Рекрутские песни и причитания

Сесть было мне, горюшице, Бедною да горе-горькою, Мне под красное окошечко, Мне на лавочку дубовую, Ко прибоинке кленовою, К своему да сыну милому, К сыну милому-любимому, Мне в остатние, в последние! Уж ты мило мое дитятко, Ты бессчастное родилося, Бессчастное да бесталанное! Куды спешишься да торопишься Изо своего ты дому благодатного, Изо светлой изо светлицы, Из новый да новы горницы? Без тебя, да мило дитятко, Отемнеет светла светлица,. Опустеет дом-подворьицо! Ты подешь, да мило дитятко, Не в любимую да путь-дороженьку, Не в любимую — во дальиую, Во дальную да во печальную, Ты во службу-то во царскую, Во царскую да государскую, Во солдаты новобранные!.

Плачем встречал народ весть о наборе солдат в царскую службу. «Стон стоял по русской земле при каждом наборе», — писал знаменитый собиратель «завоенных» плачей-причитанийЕлпидифор Барсов.

Целые поля кручиной изнасеяно, Целые озера горючих слез наронено!

Причитания по рекруту-новобранцу напоминали похоронные причитания: с родным сыном расставались так, как бывало на похоронах. Таков и плач матери по сыну-рекруту, отрывок из которого здесь печатается с соблюдением особенностей народной речи.

Горюшица, бедная да горе-горькая — так обычно называла себя причитывающая женщина. Бедною да горе-горькою — вместо бедной да горе-горькой (местная особенность северного говора), Приббинка — дверная пробоина. В остатние — напоследок. Куды подешь — вместо «куда пойдешь».

* Соколочек да милый брателко, Ты куды да наряжаешься, Ты куды да сподобляешься, Во какую да путь-дороженьку? Не в любую да подороженьку, Ко судьям да немилостивым, Как к сердцам да нежалостливым. Как заведут, да сокол-брателко, Во присусьё да великое, Как поставят, да сокол-брателко, Тебя под мерушку казенную, Станут брить, да сокол-брателко, Всё твои да всё русы кудри,— Повалятся да русы кудри Со буйные головушки, Как у тебя, да сокол-брателко, Твои да всё русы кудри! Как на важной волосиночке По горячей по слеэиночке!

Перед нами отрывок из причитаний сестры по брату, идущему в солдаты. Сестра говорит о «присусьи», присутственном месте, где рекрута ставили под мерку — измеряли рост и определяли годность в солдатскую службу, брили «лоб» — стригли волосы. Народное отношение к рекрутчине выразилось в осуждении «судьев немилостивых». Причитания исполнялись речитативом и почти декламировались, но при этом выдерживались и некоторые мелодические свойства. Причитание изобилует вопросами («Ты куды да сподобляешься, во какую да путь-дороженьку?»), восклицаниями («Как на кажной — вместо «каждой» — волосиночке по горячей по слези-ночке!»). Эмоциональная выразительность причитания усиливается подбором слов с уменьшительными суффиксами («соколочек», «брателко», «головушка», «слезиночка» и пр.), сдвоенных существительных («сокол-брателко», «путь-дороженька»).

Сподобляешься — собираешься. Не в любую да подороженьку — в недобрую, нежелательную дорогу.

* И буди проклята на сем да на белом свете — Уж как это зло великое, несчастьице, Все злодийное проклято бесталаньице — Уж как эта грозна служба государева! И трудна-тяжела ведь служба государева: И день и ночь служить солдатушкам бессчастныим; И нет спокою-то ведь темной этой ноченькой… Дробить наб, да как начальству-то являтися: Штоб мундиры сукон серыих наглажены, Как оружьице все было бы начищено, И сабли вострые все были бы насветлены, И плотно-наплотно ведь были б подпоясаны.

Отрывок из плача северной сказительницы Ирины Андреевны Федосовой. Ее причитания использовал Н. А. Некрасов в поэме «Кому на Руси жить хорошо». Высоко ценил причитания Федосовой М. Горький (очерк «Вопленица», 1896). Сплачами-причитаниями Федосовой был знаком В. И. Ленин, который, по словам В. Д. Бонч-Бруевича, сказал, что этот «ценнейший материал» характеризует «проклятую старую военщину, муштру, уничтожавшую человека» (В. Д. Бонч-Бруевич. В. И. Ленин об устном народном творчестве. Журнал «Советская этнография», 1954, № 4, стр. 120). Первые пять стихов из отрывка, приводимого здесь, были отмечены В. И. Лениным при ознакомлении с причитаниями Федосовой. Несчастье взятого в солдаты понимается как недобрая судь6а — «несчастьице», «бесталаньице». Вместе с тем в причитании прямо названы виновники солдатских мук: это «начальство», которому надо угодить из страха быть наказанным («дробить наб»: «дробить» — дрожать, испытывать страх, «наб» — надо бы, надо).

* — Не бушуйте-ко вы, да вы, ветры буйные! Не шумите-ко вы, да леса темные! Ты не плачь, не плачь, душа красна девица! — Не сама-то я плачу, сами слезы катятся, По неволюшке, по милом дружке. Уж как взяли-то его, взяли во солдатушки, Во молоденькие его во некрутики. Снаряжу ли я, дружка, его хорошехонько, Провожу ли я его, его далекохонько, Я до города его, города Владимира, Я до матушки его только каменной Москвы!. Середи-то ли Москвы да мы становилися, Со милым-то ли дружком да мы с ним прощалися; Господа-то ли купцы на нас дивовалися: «Уж и кто ж это с кем, да кто с кем прощается,— Или муж-то с женой, или это брат с сестрой, Или молодец с душой красной девицей?»

В лирических песнях народ тоже отозвался на рекрутчину. Речь красной девицы напоминает плач-вопль по «некруту» — рекруту: «Не сама-то я плачу, сами слезы катятся, по неволюшке…» и пр. В песне встречаются характерные для причитаний формы слов: «далекохонько», а не «далече» или «далеко»; «хорошехонько», а не «хорошенько» или «хорошо».

* Уж вы, ветры мои, ветерочки! Вы не дуйте, ветры, на лесочки, Не шатайте, ветры, в бору сосну! И так сосенке стоять тошно: Не водою сосенку подмывает — Горностайка к сосенке подбегает, Злы кореньица подъедает. Посередь-то сосенки пчелы вьются, Пчелы вьются, пчелушки не привьются. Как у Ванюшки кудри вьются, не завьются. Как у любушки слезы льются, льются, не уймутся. Ты скажи-ка, любушка, о чем плачешь? «Уж и есть у меня печаль-горе: Отдают дружка во солдаты!»

Эта песня в еще большей степени, чем «Не бушуйте-ко вы, да вы, ветры буйные…», раскрывает тему расставания приемами «чистой» лирики. Образы (сосну качает ветер, горностайка подъедает корни у сосны, пчелы не вьют гнезда и пр.) передают приметы горькой доли оставшейся без дружка любушки.