Рассказы о деревьях

Рассказы о деревьях

Сказано это в шутку, но разница в сроках созревания кленовых семян действительно нешуточна – целых сто дней! Поразительно! Отсюда и своя «кленовая фенология». Полевой клен зацветает в конце апреля – начале мая. Колосистый, желтый клены, явор – лишь в середине мая. Через полмесяца после них выпустит цветки клен татарский. Чистая находка для озеленителей: сроки цветения надолго помогают сохранить в наших городах чудный «кленовый букет».

Хочется сказать еще об одной – смешной – детали. Уж не знаю, по какой причине, некоторые клены как бы отказываются от родословной. Один вид клена как бы признается: я – неклен. Да-да, так и называется – неклен. Хотя это чистой воды клен. Неклен невысок собою, скорее, это крупный кустарник. Но его выдают белые душистые цветки-крылатки со слегка набегающими друг на друга крылышками. Листья, правда, особого рисунка – продолговатые, яйцевидные, – но мы уже должны привыкнуть к тому, что это дерево загадывает нам немало загадок.

А вот еще, пожалуйста: желтый клен, он же клен-береза. Дерево с несколько продолговатой кроной, рост 5–7 м. Этот клен взял березовый псевдоним. Точно укрываясь от слишком любопытных взоров, клен-береза на Сахалине принял положение стланика. И все же этот вид никакого отношения к березовому семейству не имеет. Но мы не намерены опровергать ботаников, впервые описавших данный вид. Пусть так и будет впредь называться это дерево: клен-береза...

А вот клен Траутфеттера недвусмысленно, без всяких псевдонимов раскрывает свое происхождение – он назван в честь знаменитого русского ботаника XIX в. Рудольфа Эрнестовича Траутфеттера. О нем уже при жизни писали: самый осведомленный ботаник в России. Да только ли ботаник? Это был человек разносторонних дарований. И поистине изумительной трудоспособности. Ежедневно по восемь – десять часов в день он читал студентам Киевского университета лекции по таким дисциплинам, как общая ботаника, ботаническая терминология, геология, минералогия, кристаллография. Но любимой его музой всегда оставалась ботаника, и не случайно в течение почти десяти лет он был директором Санкт-Петербургского ботанического сада. Доктор естественных наук, он получил чин действительного тайного советника, был в числе высшей столичной знати.

всю свою жизнь он разгадывал тайны дерева. Этому делу отдал всего себя. Титулованным особам в этом человеке многое казалось странным. В самом деле, какой тайный советник, точно простой садовник, начнет на своих плечах перетаскивать деревья и кусты из заброшенного сада на овражный пустырь, чтобы создать в Киеве университетский ботанический сад? Как-то не пристало тайному советнику, право же... Титулованные особы изумленно пожимали плечами, посмеивались над чудаком, а Рудольф Эрнестович в рабочей робе вместе со студентами носился по оврагу, выбирая наиболее подходящие места для посадок.

– Господа студенты, а вот тут отлично приживется береза, тут пойдет кленовая аллейка. Ах, какие яворы перешагнут из нашего времени в век двадцатый...

Восемьдесят ботанических работ, посвященных флоре России, принадлежат Траутфеттеру. Многие его дендрологические изыскания легли в основу нынешней науки о деревьях. Труды Рудольфа Эрнестовича верно служат сегодняшнему лесу, помогают нынешним лесоводам раскрывать тайны древесных и кустарниковых пород.

После смерти ему не поставили памятник, но благодарные потомки назвали в его честь новый вид клена – клен Траутфеттера. Так имя ботаника прошлого века обрело бессмертие. Славная участь!

На Тянь-Шане, в долинах горных рек Афганистана, высоко над уровнем моря, можно увидеть 5–6-метровое дерево с шаровидной кроной. Ствол одет в морщинистую кору. Годичные побеги имеют красноватый оттенок, листья трехлопастные, окаймленные крупными зубцами. Розовые крылатки, созрев, желтеют.

Путь к этому дереву – путь знаменитого русского путешественника, географа, который еще в раннем детстве у себя на родине, возле Рязани, решил посвятить себя изучению природы, странствиям по России.

В преклонном возрасте этот человек вспоминал:

«Мне десять лет. Манили меня к себе... крутые склоны и обрывы глубоких ложбин, где снега таяли особенно быстро и где появлялись любимые мною, расцветающие первыми весной цветы мать-и-мачехи... Исчезли воды в наших летом сухих междуречных пространствах, но зато в лесу стал появляться роскошный покров анемонов, адонисов, ирисов, незабудок, а деревья начали быстро, не по дням, а по часам, одеваться: одни светлой зеленью, а другие белоснежными и бело-розовыми цветами...»

Я привожу эти строки лишь затем, чтобы показать, что уже в десять лет этот мальчик умел видеть зорким глазом то, что каждодневно происходит в природе.

Человек, написавший эти слова, уже в юношеские годы решает посвятить себя изучению горной системы Тянь-Шань. В ту пору мало кто знал об этой диковинной, поднятой к небу стране. Полагали лишь, что там непременно должны быть вулканы. Готовясь к восхождению на Тянь-Шань, ученый едет в Италию, совершает около двадцати восхождений на Везувий – готовит себя к главному восхождению своей жизни. Он не может жить иначе, его идеал ученого – человек, который «...стряхнув с себя прозу обыденной жизни, с самоотвержением действует на пользу человечества, науке или ближнего».

Ему 29 лет – позади Петербургский университет. «Стряхнув с себя прозу обыденной жизни», он уезжает к подножию Джунгарского Алатау. Отсюда начнется его дорога к таинственным горным вершинам, опасная, полная неожиданностей...

Исхожены берега Иссык-Куля. Рельеф местности, растительность, животный мир – ему внятны страницы природы. Дневниковые записи вбирают этот мир, живописуют его с наглядной и прозрачной простотой.

Начинается путь к вершине Тянь-Шаня. Ни один натуралист не шел этими тропами.

«Во второй половине мая на горных скатах цвели еще ранние весенние азиатские формы, между которыми бросались в глаза открытые мною красивые растения с высокими стеблями до 3 м высоты из семейства лилейных. Мы экскурсировали в лесу, состоявшем из покрытых нежными бледно-розовыми цветами диких яблонь и абрикос, а также из новооткрытой мною породы клена, очень схожей с гималайской и амурской и впоследствии получившей мое имя...»

Выше, выше. Вот уже видны ледники, от них берут начало горные реки. Вулканов нет.

«Быстро исчезали деревья плодовые. Остались ель и арча. Меж травянистой растительности появились характерные представители альпийской флоры. Под таявшими снегами с удовольствием увидел ранние цветы нашей русской равнины: мать-и-мачеху...»

Восхождение как бы привело его к истокам детства. Мать-и-мачеха. детской непосредственностью дышат его строки, посвященные любимому цветку.

Этот человек проник вглубь загадочной для его времени страны, начертал схему хребтов Тянь-Шаня, открыл верховья Сырдарьи. Позднее он защитит диссертацию по ботанике, в которой флора Тянь-Шаня будет раскрыта во всей своей новизне.

Кто же был этот путешественник? Петр Петрович Семенов – именно в его честь был назван открытый им клен. В знак своих заслуг Семенов получил почетную приставку к своей фамилии: Тян-Шанский.

Вот какие имена занесены в родословную клена. Кстати сказать, клены Траутфеттера и Семенова, в числе других двадцати двух видов, рекомендованы ботаниками МГУ для озеленения наших городов.

И пусть скорее придет на наши улицы, в наши парки славное дерево клен!

Спасибо тебе, тополь

Тополь. Не знаю как для кого, а для меня это дерево связано с самыми ранними воспоминаниями детства. Переулок, где я жил, был усажен тополями. Помню, как молодые деревья стригли железными ножницами, зеленые кудри шлепались на тротуар, топольки напоминали шеренги новобранцев, обритых «под нолик».

В начале июня в переулке зарождалась снежная метель – светлый пух носился в воздухе, – казалось, во всех дворах одновременно распороли перины. Пух вихрился у ног, парил у окон, ложился на подоконники, бросался под колеса «эмок». Наберешь в ладонь горсть пуха – и точно под пальцами подрагивает пушистый, только что народившийся цыпленок.

Из всех лесных пород тополь, пожалуй, самая «домашняя» порода. Человек отдал ей особое предпочтение, когда «приручал» деревья к городу. Тополь ближе всех своих лесных собратьев доверчиво подошел к нашему дому, к нашей улице, породнился с дворами, аллеями, детскими площадками. Он уверенно, по всем законным правам, обрел постоянную городскую прописку. Со всем своим многочисленным семейством. Ведь в роду тополя более ста видов.

Шагая от одного географического пояса к другому, тополь меняет свою зеленую шапку, переодевается в разные наряды. В одних местах кора у тополя морщинистая, заскорузлая, а головной убор ни дать ни взять – деревенский треух. В других краях у тополя шапка высокая, удлиненная, похожая на колпак древнего звездочета. А есть тополя, у которых крона напоминает этакий шатер из сказки, он укрывает ствол наполовину. Осина же – тополь дрожащий – спеленута зеленой одеждой, шапка в сплошных прорехах. Близкие родичи, а так не похожи друг на друга.

З агадки клена

Клен ты мой опавший,
клен заледенелый,
Что стоишь, нагнувшись,
под метелью белой.

С.Есенин

Издавна считается, что клен – обитатель равнинных лесов – такой же вечный спутник русского чернолесья, как береза, дуб, липа, ясень, калина, черемуха. Оказывается, это вовсе не так: клены растения преимущественно горные, лишь немногие из них опустились вниз, попросили соседства у дубрав, березняков, рощ. Поэтому в нашей стране чистые кленовники редкость, а те, что есть, раскинулись на совсем малых площадях, как в Башкирии, например. Ботаники так и пишут об этих деревьях: единичные экземпляры в виде примеси к другим породам. Мне почему-то грустно читать такие строки. Точно речь идет о бедном родственнике, который пожелал приютиться у именитых и влиятельных хозяев. Может, поэтому таким его и увидел русский поэт – опавшим, заледенелым, одиноко нагнувшимся под белою метелью.

Нет, клен вовсе не бедный родственник в семье своих лесных собратьев. Дерево это самостоятельное, гордое, по-своему ни с чем не сравнимое. Сок его вкусен, не уступает березовому – в старину из него сахар выпаривали, с чайком попивали. (Жаль, что этот промысел сейчас почти забыт.) А какая музыкальность дана природой клену – «певучее» дерево! Из его древесины изготовляют кларнеты. Флейты голос нежный тоже рождают тонкие кленовые пластинки.

Откуда пришел к нам клен? Долгое время спорили ботаники. Его происхождение в какой-то степени было загадкой. До тех пор, пока не сказали своего веского слова палеонтологи, представители науки об ископаемых животных и растениях. Именно они преподнесли ботаникам сюрприз, обнаружив прапрапрадедушек кленового рода в верхнемеловых отложениях Анадырского и Лено-Колымского бассейнов.

Это было поразительно, ведь сейчас клены распространены в широтах, где климат умерен и влажен. Он ближе к югу тяготеет. В нашей стране, скажем, клен остролистный лучше всего растет в Каменной степи Воронежской области, а явор, как привередливый курортник, тянется к Черноморскому побережью Кавказа.

Клен полевой почти с точностью обозначил свою северную границу – Орел, Тула, а до Пензы уже не доходит. Вот такая география. И нелегко представить, что клен – родом с Чукотки, когда-то украшал места, где сейчас Полюс холода. В эпоху, предшествующую ледниковому периоду, клен шелестел листвой в арктических областях Гренландии, Шпицбергена. Подумать только, из каких мест оттеснил ледник шумное кленовое семейство. Видимо, в ту далекую-далекую пору клен поднялся в горы Восточной Азии, точно в этом видел спасение от гибели.

В горах Восточной Азии представлены наиболее полно все виды клена. Отсюда со временем началось постепенное переселение дерева в другие места – в Амурскую область, Европу, Японию и даже на острова Малайского архипелага. Повсюду клен приспосабливался к новым условиям, находил подходящие почвы, зоны, где больше света. Одни виды учились переносить избыточное переувлажнение грунта, другие (особенно в Средиземноморье) вынуждены были привыкать к засухам, сдавать экзамен на жароустойчивость, третьи вступили в единоборство со шквальными ветрами, и у них развился сильный стержневой корень с далеко расходящимися боковыми ответвлениями. И пусть клен лишь примешался в лесу к другим древесным породам, не образовав чистых кленовников, он в наших зеленых чащах обрел свое особое место, выделился своим роскошным нарядом, подарив всем нам необыкновенные цветовые тона и оттенки. Право, не знаю, у всякого ли живописца найдутся в палитре такие краски, в которые наряжается клен сентябрьскими деньками. Чтобы быть более точным, загляну в специальную научную таблицу, которая так и называется – «Осенняя окраска листьев у видов рода клен». Смотрите, какая поразительная палитра цвета: желтый, буро-красный, золотисто-желтый, оранжевый, оливковый, шарлаховый, ярко-карминный, пурпурный, лимонный, оранжево-красный... Живописцы, окуните ваши кисти в кроны кленов – так и хочется воскликнуть, перефразируя слова Б.Окуджавы. В самый непогожий осенний день клен выглядит так, будто он солнцем освещен.

Первым несколько веков тому назад в боярские и монастырские сады пришел клен остролистный – дерево сажали под молодой месяц, в заморозки укутывали рогожками, чтобы приучался к переменчивой погоде средней русской полосы. А в начале XVII в. началось внедрение в парковую культуру других своеобычных пород клена – татарского, ясенелистного, маньчжурского. К клену вырабатывалось такое же уважительное отношение, как к деревьям плодовым: яблок и груш не давал – зато радость нес. Недаром клен исстари назывался красным деревом. Красная площадь, красна девица, красное дерево – вот в какой чудный ряд был поставлен клен. Петр I в своем указе об охране лесов среди заповедных пород, не подлежащих рубке, упомянул клен – «дерево красно и дивно». Так клен стал поистине державной породой в наших лесах, парках, на садовых участках.

При всем том у клена, как я уже говорил, нет постоянных географических широт, где бы он считался основной лесообразующей породой. Я бы назвал своеобразной столицей его в центре России подмосковное село Кленово, что в Подольском районе. Разумеется, мое высказывание не имеет строго научного характера – мне просто по душе, что деревня названа в честь этого дерева. Бывали ли вы в Кленове? Здесь хорошо сохранилась старинная усадьба – ей более двухсот лет, – и в парке видное место занимают клены татарский и остролистный, самые, между прочим, крупные экземпляры кленового рода в Подмосковье. Клен остролистный тут исполинских размеров, абсолютно зимостоек. До сих пор рекомендуется использовать «кленовские» клены как маточники для сбора семян.

Как хорошо, что, преодолев много десятилетий, они остались молодыми и плодоносящими.

И все же нельзя сказать, как это ни грустно, что клен занял в наших городах подобающее ему место. Куда больше в этом смысле повезло тополю, липе, ясеню. Эти горожане привычные, без них мы не мыслим себе наших улиц. Клен же... Сами посудите: из ста пятидесяти его видов в зеленой архитектуре используется только четыре-пять. Почему? Решил полюбопытствовать у самых высокоавторитетных специалистов. Они обитали высоко над Москвой, на самой возвышенной части Ленинских гор – именно тут расположен Ботанический сад Московского государственного университета.

– Вопрос ваш уместен, – ответили мне высокоавторитетные специалисты. – Дело в том, что слабо изучена биология дерева, раскрыты не все его секреты.
– Такой знакомый... незнакомец?
– Да, именно так. Исследуем происхождение и строение тех или иных видов. Узнаем, как климат влияет на развитие кленов и как они чувствуют себя летом, осенью, зимой.
– А результаты?
– Мы секретов не таим. Все, что узнаем, сообщаем тем, кто озеленяет наши города. Вот, замечательные виды клена, прописывайте их на аллеях, улицах, площадях, скверах.
– Какие же это виды?
– Клены своими названиями как бы сами себя представляют, сообщают о своих особенностях и, если хотите, адресах. И в самом деле: туркестанский, остролистный, полевой, пурпуролистный, желтый, колосистый, татарский, завитой, маньчжурский, бородатый, серебристый, ясенелистный, грузинский, бархатистый, зеленокорый, светлый.

И мена разные, а семейство одно, несмотря на то, что у каждого своя «визитная карточка»: свои привычки, приметы. Ну и, конечно, своя «привязанность» к тому или иному району страны. На лесной карте, где вместо кружочков и точек были бы нарисованы деревья, кленовое семейство распределилось бы так. Клен мелколистный тяготеет более всего к Дальнему Востоку. Здесь он лучше всего чувствует себя в горах, метров до семисот над уровнем моря. Близкий ему вид, сахалинец, клен красивый. Ему сопки – дом родной.

Клен светлый – типичный кавказец. Его здесь встретишь непременно рядом с буком, грабом, каштаном.

А вот среднерусская полоса. На лесной карте ее обозначит наш привычный остролистный клен. Он – спутник дубов и ясеней.

Клен бархатистый, он же величественный, – житель восточного Закавказья. Он тоже с горами сроднился. Между прочим, свое второе имя – величественный – он получил вовсе не случайно. Богатырь в своем кленовом семействе. Вымахал в вышину метров до сорока. Запрокидывай голову, чтобы увидеть верхушку!

Клен желтый – дальневосточник.

Клен грузинский не нуждается в том, чтобы сообщать его местообитание. На склонах южного Закавказья он вас введет в свои удивительные владения, где живет по соседству с можжевельником, фисташкой, гранатом, инжиром.

Вот такой неожиданный союз лесных собратьев. И такие индивидуальные черты «характера» почти у каждого вида. Да-да, это только при первом взгляде все клены кажутся совершенно одинаковыми, неотличимыми. А приглядеться зорче – сколько неуловимых подробностей! Ну скажите, кто не знает кленовый лист из пяти лопастей. Этакая раскрытая ладошка. Но любой ботаник сразу же развеет наши издавна, с детства, сложившиеся представления. Пятилопастная ладошка? Помилуйте, вовсе не так. У клена мелколистного действительно пять лопастей. Ни больше, ни меньше. Но у клена остролистного – семь, у приречного – три, у клена завитого – до девяти, у клена маньчжурского на черешке не одна пластинка, а три листика. Поди разберись, то ли кленовый лист, то ли еще какой. Вот какие загадки.

По-своему не менее загадочен и кленовый плод. Вглядимся в него пристальнее. Он представляет собой, как говорят ботаники, двукрылатку, два раздвинутых стрекозиных крылышка. Но вот раздвинуты крылышки совершенно неодинаково. У клена мелколистного они расходятся почти под прямым углом, у клена светлого угол тупой. Крылышки клена полевого располагаются по прямой линии, а у клена Траутфеттера лежат параллельно друг другу. Такая своеобразная геометрия.

Каждое дерево, о котором я рассказываю, имеет свой календарь. Это хорошо знают фенологи, люди, которые наблюдают и изучают сроки созревания и цветения растений. Разумеется, есть свой собственный календарь и у кленов. Это объясняется знаете чем? Сроками созревания двукрылаток. Так, у кленов серебристого и красного семена созревают за 45–50 дней, для клена же татарского времени требуется вдвое больше. Но по сравнению с кленом маньчжурским – это просто скороспелки. Маньчжурцу нужно 130 дней. Но перекрыл все рекорды клен бородатый: его семена созревают за полгода. Может, он и имя свое получил за это – жди, когда борода отрастет.

Р ассказы о деревьях

В старину дни цветения и плодоношения ивы были датами сельского календаря. Знали: когда с ивы летит пух – сей овес. Приметили: если по осени ива покрывается инеем, жди протяженной весны. А когда верба распускается – рыбак, готовь удочки. Ветла, верба, краснотал, белотал вошли в круг привычных житейских представлений о природе, лесе, сельском труде.

И так повелось издавна, с древнейших времен. Как никакое другое дерево, ива привлекала к себе внимание еще античных поэтов и естествоиспытателей. Готовя этот очерк, я узнал, что особую честь этой породе оказал римский писатель Вергилий, живший в I в. до н. э. Он воспел иву в своих стихах, преклонялся перед деревом, дающим мед пчелам и корм козам.

Диоскорид, бывший в армии императора Нерона врачом, видел в иве ценнейшее лекарственное сырье. В свободное время между тяжкими походами Диоскорид изготовлял из коры молодых побегов ивы отвары от цинги, лихорадки и, как писал он сам, «от слабости желудка». Так что в ранцах многих солдат римской армии нередко можно было обнаружить свежую лозу.

Плиний Старший, написавший свою знаменитую «Естественную историю» в 37 книгах, первым из ученых описал 8 пород ивы. Пожалуй, с I в. и можно начать ботаническую историю ивы.

У каждой породы есть исследователи. Есть и у ивы. Но вокруг нее, начиная с XVIII в., развернулись настоящие научные баталии. Видов ив множество, значит, надо привести их в какую-то одну систему, расположить по порядку, а тут у естествоиспытателей-систематиков был полный разлад. Известный ботаник Линней установил 29 видов ив. Поначалу с ним согласились. Но ненадолго. Через несколько лет ученый Скополи сердито отозвался о шведском ученом: «Большинство названий Линнея произвольны, не ясны, не поучительны». Это был первый залп. Тут каждый из естествоиспытателей начинает палить из собственного ружья. Авторы «Британской флоры» уже предлагают 45 видов ив. Ботаник Вильденов недоволен, он предлагает ученому миру 116 видов. Биолог Кох описывает 182 вида. Дальше всех идет ботаник Гандоже, у него свой «ивовый счет». Он негодует на своих предшественников: а не желаете ли знать, милостивые государи, что ива насчитывает 1600 видов?

Ученый Эндлихер горько вздыхает в одном из своих трудов: «Крест и конфуз ботаников».

Но в природе нет ничего случайного, и ботаники с прежней настойчивостью ищут пути к систематизации сотен видов ив. Тем-то и отличается естествоиспытатель, что для него каждое дерево – неповторимый организм со своими признаками, пусть они на первый взгляд и скрыты от глаз.

Споры эти не закончены до сих пор. Во многих странах существуют свои школы ивоведов. Имеется школа ивоведов и в нашей стране. Я познакомился с одним из ее представителей Юрием Константиновичем Скворцовым. Он работает в Москве, в Главном ботаническом саду Российской Академии наук. Желая лучше узнать эту породу, Скворцов и на Камчатку слетал, и на Сахалине побывал, и походил по Средней Азии, был во многих районах центра России. Мало того, Скворцов изучил почти все крупнейшие ивовые гербарии, какие есть на свете, – государственный гербарий США, гербарий Королевского ботанического сада в Англии, экспонаты Музея естественной истории в Париже, десятки университетских ботанических коллекций.

Почему же такой разнобой царил среди ивоведов? А потому, что к ивовому племени они относили многочисленные гибриды этой породы. А Скворцов ищет иву в чистом ее виде, «без примесей», такую, какой она была сотни, тысячи лет назад. Это нелегкая работа. Она требует глубоких знаний. Итоги своих длительных поездок и наблюдений Скворцов изложил в книге «Ивы СССР». Листаешь книжку и поражаешься: о многом может рассказать такое привычное дерево, растущее на берегах рек и прудов.

Читая про чернотал, я узнал, что он, прежде всего, растет возле лесных болот, рядом с осокой и вейником. А если лес срубили, чернотал переберется с помощью семян на соседний луг, поближе к выходу грунтовых вод. В нашей стране чернотал чаще всего встретишь в поймах рек, возле темных болот – чернотал как бы старается укрыться от человеческого взора, предпочитает укромные уголки. А вот в Западной Европе чернотал ищет влажные места не в низинах, а в горах – в Альпах, например, взбирается на высоту до 2 тыс. м, на итальянской стороне даже выше – до 3 км. Гибриды же чернотала с другими видами таких правил не придерживаются.

В роду ивы, в ее древней истории есть несколько страничек, которые никак нельзя миновать. Как не упомянуть об иве Кузнецова и иве Кирилова. Имена этих людей известны сейчас лишь немногим, а между тем какие судьбы, как много полезного сделали они для науки!

Раскройте любой атлас – эту энциклопедию земли. На своем условном языке атлас внятно, точно и, если хотите, живописно расскажет о геологическом строении земного шара, о водных бассейнах, о поясном времени, о климате, о месторождениях – словом, о поразительном лике нашей планеты.

Николай Иванович Кузнецов (он родился в 1868 г.) всю жизнь отдал науке, изучающей, как растения распространяются по земному шару. Он составлял геоботанические карты – карты растительности, карты флоры. Это непростое дело, тем более когда принимаешься за работу первым, когда в России ничего подобного не было.

В самом понятии «геоботаника», а это была профессия Кузнецова, живет и дышит слово «география». Географическая ботаника – наука не кабинетная, ей в четырех стенах делать нечего. Это наука путешественников. И вот для того, чтобы получше узнать, как флора распределяется в европейской части нашей страны, как соседствуют между собой те или иные представители зеленого семейства – от мхов до пятидесятиметровых лесных гигантов, – Николай Иванович Кузнецов то и дело отправлялся в поездки. Порой дальние, а порой совсем близкие.

Почти четыреста научных трудов написано этим человеком. И по этим печатным трудам легко определять маршруты странствий Кузнецова: Ладога и Холмогоры, Тобольск и Березов, Кубань и Сванетия, Волга и Днепр, Ока и Кама, Красивая Меча и Дагестан, Армения и Крым, Прибалтика и Каспий...

Он не просто описывал, скажем, флору Кавказа, но постигал ее историю с третичного периода, далекой-далекой глубины времени. Ему во что бы то ни стало надо было объединить в единое целое то, что относится к той или иной породе, проследить, почему и как поселилась, а затем и расселилась она именно здесь, в этой зоне, – от первого отпечатка листа в угольном пласте до полного «портрета» дерева.

Вот так, штрих за штрихом, составлял он геоботанические карты, без которых сегодня не обойдется ни один ботаник, географ, зоолог, геолог, даже космонавт.

Николай Иванович Кузнецов был и ивоведом. Он любил иву, писал о ней.

За все свои труды ученый был одним из первых в России удостоен почетной медали имени Семенова-Тян-Шанского.

Рассказывают, что один из учеников посадил у могилы Николая Ивановича деревце ивы, названной в его честь.

Другой вид – иву Кирилова – встретишь в субальпийских поясах Джунгаро-Тарбаготая и Памиро-Алая. Дерево высокогорное, обитает на высоте до 3500 м. Именно в тех местах и путешествовал Иван Петрович Кирилов.

Пожалуй, это был самый молодой ботаник в русской науке. Он прожил совсем немного, двадцать лет, а сколько успел...

В четырнадцатилетнем возрасте он стал участником экспедиции на южный Байкал. Возглавлял этот научный отряд знаменитый ботаник Николай Степанович Турчанинов. Он и обратил внимание на любознательного мальчика, который знал латынь – язык ботаники, саму ботанику, делал такие гербарии, что специалисты восхищались.

Четырнадцатилетний мальчишка в составе научной экспедиции обошел не только южный берег Байкала, он облазал скалы и ущелья Западных Саян в поисках редких и ценных растений. В мальчишеские годы он показал себя истинным натуралистом.

Он ни минуты не сомневался кем стать – ботаником.

И едет учиться в Петербургский университет. Здесь он встречается с человеком, который определит его дальнейшую судьбу. Это Григорий Силыч Карелин, ботаник, географ, исследователь Каспийского моря; он первый описал, а значит, и открыл для науки залив Кара-Богаз-Гол.

Теперь, готовясь к путешествию в Среднюю Азию, в районы горной системы Джунгарского Алатау, Карелин приглашает с собой студента Ивана Кирилова, «толковейшего из всех студентов, каких я знал на свете», напишет позднее Карелин. И радостно сообщает жене, что теперь уверен в успехе экспедиции, ведь с ним надежный спутник, «юноша по нраву красна девица, но голова с мозгом...».

Читая об их совместной экспедиции, я думал о том, как удачно дополняли друг друга Карелин и Кирилов, несмотря на то, что одному было тридцать пять лет, а другому – восемнадцать. Глубоко личная дружба объединяет этих двух людей. Григорий Силыч называет Кирилова не иначе как сынком, Ванюшей. Кирилов, у которого нет родителей, зовет старшего товарища отцом.

В марте 1840 г. путешественники отправляются в Джунгарию. По дороге они разделяются: каждый идет по своему маршруту. Кирилов идет к озеру Зайсан. На карте – это «белое пятно». Кирилов щедро дарит науке это озеро: дает очерк его берегов, исследует растительность, изучает рыб, животных...

Карелин и Кирилов поднимаются к альпийским лугам Джунгарского Алатау. Какой удивительный мир открывается перед ними! Легко понять ботаника, когда он обнаруживает новый вид, эту единицу в системе всего живого. Открытие! Но на этих крутых склонах, в ущельях, на ледяных плато, с которых сбегают речки, пахнущие форелью... все ново, все поражает воображение.

Бюллетень московских испытателей природы вскоре опубликует список растений, собранных Карелиным и Кириловым. За неполный год собрано 922 вида, около 150 абсолютно новых, не описанных ботаниками.

Научные сообщения, посылаемые натуралистами в Москву, немедленно становятся достоянием британских научных изданий, благо статьи не нуждаются в переводе, латынь – это эсперанто ботаников мира. Имена Карелина и Кирилова, как пишут газеты, знают на двух полушариях. От них с нетерпением ждут новых и новых вестей. «К. и К.» – так были известны многим эти путешественники.

«Эти работы, – комментируют ученые тех лет, – охватывают флору огромной страны, начинающейся сейчас же к востоку за рекой Или и включающей озеро Балхаш, заоблачные хребты Алатау. Встретились две натуры, дополнившие друг друга и объединенные беззаветной страстью к науке...»

Слава натуралистов неразделима, они всегда вместе. Однако автором большинства научных работ был Кирилов. Он владел редким даром описывать по латыни собранные коллекции, вводить растения в систему, без чего ботаника, как и химия, немыслима. Сколько же надо знать, чтобы не ошибиться, не принять новый вид за уже описанный! И какую иметь память!

Виды растительности порою мало чем отличаются друг от друга. Надо заметить то маленькое «чуть-чуть», которое и делает вид самостоятельным, прописывает его в ботанической системе. В горных системах Средней Азии, которые они обследовали, растительные пояса расположены на разных высотах, не везде отчетливо выражены. В этих условиях особенно трудно ботанику-систематику, но Кирилов отлично справляется с работой. Дар! В свои неполные двадцать лет он искусно разбирается в тончайших особенностях семян, окраске плодов, строении соцветий, расположении и длине побегов.

Позже Карелин признавался, что «без сыночка Ванюши» экспедиция не дала бы таких результатов.

Вот и один из горных видов ивы Кирилов описал с такой точностью, что ни у кого из натуралистов не возникло сомнений, как назвать дерево, какую ему дать «фамилию».

Вот какую страничку истории ботаники открывает нам дерево – ива Кирилова...

Рассказы о деревьях

Дубу нелегко конкурировать с елью. Дуб светолюбив, требователен к почвам. А ель и в тени себя чувствует замечательно, и холодов не боится. Она и без подгона обойдется. А почвы... Ель – порода ухватистая. Ей достаточно плотной подстилки, грубой, как войлок, из своих же собственных иголок.

И елка устраивает свое новоселье.

Что же происходит?

Вот под полог дуба ветер занес еловое семя. Оно крошечное, это семя, ему легче приникнуть к почве. И вот уже зеленая стрелка пробилась наружу. Выше, выше! Год, два, три... Тонкий стволик сбросил первую хвою. Потом еще не один раз елка уронит зеленые иголки. И постепенно хвоя-опад превратится в перегной, и этот перегной даст корешкам поселенца необходимые питательные вещества. Так елка укрепляется на новом месте. Так происходит смена пород. Старый дуб угас, выросла молодая ель.

В природе встречаются также смены дуба осиной. Сомкнутый полог дуба с кленом и ясенем нисколько не мешает осиновому подросту. Так произошло в знаменитых Тульских засеках. Когда-то эти места славились редкими по красоте дубравами, теперь большие площади тут занимают осинники. Неизбежен ли этот процесс?

Лесоводы доказывают: человек в состоянии приостановить такое нежелательное лесное переселение. Для этого надо постоянно ухоживать за лесом – рыхлить в дубравах почвы, дабы на ней не укоренились непрошеные пришельцы.

Дуб боится холодов – он и поэтому еще к югу отходит. Но и селекционеры не дремлют. Создают выносливые породы дуба.

Род дуба объединяет около 250 видов. Дуб летний, дуб зимний, дуб душистый, дуб монгольский, дуб красный, дуб крупнопыльниковый. И у каждого, разумеется, свои особенности. И все это надо знать. Подробно. Точно. Не на глазок.

Вот дуб летний. Или, как его еще называют, черешчатый, обыкновенный. Всем хорош: красавец, богатырь. Но это когда вошел в возраст – богатырь. А в раннюю пору вовсе не силен – всходы его весьма чувствительны к весенним заморозкам. До восьми лет еле-еле растет. К тому же поздно плодоносит. Конечно, при смене пород елка такого забьет.

А вот дуб крупнопыльниковый, высокогорный. Он, увы, не достигает таких размеров, как дуб летний. Но зато куда закаленнее. Даже – вот чудо! – на голых камнях поднимается. Главное же, крупнопыльник растет намного быстрее. Точно подросток на деревенском воздухе да свежем молоке.

Замечательный русский лесовод В.Д. Высоцкий не прошел мимо этого наблюдения. А что, если скрестить эти два вида – соединить богатырскую силу одного с умением быстро подрастать другого?

Скоро сказка сказывается... А в лесном деле, как, пожалуй, ни в каком другом, сказка «сказывается» особенно долго – многие, многие годы нужны. Жди, пока увидишь плоды нелегкого труда!

Лесовод Высоцкий умел ждать, неудачи (а они, конечно, были) не обескураживали его. Другой бы махнул рукой, занялся чем попроще. Но таким людям в лесоводстве делать нечего, лучше сразу меняй профессию, уходи на более легкие хлеба.

Шли годы. Ученый неотступно шел к цели. И достиг ее. Гибрид дуба крупнопыльникового (мать) и летнего (отец) не мог не порадовать. Дерево – на диво: стройное, не кустится, споро вверх тянется. И вот что важно. Дуб летний плодоносит лет с тридцати, новое дерево сбрасывает желуди на двадцать лет раньше. Как это важно для дубравы! Ранний и обильный самосев – лучшая защита для любого леса. Больше посеешь семян – больше шансов выжить, устоять в той борьбе за место под солнцем, которую ведут между собой различные породы деревьев.

Но, конечно, даже самую выносливую породу, полученную в результате гибридизации или географического переселения, надо еще акклиматизировать, помочь приспособиться к новым условиям, преодолеть неизбежные трудности роста. Это от человека требует выносливости, если хотите, силы духа.

И тут я хочу рассказать о человеке, который к породе имеет самое прямое отношение: акклиматизаторе Николае Андреевиче Гартвисе. Жил он в прошлом веке, окончил Дерптский университет, участвовал в Отечественной войне 1812 г.

Это был человек самых разносторонних интересов – юрист, садовод, ботаник. В войне он проявил себя как боевой капитан артиллерии. Но мой рассказ не о его военных подвигах.

Долгие годы Николай Андреевич руководил Никитским ботаническим садом. Некоторые его современники не с большим почтением, скажем прямо, относились к Гартвису, считая, что в ботанической науке он человек случайный, не туда направляет работу сада. И такое мнение господствовало долгие годы, сам же Гартвис не склонен был разглагольствовать о своих изысканиях.

Бытовало мнение в ботанических кругах, что он много внимания уделяет опытной работе с маслиной. Иронически пожимали плечами. Чудачество! Разве это серьезная тема для истинного ученого? Да, кажется, он еще что-то там с китайским индиго мудрит, с табаками. Право, не солиден этот Гартвис, да и что взять с него – капитан артиллерии...

А он усиленно коллекционировал растения в Крыму, много ездил по Закавказью, собирая семена и живые растения.

Не было капитана, отправляющегося в морское путешествие из черноморских портов, которого Гартвис не упросил бы привезти в Ботанический сад какое-нибудь новое растение. Тихо, неприметно создавал Николай Андреевич уникальную дендрологическую коллекцию в своем саду. И мало кто об этом догадывался.

Но не кто иной, как Гартвис, акклиматизировал в Ботаническом саду десятки растений из Калифорнии, Андалузии, с Гималаев, из Мексики, Северной Африки. Много лет отдал он акклиматизации ряда дубов, в том числе найденного им в Колхидской низменности. Путешествуя по Кавказу, Николай Андреевич первым обратил внимание на этот вид дерева, встречающегося в смешанных лесах из дуба имеретинского, дзелькавы, кавказского граба.

И Гартвис доставил новый вид дуба в Крым.

Такая профессия – лесовод. Не всегда при жизни можно оценить его труд. Ему не подходят обычные мерки времени, его календарь не ограничивается с рамками одной человеческой жизни.

Так произошло с Николаем Андреевичем Гартвисом. Лишь после его смерти потомки оценили труды этого человека; подвиг на ниве ботанической, ничуть не меньший, чем подвиги в Отечественной войне. Многие ее герои вошли в нашу историю. Помним мы и Гартвиса – его именем назван тот самый вид дуба, который растет на Колхиде.

Дуб Гартвиса!

Заслуженная награда.

Но не во имя наград, не во имя славы работают рядом с нами лесоводы. Они хотят, чтобы леса не вымерли на нашей планете, всем деревьям было место на земле.

В том числе патриарху наших лесов – дубу.

Еще не достигнуто полное благополучие с дубравами. Где-то усыхают, где-то поражаются пока еще неизлечимыми древесными болезнями. Приятно было бы сказать: причины суховершинности изучены. Рад бы сообщить: дубу ничего не угрожает. Нет, рано еще. Экспедиция ученых по границам «дубравного государства» продолжается. Люди ищут пути сохранения дуба. И еще много надо сделать.

...Перед тем как покинуть Теллермановский лес, я еще раз прошелся по его опушкам. Была осень. Дубы сбрасывали желуди. Желтеющие листья, похожие на детские ладони, слегка шелестели. Не знаю, что улавливали в этом шелесте древние прорицатели. Веру, сомнения, надежду?

Я уезжал домой с верой в то, что мой далекий потомок, придя однажды в лес, услышит в тишине шлепок желудя о траву. Это для жизни, продолжения рода дубрава сбросит наземь еще одно коричневое семя.

Ивушка зеленая, над рекой склоненная

Плакучая склоняет ива
Везде концы своих ветвей.

А.Фет

Пожалуй, не много найдешь на земле деревьев, которые имели бы в своем роду такое обилие родственников, как ива. Зеленое ивовое племя разбросало своих родичей повсюду. Вот карликовая березка, кажется, полярница из полярниц. Но ива еще дальше к северу продвинулась, опередила белоствольную.

И в жарких пустынях тоже увидишь иву. Некоторые путешественники принимали ее за мираж. Ближе подходили – ива! Недаром у некоторых племен Южной Африки это редкое дерево стало символом радости. Еще бы, верный признак, что рядом вода!

У каждого вида ивы есть свое официальное, общепринятое латинское название, а у нас она бытует под разными, знакомыми каждому с детства именами, вошедшими в сказки, песни, стихи.

Вот ракита – десятиметровое дерево с заостренными листьями, голыми сверху и как бы покрытыми серым войлоком снизу.

Верба красная: краснотал. Листочки тонкие, блестящие. В начале мая, не прогляди только, увидишь, как кружатся возле нее рои мелких семян, снабженных пушинками.

И возле какой речки не встретишь белотала! Слегка опушенные молодые побеги, кора на стволе легко отслаивается, обнажается розовая ткань.

Где-то неподалеку обязательно должна быть ива серебристая – ветла. Да вот она, великанша: рост метров на тридцать, ствол не всегда руками обхватишь. На молодых ветвях в весеннюю пору – легкое серебристое свечение.

Белотал, краснотал приняли в свою приречную семью и иву русскую, чернотал. Кора у нее потемнее, листья позеленее.

У каждой ивы свои ботанические особенности. Но у всех без исключения одно фамильное свойство, и ему не изменяет ни верба, ни шелюга, ни ветла, ни белотал, ни желтолозник. Ивы приемлют морозы, жару, разреженный воздух горных вершин, вот только сушь им не по характеру. Безводье – бич для этих деревьев. Среди древесных пород-водохлебов – ива самый большой водохлеб. С такой поразительной, прямо-таки невероятной чуткостью ива обнаруживает подземную влагу. И самый малый водоем – озерцо ли, узкий пропадающий ручеек, пруд – притягивают ее к себе. Едва ли не в любой точке земного шара вода и ива обязательно отыщут друг друга. В старину искали место, где рыть колодец, с помощью ивовой лозы: дрогнет прутик, поднесенный к земле, – тут и копай, будет вода!

И семена дерева приучены к воде. Это настоящие семена-водолазы. Они могут сохраняться на дне речки или озера долгими месяцами и всхожести не теряют.

У ивы есть еще одна прекрасная особенность – весной ее семена, упав на землю, начинают прорастать через какой-нибудь час. Вот как торопятся. А через 10–15 ч (подумать только, меньше чем через сутки) у будущего деревца отрастает корешок с заостренным кончиком – мышиным хвостиком. Главное зацепиться, укорениться в почве, а там дело пойдет, корневая система разовьется, дайте только время...

Выросло дерево. Мужские и женские цветки собираются в сережки. Сережки напоминают тонкие стерженьки, на них спиралькой – крошечные цветочки с пестиками. А цветочные чешуйки, опушенные белыми волосиками, – ни дать ни взять мохнатая шубка для тычинок и пестиков.

Всякий раз, когда я смотрю на расцветающую вербу, на память приходят слова Андерсена: «Весна уже в полном разгаре, только ивы все еще не снимают со своих цветочков пуховых рукавичек; такие они осторожные, просто скучно».

А через год созревший ивовый плод треснет по двум швам, створки его распахнутся – и миру откроется несчетное множество хохлатых семян. Кажется, это не плод, а целая фабрика семян, фабрика ивовых рощ, тальников, вербняков...

Семена готовы к полету. Они ждут, когда ветер разнесет их по прибрежным лугам, поймам, приречным долинам. Так парашютисты, тесно прижавшись друг к другу, ждут команды на спуск. Семена ив легки, летучи, воздушны, как пух одуванчиков, а по дальности полета они могут соперничать разве что с березовыми крылатыми семенами.

Л етит ивовое семечко. Где упадет – станет деревом-русалкой. Присядут у ее ствола путешественники, вспомнят строки Фета:

Сядем здесь у этой ивы.
Что за чудные извивы
На коре вокруг дупла!
А под ивой как красивы
Золотые переливы
Струй дрожащего стекла.

1. Не жужжу, когда сижу,
Не жужжу, когда хожу,
Не жужжу, когда тружусь,
А жужжу, когда кружусь.
(Жук.)

2. Целый день летает,
Всем надоедает,
Ночь настанет –
Летать перестанет.
(Муха.)

3. Одежду не шьет,
А ткань всегда ткёт.
(Паук.)

4. Домовитая хозяйка
Полетела над лужайкой,
Похлопочет над цветком –
Он поделится медком.
(Пчела.)

5. Нос долог, голос тонок.
Кто его убьет,
Тот свою кровь прольет.
(Комар.)

6. В лесу у пня – суетня, беготня:
Народ рабочий весь день хлопочет.
(Муравьи.)

7. Над цветком порхает, пляшет,
Веером узорным машет.
(Бабочка.)

8. Голубой аэропланчик
Сел на белый одуванчик.
(Стрекоза.)

9. На лугу живет скрипач,
Носит фрак и ходит вскачь.
(Кузнечик.)

1. От какого слова произошло понятие «насекомое»? (Насечка.)

2. Какая часть туловища насекомого изображена на р исунке? (Голова.)

3. Как называются ячейки из воска в улье? (Соты.)

4. Как по-другому называют самца пчелы? (Трутень.)

5. Какая часть туловища насекомого изображена на рисунке? (Брюшко.)

6. Тутовый шелкопряд, яблонная плодожорка, капустница – кто это? (Бабочки.)

7. Очень надоедливое насекомое, которое при помощи цепких коготков и липких подушечек на лапках может передвигаться по стенам, потолку, стеклам. (Муха.)

8. Чем дышат насекомые? (Дыхальца.)

9. Как называют вторые крылья у майского жука, с помощью которых он летает? (Перепончатые.)

Найди 5 насекомых в квадрате

Кроссворд «Насекомые»

По горизонтали.
3. Насекомые подотряда жалящих перепончато-крылых. 5. Роющая оса. 7. Конусообразный сетчатый мешок с рукояткой для ловли летающих насекомых. 9. Маленький комар. 10. Трава семейства зонтичных. 11. Оса, используемая для биологической борьбы с хрущами. 16. Сладкий сок, выделяемый цветками медоносных растений. 17. Топкое место со стоячей водой. 18. Жук-долгоносик. 19. Крупная бабочка желтого цвета с черными пятнами. 20. Соцветие злаков. 26. Древесное растение семейства бобовых. 27. Хоботное прыгающее насекомое с прозрачными крыльями, издающее характерный стрекот. 28. Крупный кузнечик. 29. Насекомое отряда двукрылых, обитающее в степях и пустынях. 30. Насекомое отряда двукрылых, ежемуха.

По вертикали.
1. Насекомое отряда прямокрылых, повреждающее книги, гербарии. 2. Жук семейства жужелиц с яркой окраской, передвигающийся скачками. 4. Садовый цветок. 5. Оса, личинки которой уничтожают личинок клещей. 6. Оболочка, в которой гусеница превращается в куколку. 8. Орган летания у насекомых. 12. Пряность. 13. Дневная бабочка. 14. Мелкое двукрылое насекомое с жалящим хоботком. 15. Жук-олень. 18. Ночная бабочка, вредитель сельскохозяйственных растений. 20. Стадия развития некоторых насекомых. 21. Личинка комара. 22. Мелкое двукрылое насекомое южных стран, причиняющее болезненные укусы. 23. Ядовитое растение семейства зонтичных, растущее у воды. 25. Клоп – вредитель сельскохозяйственных культур.

Ответы

По горизонтали.
3. Немка. 5. Сфекс. 7. Сачок. 9. Мокрец. 10. Купырь. 11. Тифия. 16. Нектар. 17. Болото. 18. Слоник. 19. Махаон. 24. Колос. 26. Акация. 27. Цикада. 28. Дыбка. 29. Ктырь. 30. Тахин.

По вертикали.
1. Сеноед. 2. Скакун. 4. Азалия. 5. Сколия. 6. Кокон. 8. Крыло. 12. Укроп. 13. Сатир. 14. Комар. 15. Рогач. 18. Совка. 20. Наяда. 21. Мотыль. 22. Москит. 23. Цикута. 25. Щитник.

Первая колонка:

бабочка

павлиноглазка

водомерка

комар

жужелица

москит

трутень

муха

Вторая колонка:

шоколадница

креветка

таракан

слепень

скорпион

стрекоза

шмель