Русский модерн
Лекция 1 из 8
Как Дягилев, Бенуа, Бакст и другие решили улучшить русскую неприглядную действительность — и что у них получилось
СЛАЙД 2
В массовом сознании есть твердое представление, что настоящий ХХ век в русской культуре начинается в 1910-е годы. С авангарда, который выводит русское искусство в европейский мир, и этот авангард и есть наш вклад, наш бренд и вообще наше все. И совсем редко вспоминают о тех, кто этот торжествующий выход на интернациональные просторы подготовил. Ну разве что о Дягилеве и его Русских сезонах, которые с 1907 года проходили на Западе с триумфом. Но та эстетика, которой восторгались европейцы в дягилевских гастрольных балетах, была сформирована кругом художников, входивших в объединение «Мир искусства». Они смогли перенастроить оптику восприятия искусства, произвести в нем негромкую, но существенную революцию. И это был трамплин для тех, кто пришел потом и, естественно, отнесся к предшественникам пренебрежительно.
Борис Кустодиев. Групповой портрет художников общества «Мир искусства». 1916–1920 годы
Государственный Русский музей
СЛАЙД 3
Круг был совсем узкий. Всего несколько человек составили ядро объединения «Мир искусства», которое в 1898 году стало издавать одноименный журнал. Это были художники Александр Бенуа, Константин Сомов, Лев Бакст, Евгений Лансере, Мстислав Добужинский, Анна Остроумова-Лебедева. И конечно, Сергей Дягилев, антрепренер, импресарио, мотор и пружина всех мирискуснических инициатив. Кроме того, были литераторы — отдел критики, которым руководил Дмитрий Философов. Там печатались Мережковский, Гиппиус, Розанов, Сологуб, Брюсов, Бальмонт, Белый — но потом литераторы разругались с художниками и ушли в журнал «Новый путь». В этом узком кругу большинство еще связано то родством, то гимназической дружбой. И собственно «Мир искусства» родился из совсем камерного кружка, названного в честь романа Диккенса «Посмертные записки Пиквикского клуба», — «Невские пиквикианцы». В этом кружке друзья читали друг другу лекции по истории искусства. Мистером Пиквиком там был, вероятно, Александр Бенуа, который очень годился на эту роль даже внешне: круглый, укладистый.
Фотопортрет в группе художников «Мир искусства». 1914 год
На фотографии вверху чернилами проставлены номера — от 1 до 18, на обороте пояснение: «Годовое собрание о-ва художников „Мир искусства“. Присутствующие: 1. М. В. Добужинский. 2. А. Ф. Гауш. 3. О. Е. Браз. 4. Н. К. Рерих. 5. И. Я. Библибин. 6. Б. М. Кустодиев. 7. В. В. Кузнецов. 8. П. В. Кузнецов. 9. Е. Е. Лансере. 10. Н. Е. Лансере. 12. Н. Д. Милиоти. 13. А. П. Остроумова-Лебедева. 14. К. С. Петров-Водкин. 15. А. И. Таманов. 16. Кн. А. К. Шервашидзе. 17. С. П. Яремич. 18. М. И. Рабинович».
Российская государственная библиотека
На склоне лет Бенуа, уже эмигрировавший во Францию, написал два тома мемуаров. Он вспоминал детство и детские увлечения: коллекции игрушек, картонные модели городов, любовь к оптическим игрушкам вроде волшебного фонаря. И говорил, что именно это все определило его отношение к искусству как к волшебству: искусство должно быть не похоже на жизнь. Потому что жизнь не радует, она монотонна, она неприятна глазу.
И мирискусники, с одной стороны, хотят уйти от жизни в какие-то отвлеченные миры. Где эти миры? В прошлом. А откуда мы что-то знаем о прошлом? Мы видим его в образах искусства, и именно они нас вдохновляют. Мирискусников искусство интересовало гораздо больше, чем жизнь. Искусство прошлого, которое способно порождать другое искусство, новое. Их интересовала не история как она есть, а ее образы — сочиненные, летучие, случайные. «Ретроспективные мечтания», «галантные празднества», «царские охоты» — никаких больших идей, а просто острое переживание атмосферы ушедшего времени. Уход от действительности, своего рода эскапизм.
Но, с другой стороны, этот непривлекательный, рутинный современный мир можно ведь и переделать, переформатировать, сделать его иным для глаза, для визуального восприятия. Спасти красотой: то есть изменить интерьеры, книги, здания, одежду. Чтобы не только искусство, но и повседневный быт стал другим. Такая получается парадоксальная комбинация эскапизма с реформаторством и дизайнерством. И надо сказать, что эта грандиозная задача — ни много ни мало как изменить вкус целой эпохи — этим нескольким людям во многом удалась. Буквально через 10 лет русская публика, до того воспитанная на повествовательных картинах с внятным сюжетом — передвижнических или академических, — оказалась готова принять русский авангард.
СЛАЙД 4-6
Теперь поговорим о том, в каких областях мирискусники особенно преуспели. Они, например, совершенно изменили облик театра, особенно музыкального. До них художнику в русском театре делать было просто нечего: все декорации брались, что называется, «из подбора», то есть из числа заранее готовых стандартных декораций: вот это для любого спектакля из средневековой жизни, а это — для любого из египетской. Мирискусники работали с каждым спектаклем индивидуально, с реставраторской точностью. Благодаря им художник в театре сделался фигурой, равной режиссеру, — Бенуа даже сам писал либретто.
- Previous Next 1 / 3 Костюмы и декорации Леона Бакста к балету «Шехеразада». 1910 год Library of Congress
- 2 / 3 Декорации и костюмы к балету «Петрушка». Начало XX века Library of Сongress
- 3 / 3 Костюмы к «Половецким пляскам» из оперы «Князь Игорь». 1900-е годы Library of Сongress
СЛАЙД 7-8
А еще они полностью изменили облик иллюстрированной книги. Раньше в таких книгах иллюстрации заказывались разным художникам и стилистически спорили друг с другом внутри книжного блока. Мирискусники выдвинули и воплотили идею книги как единого целого: изображение должно быть увязано с текстом, все виньетки и заставки должны работать на общую стилистику, художник выступает как режиссер и декоратор целостного зрелища. Впервые эта идея синтеза была осуществлена в издаваемом ими журнале «Мир искусства», речь о котором впереди.
- Previous Next 1 / 3 Обложка «Азбуки в картинах» Александра Бенуа. 1904 год benua-memory.ru
- 2 / 3 Иван Билибин. Обложка программки оперы «Борис Годунов». 1908 год Library of Сongress
- 3 / 3 Обложка «Азбуки „Мира искусства“» Мстислава Добужинского. 1911 год moscowbooks.ru
СЛАЙД 9-10
Всего сделанного мирискусниками не перечислить: там было много «микрореволюций». Но еще об одном интересно напомнить: ведь это они определили наше сегодняшнее восприятие Петербурга; в 1903 году праздновалось его двухсотлетие, и стилистика праздника во многом была подготовлена мирискусническими усилиями по изменению имиджа столицы. До них Петербург вообще не считался красивым городом. У него было два публичных образа — один неприятнее другого. С одной стороны, это был образ города казенного, чиновного — в противовес живой, фрондирующей, более разнообразной и свободной Москве. С другой стороны, это был город Достоевского: город дворов-колодцев и вечных сумерек. Все это изменилось усилиями мирискусников — отчасти Мстислава Добужинского и главным образом Анны Остроумовой-Лебедевой. Есть такая расхожая фраза, что русскую природу придумали Саврасов, а потом Левитан: до них ее не существовало как объекта для зрения. Так вот, можно сказать, что Петербург придумала Остроумова-Лебедева.
- Previous Next 1 / 3 Анна Остроумова-Лебедева. Вид Невы сквозь колонны Биржи. 1907 год Фотография РИА «Новости»
- 2 / 3 Мстислав Добужинский. Гримасы города. 1908 год
Фотография Михаила Филимонова / РИА «Новости»
- 3 / 3 Анна Остроумова-Лебедева. Петергоф. Фонтан «Самсон». 1922 год
И характерно, что она сделала это в гравюрах. Мирискусники еще и возродили графику как самостоятельное искусство. В России графика была подсобной: сводилась к этюдам и эскизам для картин, а на выставочную самостоятельность почти не претендовала. И графика, печатавшаяся в журналах, часто не была сделана специально, а сводилась к репродукциям живописных картин. А мирискусники возродили не только уникальную графику, авторский рисунок, но и графику тиражную, в частности Остроумова-Лебедева занималась цветной гравюрой на дереве и отталкивалась от японских гравюр, которые в России мало кто знал.
СЛАЙД 11-13
Ядро «Мира искусства» составляли, конечно, разные художники. Но какая-то общая поэтика, их объединяющая, тем не менее была. Квинтэссенция этой поэтики — в творчестве Александра Бенуа и Константина Сомова.
Любимые эпохи Бенуа — это в основном Франция XVII века, царствование Людовика XIV и Россия екатерининского и павловского времени. «Версальская серия» и цикл «Последние прогулки Людовика XIV» Бенуа — это сочиненный, хрупкий марионеточный мир. Важно, что это и не масляная живопись, а гуаши на бумаге: нет живописной плотности, беспрекословности, натурной обязательности. Это не исторические картины, а исторические картинки. Что такое историческая картина, например, в духе Сурикова? Это какая-то идея о смысле истории, спрессованном в конкретном событии. А если бы художник «Мира искусства» писал «Утро стрелецкой казни», он, вполне возможно, смотрел бы не на стрельцов или на Петра, а на пролетающую мимо сороку. Исторические жанры у Бенуа — это всегда случайно выхваченный фрагмент, в котором нет главного события, а вместо него только воздух истории. Та же острота и случайность ракурсов есть в «Царских охотах» Валентина Серова и в его гуаши «Петр I». Здесь гротескные фигуры огромного Петра и скорчившихся придворных на фоне условных «пустынных волн» сочетают иронию с чувством исторического масштаба. Серов не случайно входил в правление «Мира искусства» — единственный из москвичей: они хорошо понимали друг друга.
- Previous Next 1 / 3 Александр Бенуа. Прогулка короля. 1906 год
Государственная Третьяковская галерея
- 2 / 3 Валентин Серов. Выезд Екатерины II на соколиную охоту. 1902 год Wikimedia Commons / Государственный Русский музей
- 3 / 3 Валентин Серов. Петр I. 1907 год Wikimedia Commons / Государственная Третьяковская галерея
СЛАЙД 14
В отличие от Бенуа, который вдохновлялся конкретной историей, Сомов в своих стилизациях воспроизводил некий условный галантный век — XVII или XVIII, неважно. Маркизы с кавалерами, арлекины и другие герои итальянской комедии дель арте, маскарады, спящие или грезящие «дамы прошедшего времени». Насмешки здесь больше, чем растроганности или печали по утраченному. Но печаль тоже есть — только это печаль не по утраченному, а по недостижимому: по тому, что принадлежит не жизни, а искусству. И постоянная его тема — тема того, что вспыхнет и сейчас же исчезнет: радуга, фейерверк, костер. Конец праздника, всегда краткого, как вспышка.
- Константин Сомов. Арлекин и Смерть. 1907 год
Государственная Третьяковская галерея
СЛАЙД 15
Современники считали главной картиной Сомова «Даму в голубом» — портрет художницы Елизаветы Мартыновой, написанный незадолго до ее смерти от чахотки. Печальная девушка в муаровом платье по моде сороковых годов XIX века стоит с книгой, за ее спиной в сильном удалении — книжное видение: кавалер и дама флиртуют на скамейке, а мимо проходит фланер с тросточкой, похожий на самого художника. Картина о тщетности романтических порывов в прозаическом мире: именно так ее восприняли первые зрители.
Константин Сомов. Дама в голубом. Портрет Елизаветы Мартыновой. 1897–1900 годы
Wikimedia Commons / Государственная Третьяковская галерея
СЛАЙД 16-17
Среди мирискусников были и вовсе чуждые ностальгии. Например, Леон Бакст — он главным образом реализовался как художник дягилевских Русских сезонов. От его костюмов для балетных спектаклей потом отталкивались кутюрье всех модных домов Парижа — Пакен, Пуаре, Ворт, далее везде. Или Добужинский — он, в отличие от товарищей, станет работать не в музыкальном, а в драматическом театре, в МХТ со Станиславским. И сделает там несколько спектаклей, из которых особенно замечательны два. Один, «Месяц в деревне» по Тургеневу, — спектакль мирискуснический, антикварский. Другой, «Николай Ставрогин» по Достоевскому, — спектакль мрачный и вполне символистский. Вообще Добужинскому не чужд символистский вкус, а среди его поздних работ есть даже абстракции.
- Previous Next 1 / 4 Леон Бакст. Саломея. 1908 год Wikimedia Commons
- 2 / 4 Леон Бакст. Жар-птица. 1910-е годы Wikimedia Commons
- 3 / 4 Леон Бакст. Аладдин. 1919 год Wikimedia Commons
- 4 / 4 Леон Бакст. Бабочка. 1913 год Wikimedia Commons
СЛАЙД 18-20
Гуаши Добужинского и ксилографии Остроумовой с видами Петербурга распространялись в открытках, выпускаемых Общиной святой Евгении. Выпуск открыток — еще одна важная часть мирискуснической программы. Открытки — искусство массовое, многотиражное, сувенирное. А мирискусники принципиально не устанавливали дистанции между искусством массовым и искусством высоким.
СЛАЙД 21
Вообще в мирискусниках реализовался совершенно новый для России тип художников. Во-первых, они дилетанты. Кто-то не доучился в Академии художеств, кто-то немного походил вольнослушателем по парижским частным студиям. Но практически все и отовсюду сбегали, потому что им было скучно нормативное рисование и нормативное образование.
Во-вторых, все они интеллектуалы — что тоже русским художникам в массе тогда было совершенно не свойственно. Они читающие люди, они знают языки, они космополиты по устремлениям, они меломаны и устраивают вечера современной музыки при журнале «Мир искусства».
В-третьих, они все буржуа. Вообще традиционно буржуазный образ жизни противопоставлялся образу художника — романтическому образу, — а мирискусники на нем настаивают. Притом что все они разного происхождения: Бенуа из дворянской семьи с французскими корнями, Сомов — сын главного хранителя Эрмитажа, то есть из интеллигентной профессорской семьи. А, скажем, Бакст — еврей из Гродно, и это совершенно никому не мешает: они все говорят на одном языке, и манера поведения у них общая.
И в этой манере поведения есть один очень важный оттенок. Вся вторая половина XIX века в русском искусстве, условно передвижническая половина, основывается на пафосе долга. Художник всегда оказывается обязан: народу, обществу, культуре — кому и чему угодно. Мирискусники — это первые люди в русском искусстве, которые утверждают, что художник никому и ничего не должен. Лейтмотив их жизни, их творчества — это ода капризу и прихоти, вольному артистическому жесту. Отсюда уже совсем недалеко до вольного жеста в авангарде, но начало — здесь.
СЛАЙД 22-23
- Previous Next
- 1 / 4 Обложка одного из номеров «Мира искусства». 1904 год
Wikimedia Commons
- 2 / 4Страница одного из номеров журнала «Мир искусства». 1903 год Wikimedia Commons
- 3 / 4 Страница одного из номеров журнала «Мир искусства». 1900 год Wikimedia Commons
- 4 / 4 Страница одного из номеров журнала «Мир искусства». 1902 год Wikimedia Commons
Любимое слово мирискусников — «скурильность». Они любят в искусстве все скурильное и собирают скурильное. Что это такое? Это вещи, которые не обладают качеством значимости, фундаментальности. Это что-то смешное, одинокое, уязвимое, это может быть игрушка, это может быть какой-нибудь мещанский коврик. Этот культ необязательности — тоже важный оттенок в их коллективной программе.
Художник Игорь Грабарь писал Александру Бенуа: «Вы слишком влюблены в прошлое, чтобы хоть что-нибудь современное ценить» — и это абсолютно справедливо. Прошлое, в которое они влюблены, — это прошлое выдуманное, это мечта, это некий образ красоты, на который мы можем смотреть, как из зрительного зала в перевернутый бинокль. И в этом есть и любование, и ирония, и горечь, и жалость.
И вот эти люди — с этой системой ценностей, совершенно камерного склада люди, — хотят перенаправить русскую культуру в сторону Запада и изменить устоявшиеся общественные вкусы. Для этого они издают журнал, который делается по образцу европейских журналов, пропагандирующих стиль модерн. Потому что эстетика «Мира искусства» — это именно вариант модерна.
СЛАЙД 24
В каждой из стран этот стиль назывался по-своему: модерн, сецессион, либерти, ар-нуво, югендстиль. Проще говоря, «новый стиль». Слово «стиль» само по себе важно — оно означает озабоченность формой. В каждой стране модерн существует в собственных формах, но есть общее: формы берутся из всего культурного запаса человечества, из общей памяти. Это общее служит опорой для индивидуального, прошлое порождает настоящее. В русском искусстве, да и не только в русском, до мирискусников никакой озабоченности формой не было, только содержанием, — и стиля не было.
Модерн — придуманный стиль, он не вырастает сам собой. Если говорить совсем грубо — он порожден промышленной революцией. Машинное производство одинаковых вещей и одинаковых образов жизни вызывает психологическое и эстетическое отторжение. И первая идея модерна — это идея ручного труда. Сначала в Англии возникло так называемое Движение искусств и ремесел под началом литератора, издателя и художника Уильяма Морриса. А затем в разных странах появились его филиалы. У них была двойная идея. Во-первых, сделать вещи красивыми, индивидуальные вещи, а не конвейерные. А во-вторых, объединить ремесленников в деле производства этих вещей. Ранний модерн вообще очень связан с социалистическими идеями.
СЛАЙД 25
Таким образом, ранний европейский модерн был двунаправленным. С одной стороны — архаический, реставрационный вектор: вокруг строят гигантские фабрики, а мы вернемся назад, к ремеслу, к средневековым цехам. И одновременно он же является вектором футуристическим, потому что все это делается во имя утопического будущего. В перспективе весь мир должен быть спасен красотой и превратиться в сплошной город-солнце.
СЛАЙД 26
Но вернемся к мирискусникам. Чтобы издавать журнал, нужны спонсоры. Кто дает им деньги? Неожиданная деталь: значительную сумму дал Николай II — потому что его попросил Валентин Серов, писавший портрет императора. Но были и два постоянных спонсора. Первый — предприниматель и меценат Савва Мамонтов, который, впрочем, к 1899 году разорился. Второй — княгиня Мария Тенишева, она будет субсидировать издание до финала. И Мамонтов, и Тенишева были инициаторами российской программы, аналогичной Движению искусств и ремесел. В своих имениях — один в Абрамцево, вторая в Талашкино — они создавали художественные мастерские. Известно, что у Мамонтова Врубель расписывал балалайки и камины — но это не было никаким неуважением к художнику, ровно наоборот. И неудивительно, что именно эти два человека поддерживают Бенуа и Дягилева.
- Previous Next
- 1 / 2 Михаил Врубель. Портрет Саввы Мамонтова. 1897 год
Wikimedia Commons / Государственная Третьяковская галерея
- 2 / 2 Михаил Врубель. Валькирия (Портрет княгини Марии Тенишевой). 1899 год Wikimedia Commons / Одесский художественный музей
СЛАЙД 27
Журнал издавался шесть лет, с 1898-го по 1904-й. Среди дочерних его предприятий были и салон «Современное искусство», где торговали мебелью, фарфором и так далее, и кружок «Вечера современной музыки», и еще один журнал, «Художественные сокровища России», с тем же Бенуа в роли редактора. Устраивались выставки российского и зарубежного искусства — их было пять, а еще три устроил Дягилев до выхода журнала. Дягилев вообще был движущей силой всех инициатив — человек неуемной энергии и выдающихся организационных талантов. Среди самых громких его проектов — историческая выставка русского портрета, на которой он практически открывает публике отечественное искусство XVIII — первой половины XIX века. Дягилев сам собирал на эту выставку работы, объезжая усадьбы и буквально обольщая владельцев. В 1907 году он проводит в парижской Гранд-опера серию концертов русской музыки, и отсюда начинается история последующей более чем двадцатилетней антрепризы — знаменитых Русских сезонов.
СЛАЙД 28
- Леон Бакст. Портрет Сергея Дягилева с няней. 1906 год
Wikimedia Commons / Государственный Русский музей
Дягилев уезжает за границу, и практическая деятельность объединения остается на Александре Бенуа, а он идеолог, но не организатор. И в «Мире искусства» наступают не лучшие времена. Но парадоксальным образом вероятность быстрого заката была заложена в самой программе сообщества. Потому что эти люди, дорожащие дружбой в собственном узком кругу, в художественной политике исповедовали предельную широту и толерантность. Они готовы были сотрудничать со всеми и привлекать в свои проекты всех. Всех, в ком видно хоть что-то живое — даже если это живое видно едва и самим мирискусникам чуждо. В первом номере журнала было много репродукций картин Васнецова, хотя среди издателей не было его поклонников и вообще «Мир искусства» выступал против передвижничества. Они были уверены, что Репин устарел, но публиковали репродукции его картин, признавая их значение. А ведь уже начинается эпоха манифестных войн, когда принято размежевываться, воевать за свой взгляд на мир и творческую оригинальность. В этих условиях идея всеобщего объединения во имя эстетической утопии становится очень уязвимой.
- После представления балета «Петрушка» в Парижской опере. 1920-е годы
Слева направо: Николай Кремнев, Александр Бенуа, Борис Григорьев, Тамара Карсавина, Сергей Дягилев, Вацлав Нижинский и Серж Лифарь.
© ullstein bild / Getty Images
СЛАЙД 29
Но в 1904 году во имя этой идеи объединения мирискусники совершают сильный жест — они отказываются от собственного бренда и входят в московский Союз русских художников. Там солируют пейзажисты саврасовско-левитановской линии, там в моде импрессионизм, петербургским художникам чуждый, — и, конечно, никакого объединения не получается. В 1910 году «Мир искусства» восстанавливает собственное имя. Но мирискусники не отказываются от идеи самого широкого сотрудничества, и теперь на их выставках можно встретить и символистов из «Голубой розы», и фрондеров из «Бубнового валета», и вообще кого угодно — вплоть до Малевича.
Бенуа избегает властных полномочий, поэтому в 1910 году главой «Мира искусства» становится Николай Рерих, человек и художник совершенно иного, практически враждебного истинным мирискусникам склада. А в 1921 году объединение и вовсе возглавит Илья Машков, самый беспардонный из «бубновых валетов» — он просто узурпирует бренд. Но это будет уже посмертное существование, хотя формально «Мир искусства» будет распущен лишь в 1924 году. К тому времени из его основателей никого уже не останется в России, кроме Бенуа (он тоже вскоре эмигрирует), Лансере и Остроумовой-Лебедевой.
- Николай Рерих в тибетском костюме. 1920‑е годы
The Library of Congress
Надо сказать, что идеологи и создатели «Мира искусства» отчасти осознавали эфемерность своей затеи. Они чувствовали наступление другой жизни и появление других людей, которые вытеснят их самих с культурного поля. Это чувство было ясно сформулировано в речи Дягилева, произнесенной еще в 1905 году. И эту вполне пророческую речь стоит привести:
«Не чувствуете ли вы, что длинная галерея портретов великих и малых людей, которыми я постарался заселить великолепные залы Таврического дворца, есть лишь грандиозный и убедительный итог, подводимый блестящему, но, увы, и омертвевшему периоду нашей истории? Я заслужил право сказать это громко и определенно, так как с последним дуновением летнего ветра я закончил свои долгие объезды вдоль и поперек необъятной России. И именно после этих жадных странствий я особенно убедился в том, что наступила пора итогов. Это я наблюдал не только в блестящих образах предков, так явно далеких от нас, но главным образом в доживающих свой век потомках. Конец быта здесь налицо. Глухие заколоченные майораты, страшные своим умершим великолепием дворцы, странно обитаемые сегодняшними милыми, средними, не выносящими тяжести прежних парадов людьми. Здесь доживают не люди, а доживает быт. И вот когда я совершенно убедился, что мы живем в страшную пору перелома; мы осуждены умереть, чтобы дать воскреснуть новой культуре, которая возьмет от нас то, что останется от нашей усталой мудрости. Это говорит история, то же подтверждает эстетика. И теперь, окунувшись в глубь истории художественных образов и тем став неуязвимым для упреков в крайнем художественном радикализме, я могу смело и убежденно сказать, что не ошибается тот, кто уверен, что мы — свидетели величайшего исторического момента итогов и концов во имя новой неведомой культуры, которая нами возникает, но и нас же отметет. А потому, без страха и неверия, я подымаю бокал за разрушенные стены прекрасных дворцов, так же как и за новые заветы новой эстетики».
Что еще почитать про русский модерн:
Автор Галина Ельшевская
Ельшевская Г. Короткая книга о Константине Сомове. М., 2003.
Пружан И. Лев Бакст. М., Л., 1975.
Сарабьянов Д. Стиль модерн. М., 1989.
Чугунов Г. М. В. Добужинский. Л., 1984.
ЛИКБЕЗ № 1
Русское искусство XX века
Предыдущая лекция
Акции, перформансы, хэппенинги
Следующая лекция
Русский авангард
8 584
4 089 
