"...о курганах Мамаевых помнить веля, зажигаются тысячи Вечных огней"

Мамаев курган

Сотни лет

расходиться широким кругам

по огромной воде

молчаливой реки.

Выше всех Эверестов –

Мамаев курган!

Зря об этом в учебниках нет

ни строки.

Зря не сказано в них,

что теплеет Земля

и светлеет Земля,

оттого что на ней,

о курганах Мамаевых

помнить веля,

загораются

тысячи Вечных огней.

Мне сюда возвращаться.

К добру и к беде.

Мне сюда приходить.

Приползать.

Прилетать.

И, схватившись за сердце на той высоте,

задыхаясь,

разреженный воздух глотать.

Мне сюда возвращаться.

Из мелких потерь.

Из ухоженных стран.

И горячечных снов.

Натыкаться на долгие стоны людей

и кольчуги

позванивающих орденов.

Зря не сказано в книгах,

Мамаев курган,

что металла

в твоем оглушенном нутре

больше,

чем в знаменитой Магнитной горе!

Что хватило его и друзьям.

И врагам.

Вместо капель росы,

как слепое жнивье,

проступает железо,

кроваво сочась.

И поэтому

самая главная часть

в притяженье Земли –

притяженье твое!.

Ты цветами пророс.

Ты слезами пророс.

Ты стоишь,

поминальные муки терпя.

Синеватые молнии

медленных гроз,

будто в колокол памяти,

бьются в тебя!

И тогда поднимаются птицы с земли

и колышется нервно степная трава.

Оживают затертые напрочь слова.

И по плитам устало стучат костыли.

(Р. Рождественский)

Второе февраля

В свой срок –

не поздно и не рано –

придёт зима, замрёт земля.

И ты к Мамаеву кургану

придёшь второго февраля.

И там, у той заиндевелой,

у той священной высоты,

ты на крыло метели белой

положишь красные цветы.

И словно в первый раз

заметишь, каким он был,

их ратный путь!

Февраль, февраль,

солдатский месяц –

пурга в лицо, снега по грудь.

Сто зим пройдёт. И сто метелиц.

А мы пред ними всё в долгу.

Февраль, февраль.

Солдатский месяц.

Горят гвоздики на снегу.

(М. Агашина)