Материалы к анализу стихотворения В. Соловьёва "Милый друг, иль ты не видишь..."

ВЛАДИМИР СОЛОВЬЁВ (1853–1900)

«Милый друг, иль ты не видишь…»

Милый друг, иль ты не видишь,
Что все видимое нами —
Только отблеск, только тени
От незримого очами?

Милый друг, иль ты не слышишь,
Что житейский шум трескучий —
Только отклик искаженный
Торжествующих созвучий?

Милый друг, иль ты не чуешь,
Что одно на целом свете —
Только то, что сердце к сердцу
Говорит в немом привете?

1892 г.

Вл. Соловьёв — крупнейший русский философ-идеалист второй половины XIX века, к тому же блестящий поэт. Приведённое стихотворение содержит в себе то идейное зерно, которое вскорости проросло в поэзии русского символизма. И хотя сам Соловьёв довольно скептически отнёсся к первым стихотворным опытам символистов (Д. Мережковского, Н. Минского, К. Бальмонта и др.), они почитали его своим духовным учителем. Насколько большое влияние оказало творчество Вл. Соловьёва на А. Блока, видно хотя бы из того, что обращение «милый друг», анафора всех трёх строф прочитанного вами стихотворения, эхом повторяется в нескольких стихах Блока:

Милый друг! Ты юною душою
Так чиста!
Милый друг, и в этом тихом доме
Лихорадка бьёт меня.

В стихотворении Вл. Соловьёва развивается идея романтического «двоемирия»: за пестротой житейски-отчётливо различает «отблеск» высших смыслов. Конфликт между «видимым» и «незримым», между чувственным и духовным восприятием мира, между временем и вечностью типичен для романтического сознания, но здесь он подаётся без малейшего оттенка трагизма. Доступ в иной, «параллельный» нашему мир «торжествующих созвучий» не преграждён: он открыт всякому, кто готов войти туда. Соловьёв призывает не к отказу от земной деятельности, а к пониманию того, что всё нас окружающее есть не только доступная непосредственному восприятию сумма впечатлений, но и отражение Божественного замысла (имя Творца в тексте не названо, но подразумевается из всего контекста).
В последнем четверостишии звучит тема «бессловесного разговора», также популярная среди представителей романтизма (вариации на эту тему мы найдём и у Тютчева, и у Фета, и у менее известного поэта К. Случевского). Только общение двух сердец может без искажений передать истинную природу чувства. В этой мысли заключена глубокая правда: разве мы не ощущаем порой, как в беседе (либо при изложении на бумаге волнующих нас идей и переживаний) теряется что-то самое важное — и лишь душевное соучастие близкого человека позволяет разгадать настоящий смысл нашего «немого привета»? Такие интуитивные прозрения как раз и приближают человека к постижению высших тайн. Как видим, эстетика Вл. Соловьёва тесно связана с этикой и гносеологией.
Стихотворение лишено ярких образных деталей, выполнено как бы в пастельных тонах, и это оправдано поставленной автором задачей: Соловьёв стремится не воссоздать какую-то реальную (или выдуманную) жизненную ситуацию, а убедительно передать читателю свою мысль, облечённую в форму троекратного риторического вопроса. Однако здесь нет и педантической сухости: стихотворение читается легко, с удовольствием, производит сильное эстетическое впечатление. Такой эффект достигается за счёт напевности, мелодичности стиха, в чём сказывается фетовское влияние. Три четверостишия синтаксически параллельны и, по существу, развивают одну мысль. Повторяющийся зачин — обращение к «милому другу» — придаёт тексту большую теплоту. Любопытна выбранная автором строфическая структура: abcb. Отсутствие рифмы в третьей строке создаёт уловимое слухом напряжение, которое разрешается в конце четверостишия. Этот тип строфики получил большое распространение в немецкой романтической поэзии, откуда и пришёл на русскую почву. Под портретом Вл. Соловьёва можно было бы поместить четверостишие Андрея Белого:

Он — угрожает нам бедой,
Подбросит огненные очи;
И — запророчит к полуночи,
Тряхнув священной бородой!

А вот как отзывался о Вл. Соловьёве художник — И.Е. Репин:
«Но вот вошёл и он: красивый брюнет, ещё молодой, ни одного седого волоска, длинные кудри, как у Христа, и глаза, как у Христа: чёрные, нет, это так показалось — они серые, глубокие и как-то скользящие ввысь, к небу…» (Репин И.Е. Далекое близкое. М.-Л., 1949. С. 376, 377.)
Кстати, любопытно сравнить известную фотографию Вл. Соловьёва 1890-х годов с его портретом кисти Н.А. Ярошенко (1895): ракурс взят одинаковый, но у художника поэт получился человечнее, менее «демоническим».
В юности Вл. Соловьёв был богоборцем.
Анна Григорьевна Достоевская считала, что именно он стал прототипом Ивана Карамазова. И, как это ни парадоксально, именно перу Вл. Соловьёва принадлежит несколько злых пародий на русских символистов; приводим два четверостишия:

На небесах горят паникадила,
А снизу — тьма.
Ходила ль ты к нему иль не ходила?
Скажи сама!

Но не дразни гиену подозренья,
Мышей тоски!
Не то смотри, как леопарды мщенья
Острят клыки!
(Из «Пародий на русских символистов», 1895)


Источник: Источник: Русова Н.Ю. Анализ лирического стихотворения. Учебно-методическое пособие. – М.:Мнемозина, 2006.