Тексты-мифы как культурно-исторический феномен русской литературы ХХ века.
Введение. Интерес к мифу как к решающему фактору всей художественной продукции наблюдается в конце XX века как в русской, так и в мировой культуре. Как сказал Р. Барт, «миф как живая память о прошлом способен излечить недуги современности»[2].
В уникальном издании «Энциклопедический словарь культуры ХХ века» его автор В.П. Руднев в число «ключевых понятий и текстов ХХ века» включил такие понятия, как «миф» и «мифологическое сознание». Руднев пишет, что в ХХ веке миф стал одной из важнейших культурных категорий, поскольку означает особое состояние сознания. «Это такое состояние сознания, которое является нейтрализатором между всеми фундаментальными культурными бинарными оппозициями, прежде всего между жизнью и смертью, правдой и ложью, иллюзией и реальностью. Вот почему во времена тоталитарного сознания, например, во времена сталинских репрессий, миф действует так безотказно». Разъясняя свою мысль, Руднев приводит такой пример: «Когда арестовывают всю семью и человек понимает, что тот, кто все это заварил, - негодяй и тиран, а его арестованные и убитые родственники явно ни в чем не виноваты, он долго не может психологически удерживать в себе это непосильное для него знание. И он регрессирует в мифологическое сознание; оппозиция «злодей / жертва» сменяется для него оппозицией «вождь / герой» или «вождь / его враги». Сознание человека затемняется, и им полностью овладевает бессознательное…»[4]. В чем же смысл оппозиции «вождь / герой»? Человек бессознательно реконструирует мифологическую ситуацию: «вождь» и «герой» противостоят друг другу на равных, это два титана, два лика одного мира. Одному из них предстоит погибнуть, но погибнуть как герою, а не жертве, его смерть – условие его бессмертия, его жизни в памяти потомков, в песнях, в мифах. Он станет примером для подражания будущим поколениям, которые повторят его подвиги (образы Героев с большой буквы в советской литературе, тотально мифологичной). Другими словами, человек сознательно стремится из хаоса создать космос (в переводе с греч.: связь, порядок), а значит, он занимается мифотворчеством.
По выражению Р. Барта, «...мифология способствует преобразованию мира...»[2]. Мифология как наука имеет давнюю историю. Мифы первобытной эпохи, мифы античности, христианский миф, мифы нового времени - все это результат деятельности особой структуры сознания, обусловленной в каждое время различными социальными причинами, которые вызывают «некритическое эмоциональное отношение к этим идеальным образованиям и делают возможной веру в их реальное существование»[3].
Целью данного исследования является попытка выявления причин появления текстов – мифов как культурно – исторического феномена литературы XX века.
Задачи исследования: - выявить отличие мифа литературы и культуры XX века от античного, древнего мифа;
- проследить своеобразие мифологизма в текстах писателей XX века разных литературных стилей.
Новизна исследования заключается в том, чтобы показать общечеловеческую ценность мифа в литературе XX века.
Методы научного исследования: - изучение научно – публицистической литературы, словарей;
- анализ и синтез информации;
- описание.
Основная часть. Осознание кризиса культуры как кризиса цивилизации, стремление современной отечественной литературы осмыслить кризисные явления, происходящие в духовной, общественной, культурной жизни России, активизировали и попытки посредством мифа сформировать новую, отвечающую современности, модель мира и представление о нем.
Мифологические тенденции активно стали проявляться лишь на рубеже 1960-1970-х годов, первоначально с преобладанием национально - фольклорного типа мифологизма, мифологизации природных начал. Как отмечает Э.А.Бальбуров, «в 70-е годы советская литература, уставшая от злобы дня и социальных матриц, начинает обретать новое качество. Она решительно раздвигает свой онтологический горизонт и обновляет контекст художественного исследования. Писатели устремляют взор в глубь времен, обращаются к мифу, фольклору...»[1]. Миф «проник» в произведения многих писателей, таких, как «Прощание с Матерой» и «Последний срок» В.Распутина, «Белый пароход» и «Пегий пес, бегущий краем моря» Ч.Айтматова, «Усвятские шлемоносцы» Е.Носова, «Царь-рыба» В.Астафьева, «Кысь» Т. Толстой, «Чапаев и пустота» В. Пелевина, из произведений последних лет можно назвать роман Л.Улицкой «Казус Кукоцкого» и многие другие. Мы видим в данном перечне произведения разных стилевых направлений от реализма до постмодернизма, разных жанров от рассказа, повести до романа. Причём в одних произведениях мифологизация осуществляется проникновением в тексты художественных произведений мифологических реминисценций, в других же писатели творят свой собственный, авторский, миф. Новый миф почти не связан с древним, он не воссоздается, а создается заново как конкретно-историческая форма существования этого явления в новое время. Но и в том, и в другом случае видна функция мифа и его нормативное значение: миф - это то, во что человек должен поверить безусловно и безоговорочно, отождествив себя с тем, во что верит. Миф если и не является последней истиной, отмечает В. Шпаков[5], - он всё-таки даёт возможность хотя бы приблизиться к ней.
Концепция мира в постмодернизме определяется формулой: мир есть текст. Действительность представляет собой совокупность различных её описаний, при этом количество этих описаний не имеет конца. Тогда между понятиями «текст» и «жизнь», «реальность» и «литература» можно поставить знаки равенства. В произведениях реализма доля аллегорических, мифологических мотивировок, определяющих развитие сюжета или формирование характера героя, становится всё заметнее. «Жизнеподобие» перестаёт быть главной характеристикой реалистического письма; легенда, миф соединяются с принципами реалистического познания жизни.
Вот что пишет один из известнейших отечественных культурологов и литературоведов Ефим Мелетинский: «… демифологизация всегда бывает неполной, относительной, и периодически ее сменяет ремифологизация, и это, в частности, относится к нашему веку. Наука не может, как надеялись позитивисты ХIХ века, полностью вытеснить мифологию и прежде всего потому, что наука не разрешает такие общие метафизические проблемы, как смысл жизни, цель истории, тайна смерти и т. п., а мифология претендует на их разрешение. Миф вообще исключает неразрешимые проблемы и стремится объяснить трудно разрешимое через более разрешимое и понятное. Познание вообще не является ни единственной, ни главной целью мифа. Главная цель – поддержание гармонии личного, общественного и природного, поддержка и контроль социального и космического порядка… Познавательный пафос подчинен в мифе этой гармонизирующей и упорядочивающей направленности, ориентированной на целостный подход, в котором нет места для неупорядоченности и хаоса. В мифе превалирует пафос преодоления Хаоса в Космос, защиты Космоса от сохранившихся сил Хаоса»[3].
ХХ век – век катастроф, глобальных разрывов, отчуждения как нормы, время «войны» в толстовском смысле слова – своей культурой обращен к мифу. Миф позволяет «выйти» за социально-исторические и пространственно-временные рамки ради выявления «общечеловеческого» содержания. Все литературные произведения или прямо называют мифами, или в них отыскивается столько структурных и содержательных элементов мифа (мифологем), что они становятся определяющими для понимания и интерпретации данного произведения. В. Руднев пишет, «что текст не отображает реальность, а творит новую реальность, вернее даже, много реальностей, часто вовсе не зависимых друг от друга. Ведь любая история, в соответствии с пониманием постмодернизма, — это история создания и интерпретации текста. Откуда же тогда взяться реальности? Реальности просто нет»[3]. Кроме того, Е. М. Мелетинский в своей фундаментальной работе «Поэтика мифа» обозначил «результаты воздействия» мифа на литературу, которые, по его мнению, заключаются в сознательном отказе от традиционного сюжета … к отражению действительности в адекватных жизненных формах, а также в попытке сознательного, совершенно неформального, нетрадиционного использования мифа (не формы, а его духа), порой приобретающего характер самостоятельного поэтического мифотворчества.
Писатели конца XX века уже не используют традиционные мифологические сюжеты и образы, а делают попытку моделирования действительности по законам мифологического мышления. Р. Барт называет современность привилегированным полем для мифологизирования. Так, Т.Толстая в романе «Кысь» пытается осмыслить историю России через миф как устойчивую модель миропонимания. В художественном пространстве романа «Кысь» люди делятся на Прежних (чудом оставшихся в живых после Взрыва и сохранивших воспоминания о прежних временах) и голубчиков (родившихся уже после катастрофы). Прежние люди - это «ЭНТЕЛЕГЕНЦИЯ», получившая «ОНЕ-ВЕРСТЕЦКОЕ АБРАЗАВАНИЕ» и пытающаяся продолжить «ТРОДИЦИИ».
В основе сюжета произведения писательницы - «первобытнообщинный» диковинный мир, возникший вследствие произошедшего несколько веков тому назад Взрыва. Результатом этого Взрыва явился крах цивилизации, на обломках которой и возник микрокосм, описанный в романе «Кысь». В художественном мире Т.Толстой маленький человек оказывается на обломках цивилизации, похороненной Взрывом, в непознанном мире, определение которому дал один из Прежних: «У нас теперь неолит». Поскольку миф по форме своей - это рассказ о происхождении мира, центральная тема которого - преображение Хаоса в Космос, можно говорить о том, что произведение Т.Толстой «Кысь» именно о «становлении» мироздания в художественном пространстве романа. Текст постмодернизма, обладая своими уникальными характеристиками, позволяет эстетически осваивать окружающий мир, проникая в самую его суть. В таком абсурдном и фиктивно-условном мире подлинными могут быть только чувства и ощущения.
Пространство текста Л. Улицкой «Перловый суп» построено по законам мифа, оно дискретно и структурировано по принципу бинарных оппозиций мир девочки – мир взрослой героини. Мифологическое мироощущение главной героини характеризуется особым восприятием времени и пространства. Рассказ состоит из трёх эпизодов, совершенно между собой не связанных. В произведении нет указаний на конкретное время, неизвестно, сколько времени проходит между этими эпизодами. Фрагментарная композиция позволяет читать эпизоды в любом порядке, что полностью соответствует характеристикам постмодернистского текста.
Все три сюжетно автономных фрагмента из детства героини объединены размышлениями взрослого рассказчика и персонажами: маленькой девочкой и её мамой. Причинно-следственных связей между эпизодами в рассказе нет. Порядок их расположения зависит от субъективной воли рассказчика. Каждый эпизод самодостаточен и играет значимую роль в судьбе героини. В каждом эпизоде ребёнок делает новое открытие мира.
В данном тексте, как и в любом постмодернистском тексте, не одна картина мира. Одну картину мы постигаем вместе с девочкой, другая показана читателю глазами взрослого человека. Интуитивное детское восприятие оказывается рядом с позицией взрослого человека.
Персональное время героини, вписанное в определённую эпоху (о послевоенном времени можно догадаться по едва видимым намёкам и некоторым деталям быта), оказывается разорванным на части. Между частями рассказа нет движения в биографии героини, не важно, сколько прошло времени. Важно то, каким опытом они наполнены для героини. Перед нами не что иное, как гипертекст, «разрушающий линейность». Но именно неоднозначно показанная ситуация оказалось созвучной реальности послевоенного сталинского времени.
Заключение. Любой миф, который писатель так или иначе использует в произведении, приобретает новые черты и значения. На мифопоэтику автор накладывает своё мышление, уже рождая новый миф. По своей сути этот новый миф будет отличен от своего прототипа. Именно в этом отличие и будет находиться тот смысл, который автор вкладывает в свой текст.
Если принять во внимание тот факт, что в конце XX века в литературе появилась тенденция творения собственного мифа писателями разных стилевых направлений, то в этом ракурсе миф можно рассматривать как некое новое совершенно оригинальное и идеальное образование, просто результат воображения, который принимается за нечто реальное.
Если проследить историю этого явления, то ещё Брюсов в статье «Смысл современной поэзии» утверждал, что большая часть мифов построена по принципу символа, а иные символисты даже любили называть свою поэзию «мифотворчеством», созданием новых мифов.
Из этого следует, что ещё в начале XX века в литературе можно было наблюдать подобное явление, в частности, в поэзии символистов. Это происходило и происходит потому, что как в начале, так и в конце XX века в истории России имели место сходные явления. Бурные перемены в жизни, связанные с преобразованием мира, повлекли за собой появление текстов - мифов.
На новом историческом этапе и миф проявил себя в новых формах. Миф, как и «архетип (по Юнгу) трансисторичен и способен проявлять себя в формах, соответствующих времени».
Таким образом, причиной появления текстов – мифов как культурно – исторического феномена в литературе XX века является тот факт, что эти произведения, во–первых, отражают действительность, а во–вторых, творят новую реальность. И в этом миф реализуется полностью, так как миф и есть новая реальность. Новаторское использование писателями постмодернизма мифа помогает объяснить необъяснимое и разрешить неразрешимое. И это приводит к гармонии между личным и общественным.
Список литературы:
Бальбуров Э.А., Поэтический космос Анатолия Кима / Э.А.Бальбуров // Гу-манит. науки в Сибири. Сер. филол.- Новосибирск, 1997.- № 4.
Барт Р., Мифологии / Р.Барт.- М.: Издательство им. Сабашниковых, 1996.
Мелетинский Е. , Поэтика мифа.- М., 1976.
Руднев В. Энциклопедический словарь культуры XX века / В.Руднев.- М.: Аграф,
1999. Шпаков В., Восстание символов / В.Шпаков // Знамя- 2000,- №
5 312
7 967 
