в ритме мыслей древних градостроителей контуры стен города, уцепившись за память вечного движения волн. Пытались подняться из развалин стена из крупных камней и стена из мелких камней – не знали древние строители ГОСТов на кирпичи и оптимальных его пропорций. Тем удивительнее выглядела кладка из разноразмерных камней, уложенных и подогнанных. Со смотровой площадки раскинулась панорама останков ровных улиц города, процветавшего задолго до нашей эры. Взгляд скользил по центральной улице, перебегал по прочной арке, гладил каменную горку пробегал по широкому каменному коридору. Древность щипала душу и воображение, опираясь на мощность разных уровней сохранности защитной стены, ограждавшей город. Росли на контурах древних улиц редкие деревья. С трудом оторвав взгляд от гипнотизировавших руин, я перевела его на интенсивность василькового цвета моря, дальнюю белизну домов Севастополя, и подняла глаза на безудержную жаркую синь неба.

Мои ступни касались древней земли, а душа невесомо парила в сопровождении невидимых потоков горожан, тёплым ветром обогнув монетный двор, постоялый двор с удержавшейся от толчков времени аркой, покрутилась над городищем. Нырнула за пределы седьмого века до нашей эры в церковь-усыпальницу.

Я бродила между останками фундаментов и цоколей, прикасалась к хаотичной гармонии разновеликой кладки. Земля устойчиво держала на себе ленточные ступни стен, хотя и позволила откопать ценные строительные памятки. Жаркое дыхание белизны, впитавшей солнце, попадало на зелень пышных деревьев. С непонятным защемлением в висках я присела на каменные скамьи амфитеатра. Запел незримый хор, задвигались маски, заломила руки безумная Медея, в отместку неверному мужу убив своих детей. Затуманилась сцена и исчезла мгновенное таинство лицедейства. Я сошла вниз и в ближайшем проёме прижалась спиной к стене, пытаясь захватить её тайну и увидеть события давности, но видения останавливались и не проходили дальше стен. Камни жили в связке и не хотели отпускать в мир информацию. Более солидно выглядела внутренняя кладка отёсанными известняковыми кирпичами. Когда-то здесь были дом с парадным входом, двор, колонны, портики.

Мою мечту увидеть руины Древней Греции приласкал древний Херсонес: я увидела базилику в базилике. Среди бесценного великолепия руин и пустыря с редкими деревьями величественно возвышался Владимирский собор: лёгкая синь обволокла его светлую ступенчатую пирамиду с длинными пальцами окон. Крест шарообразного купола держал небо.

Присев на древнюю кладочную ленту, я рассматривала подборку камней произвольной формы в единую стену. За моей спиной море отражало и концентрировало в себя качающееся тело неба. Из скважины времени глубиной в десяток веков трогательной обнажённостью тянулись вверх колонны визитки города - древней базилики, сохранив страстный трепет эпох и горестное дыхание утраты. Гладкие мраморные цилиндры росли стволами на каменной ленте и в своём разрушении хранили неотразимую красоту воспоминанием о былом величии строения. Четыре стройные эллинки в белых туниках с причёсками-капителями пленяли прелестной печалью: рядом стояли их обезглавленные сёстры. Ленточками через арку протягивал им ласковые руки морской ветерок. Пронизывая воздушное покрывало моря, чайки рассказывали то, что помнили от своих предков - жизнь здесь была всегда. Я обняла отшлифованное тело белого мрамора и подняла глаза вверх на фигурную капитель с узором до верхнего квадрата с дуговыми сторонами.

Потерявшие человеческий облик вандалы разрушили великолепие, которое должно было служить вечности. Серые останки города неведомыми волнами отражали жизнь достойных и умных, трудолюбивых и талантливых горожан. Но море доносило капли слёз от обиды за уничтожение цивилизации, в которой комфортно бурлила жизнь. Взгляд ветра неотрывно парил по невысоким лабиринтам бывших строений и упирался на одиноко державший его внимание Туманный колокол, возле которого, по легенде, проходил печальным приведением белый монах. Колокол держал на себе двух Святых – Николая Чудотворца и местного древнего учёного, покорившего ногами Луну. Если Святой Николай был всегда узнаваемым и почитаемым, то о неизвестном образе ничего не сказано в тексте, который был вписан в тело колокола. Вероятно, это был умный и знаменитый в древнем Херсонесе человек, коль его увековечили мастера. Остатки надписи туманно проливали свет на информацию рождения святыни: «сей колокол. вылит. святого Николая Чудотворца в Таганроге из турецкой артиллерии весом. пуд (вес колокола 315 пуд) 1776 года месяца августа. числа». Колокол прошёл путь от Херсонесского монастыря до собора Парижской Богоматери, затем вернулся на родину в звонницу Владимирского собора. Херсонесский колокол исправно работал призывом монахам, сигналил кораблям. Но в годы ранней Советской власти колокол стал служить на берегу только в туманные дни. Позже и этой работы его лишили – колокол надолго замолчал. Новый век подарил ему жизнь – в нужные часы растекался мощный голос раритета.

Гладил спокойные волны корабль «Святая Мария», пронзив небо двумя белыми мачтами. Горячий воздух обволакивал фотоаппараты и загорелых туристов. От места базилики открывались картины моря с одной стороны, разрушенного города, с другой - горизонт возвысил Собор. К нему яркими зелёными облаками прижимались пышные кроны. Пустынные останки прятали траву. По прибрежной гальке независимо гуляла чайка и, увидев заинтересовавшее её движение, пешком вошла в пену волны.

Кончиками мозаичных лепестков держались друг за друга крупные белые четырёхлистники с терракотовой окантовкой на жёлтом фоне и являли небу цикличный узор ковра. Лестница со двора вела к баптистерию – крещальне. Под купольным сводом стоял дом в виде креста. Центр его занимала скальная купель. Чистоту и свежесть создавали интерьеру мраморная облицовка. Изысканную прелесть верхним частям стен придавали живописные фрески, купол покрывала смальтовая мозаика. Так и было в древности, а ныне меня встречали остатки прочно сложенных камней.

В окружении разрушенных стен на месте каменной купели встала небольшая беседка-часовня в виде ротонды с восемью тонкими колоннами, державшими скатное покрытие с крестом. Снизу и сверху периметр часовни обрамлял ажур, и под карнизом лентой шла надпись: «Часовня сия сооружена на месте крещения святого князя Владимира в 1927 году». Это был комплекс Уваровской базилики 5-6-го века. Здание имело длину 50 м, в ширину 22 м. Внутрь его попадали через внешний притвор - экзонартекс и внутренний - нартекс. Два ряда из двадцати двух колонн делили внутреннее пространство на три нефа. Мраморные плиты покрывали пол центрального нефа, полы в боковых нефах украшали мозаичные ковры. Журчал фонтан во дворе перед экзонартексом, выходили со двора крытые галереи. Рядом находился дом священника.

Два десятка веков Херсонес развивал науки и процветал, его крепости - «дороги смерти» были неподвластны врагам. Но время поставило город на тропу разрушения. Византийцы изменили название города на Херсон. Кочевые хазары звали город Шуршун, арабы - Керсоне, смелые русы - Корсунь, татарские племена - Сару-Кермен («Желтая крепость»). Во время завоевания Крыма из мёртвого Херсонеса турки вывозили для своих городов храмовые колонны. Великий князь Владимир Святославович, получив Херсон, принял христианство. Христианская вера родилась в воде Херсонесского баптистерия, и с 988-го года началось крещение Руси.

…Издали храм напоминал высокую пирамиду, омываемую небом. После перехода через руины эллинского города, я остановилась, очарованная величественным ступенчатым зданием, одетым в бело-серые полосы морской ризы. Во дворе Владимирского собора на высоком постаменте стояла колокольня с одним крупным колоколом и несколькими малыми. На большом колоколе, к которому вели ступени, шла по верху крупная надпись «равноапостольный великий князь», а ниже великана опоясывала мелкая вязь славянских слов. Строение трёхнефной базилики возле храма оставило два ряда обломков колонн и останки фундаментного прямоугольника. Лишь одна колонна сохранила капитель. Периметр бывшей базилики стал невысокой рамкой из кирпичной кладки и древних камней. Вертикальная гладкая плита из чёрного мрамора показала облик собора и поведала: «Камень сей в основание духовно-просветительского центра в городе Севастополе освящён святейшим патриархом московским и всея Руси Кирилла 2 августа 2009 года». В древности здесь находилась главная городская площадь. Собор стал памятником Крещения Руси, духовной связи великих государств - Византии и России. В нём хранился список чудотворной Корсунской Божией Матери, написанной апостолом Лукой в первом веке. Собор пережил невзгоды и ранения, разрушения от войн и революций, и почти погиб от мин и бомб. Тем удивительнее было созерцать и снаружи, и изнутри восстановленное архитектурное чудо. Руины древнего Херсонеса соединили собор с бесконечным вектором времени из прошлого в настоящее. Две значительные скульптуры укрепили эту связь - Апостол Андрей возле дорожки к собору и великий князь Владимир - у входа на территорию заповедника.

Андрей Первозванный в длинной одежде, устойчиво расставив ноги на массивном куске мрамора, в левой руке держал длинный крест, упираясь им о землю. Вытянутой правой рукой указывал путь, по которому надо было идти во спасение. Его лицо космически светилось каменным вдохновением, а взгляд устремился в вечность, как звено между загадочной древностью и неизведанным будущим. Надпись на увесистом постаменте соответствовала дыханию города: «Святый апостоле Андрей, моли Бога о нас».

Древность по всем её ступеням воспринималась осязанием столетий, обонянием вечного воздуха, созерцанием выраставших воображением домов, восприятием голоса моря. Связь воспринималась духовно – ощущением прикосновения невидимых пальцев к коже, реальным восприятием жителей всех веков существования города. Вандалы существовали независимо от веры. Фанатично разрушались античные ценности. Вершина античной культуры в амфитеатре был похоронена под жертвенником нового культового храма. Что было не разворовано, то исчезло под землёй. Природа тоже не щадила творения рук человеческих – море отобрало у берега более полусотни метров.

А город жил. Симпатичные девушки в шортах улыбались ребятам, прогуливались туристы, паломники, и просто отдыхающие горожане. Очередной век вдохнул жизнь приморскому городу восхищением и жаждой открытий, и это возродило радость параллельного мира всех, кто тысячелетиями строил и любил свой город.

Херсонес, 14.07.2016.