Материал для классного часа "Цена победы. Н. Д. Гулаев"

Материал для проведения классного часа на тему:

«Цена победы. Николай Дмитриевич Гулаев»

Разработчик: преподаватель истории Тимирева О.Ю.

ВВЕДЕНИЕ

В августе сорок второго, средь ночи,

Полк истребителей в небо взлетел,

Гулаев,- тогда начинающий лётчик,

Ночами летать,- прав таких не имел.

Нарушив приказ, он взлетел за эскадрой,

Характер у лётчика был не простой,

Средь туч в темноте, враг был к нам беспощадный,

Но лётчик с отвагой вступил в первый бой.

Он сбил первый в жизни свой,- бомбандировщик,

За вылет ночной наказали его,

За бой, за победу, за выстрел, столь точный,

Повысили и наградили ещё.

Над Курском, где немцы бомбили нещадно,

А «мессеры» крыли своих «бомбачей»,

Один Николай на троих, беспощадно,

В атаку пошёл на машине своей.

Два «мессера» сбил, развернулся на третий,

Нажал на гашетку, в ответ тишина,

Тараном фашиста на «мессере» встретил,

Разбил, но и сам пострадал от крыла.

В пике ястребок шёл, но выпрыгнул Коля,

И на парашюте домой прилетел,

Потом говорили - «Везенье какое»,

Но парень за Родину биться хотел.

За сорок два боя, сбив столько же немцев,

Рекорд истребителя был на войне,

Стал дважды Героем, воздушным умельцем,

И после войны послужил он стране.

(Андрей Григорьев.)

26 февраля 1918 году в станице Аксайская, сейчас город Аксай Ростовской области, в семье слесаря завода "Красный Аксай" Дмитрия Семёновича Гулаева родился первенец. Сына назвали Николаем. Рос он любознательным, настойчивым, очень любил спорт, увлекался плаванием, часто выступал на соревнованиях за честь своей школы. От сверстников Николая отличало огромное трудолюбие. Он очень любил отца, во всём ему подражал. А Дмитрий Семёнович был хорошим рабочим, одним из заводских передовиков. Когда Николай окончил школу, проблемы выбора жизненного пути не было. Он твёрдо решил, как и отец, стать слесарем. Отправившись в город Ростов - на - Дону, он был принят в школу ФЗУ. Проучившись 2 года и получив профессию слесаря, Николай пошёл работать на Ростовский завод "Эмальпосуда". Ещё во время учёбы в ФЗУ, юноша увлёкся авиаспортом и в самом конце обучения подал заявление в аэроклуб. Придя на завод, от своего увлечения не отказался и после рабочей смены регулярно ходил на занятия. Видимо, в этот период у молодого рабочего и родилось желание стать профессиональным лётчиком. Завод помог ему, и в 1938 году Николай Гулаев уезжает на учёбу в Сталинградское авиационное училище. В декабре 1940 года, закончив её в звании младшего лейтенанта, он прибывает для дальнейшей службы в 423-й авиаполк.

1. СЛУЖУ СОВЕТСКОМУ СОЮЗУ!

Весть о начале Великой Отечественной войны Николай Гулаев встретил под Могилевом. Случилось так, что ему не сразу пришлось вступить в бой. Он перелетел на другой аэродром для получения новых, более совершенных самолетов и затем встал на противовоздушную оборону промышленного города далеко от линии фронта. Летный состав не только нес боевое дежурство днем, но и готовился к ночным полетам. Правда, достаточного опыта ночных полетов у летчиков пока не было. И Гулаеву, не прошедшему полный курс подготовки, летать в ночное время еще не разрешалось. Но произошло непредвиденное. Ночью, когда Николай был на аэродроме, в районе города появились фашистские самолеты. Сигнал тревоги... В воздух взлетело несколько наших истребителей.

— Машина готова. Давай вылетай! — подзадоривал летчика механик самолета. Раздумывать было некогда. Прыжок на плоскость — и Николай в самолете. Взревел мотор, машина оторвалась от земли и, набирая скорость, ушла в небо. Ночь стояла светлая, и взлететь было нетрудно: видимость горизонта облегчала полет. Николай развернулся и направил самолет на запад, предполагая, что самолеты противника появятся с этой стороны. Николай волновался. Первый боевой вылет, да еще без разрешения! Какую же набирать высоту? Ведь он не знал, на какой идет враг. Решил набрать 1500 метров. С такой высоты легче обнаружить противника на фоне звездного неба, если он будет выше. И действительно, несколько выше в стороне он заметил силуэты двух самолетов. Это были «хейнкели». (Heinkel Flugzeugwerke — немецкая авиастроительная компания, основанная Эрнстом Хайнкелем, существовавшая в 1920-е — 1960-е годы. Компания занималась производством бомбардировщиков для Люфтваффе во Второй мировой войне и внесла важный вклад в развитие высокоскоростных самолётов.) Действовать нужно было быстро. Гулаев развернул свой самолет в сторону противника. Приблизившись к одному самолету сзади на близкую дистанцию, он прицелился и до боли в пальцах нажал на гашетку. Трасса длинной пулеметной очереди прорезала ночное небо. Объятый пламенем, «хейнкель» рухнул на землю. Николай вернулся на свой аэродром. «Ну, сейчас будет разнос», — подумал он. К летчику подъехал прибывший на аэродром генерал. Он был немногословен: «За то, что вылетел самовольно, объявляю выговор, а за то, что сбил вражеский самолет, повышаю в звании и представляю к награде». Такого оборота дела Гулаев никак не ожидал, но, все же, оправившись от смущения, ответил: «Служу Советскому Союзу»!

Так прошел первый воздушный бой Гулаева. Настоящая же боевая работа летчика началась позднее, под Белгородом. И там, в первой же воздушной схватке он протаранил вражеский самолет. На наш аэродром шли под прикрытием истребителей немецкие бомбардировщики. По сигналу воздушной тревоги на перехват противника поднялись «яки». Взлетел и Гулаев. Недалеко от аэродрома он увидел три «юнкерса». Разогнав самолет на малой высоте до большой скорости, летчик сделал «горку» и, приблизившись к ведущему бомбардировщику, с первой же очереди сбил его. Не мешкая, Николай Гулаев пытался атаковать второй бомбардировщик, который уже уходил в свою сторону. Но кончились патроны. Гулаев решил таранить вражеский самолет. Левая плоскость истребителя врезалась в правую плоскость «юнкерса», и тот рассыпался на части. От сильного удара в глазах у летчика потемнело. Высота небольшая, а неуправляемый самолет вошел в штопор. После нескольких попыток Гулаеву все же удалось выбраться из кабины и оставить стремительно приближавшийся к земле самолет. Парашют благополучно опустил его на землю в расположении артдивизиона. Артиллеристы с восхищением наблюдали за воздушной схваткой. На батарее тут же состоялся митинг. Командир призвал своих солдат бить врага так, как бьет его летчик Гулаев. Но Николай видел свои ошибки. Ему еще надо было научиться поражать врага с коротких дистанций, не расходовать зря боекомплект, как в этот раз. В полку Гулаева считали погибшим, поэтому возвращение его встретили с особой радостью. Командир полка представил его к награждению орденом Красного Знамени. Теперь каждый свой вылет Гулаев вдумчиво изучал и оценивал, искал новые тактические приемы. Поэтому ему и сопутствовал большой успех. Гулаев активно участвовал в ожесточенных воздушных боях во время Орловско-Курской битвы. Он часто выполнял особо важные задания — вылетал на разведку в тыл противника, неизменно доставляя командованию ценные сведения о расположении, группировке и передвижении частей вражеских войск. В июле 1943 года были получены сведения, что враг готовится к наступлению. Во главе четверки истребителей Гулаев вылетел на разведку. Около линии фронта встретилась большая группа вражеских машин. Их было около сотни. Гулаев растерялся. Что делать? Обойти противника стороной и выполнять намеченный полет? Но ведь противник может частью истребителей прикрытия атаковать нашу четверку.

— Атаковать! — принимает решение командир. — Нельзя дать самолетам противника возможность сбросить бомбы на наши войска.

Четверка стремительно пошла на сближение с противником. Верные суворовскому правилу — бить врага не числом, а умением, советские летчики смело вступили в неравный бой. Внезапностью и дерзкой смелостью нападения они сумели расстроить боевой порядок гитлеровцев. Воспользовавшись их замешательством, отважные летчики сбили четыре вражеских бомбардировщика и два истребителя и благополучно вернулись на аэродром. В этот памятный день четверка истребителей под командованием Гулаева сделала еще несколько боевых вылетов и сбила 16 вражеских самолетов. 28 сентября 1943 года заместителю командира эскадрильи 27-го истребительного авиационного полка (205-я истребительная авиационная дивизия, 7-й истребительный авиационный корпус, 2-я воздушная армия, Воронежский фронт) старшему лейтенанту Гулаеву Николаю Дмитриевичу было присвоено звание Героя Советского Союза.

Июль 1943-го вообще был крайне продуктивным для Николая Гулаева. Вот что зафиксировано в его лётной книжке: 5 июля — 6 боевых вылетов, 4 победы, 6 июля — сбит "Фокке —Вульф 190", 7 июля — в составе группы сбито три самолёта противника, 8 июля — сбит "Ме-109", 12 июля — сбиты два "Ю-87"».

Всех, кто близко знал Гулаева, подкупала его простота, скромность. Он не любит говорить о своих боевых делах. Как-то в части, где служил Николай Дмитриевич, организовали летно-тактическую конференцию по обмену опытом ведения боя. Гулаеву предложили рассказать о тактических приемах, применяемых им в воздушных боях. Ведь каждому было интересно послушать опытного летчика, поучиться у него. Он поднялся и сказал:

— У меня, товарищи, нет никаких секретов. Бью врага так, как требует от меня Родина, как требует долг советского летчика. Вот и все.

Такой ответ, разумеется, не удовлетворил собравшихся.

— Должны же мы знать, — говорили ему, — как тебе удается почти в каждом вылете перехватывать и сбивать самолеты противника. Выходи, расскажи! И странно было видеть, как этот летчик, отчаянно храбрый в бою, покраснев от смущения, подошел к столу и стал перед товарищами.

— Расчет у меня, товарищи, простой, — начал он. — Когда я поднимаюсь в воздух на перехват противника, то не лечу в район, где засекли цель, а беру упреждение. Направление и скорость полета противника мне известны. Вот я и рассчитываю, где могу встретиться с ним. И, как правило, расчет получается точный. Атаковать не боюсь, но стараюсь предусмотреть противодействие со стороны противника. Веду огонь наверняка, с коротких дистанций. Этому меня научил мой первый воздушный бой. И, немного помолчав, добавил: — Остальное, то есть сбить или не сбить, — это уж кто как сумеет. Я предпочитаю сбивать с первой атаки. Правда, это достигается опытом.

Герой Советского Союза Фёдор Архипенко, которому довелось командовать эскадрильей, где служил Гулаев, писал о нём: «Это был лётчик-самородок, входивший в первую десятку асов страны. Он никогда не мандражировал, быстро оценивал обстановку, его внезапная и результативная атака создавала панику и разрушала боевой порядок противника, что срывало прицельное бомбометание им наших войск. Был очень смел и решителен, часто приходил на выручку, в нём порой чувствовался настоящий азарт охотника». Свой опыт Николай Дмитриевич старался передавать боевым друзьям. Добровольно взял на себя партийное поручение — знакомить своих товарищей по оружию со всеми авиационными новинками. Он завел альбом и постоянно пополнял его полезными для летчиков журнальными и газетными материалами. Во фронтовой газете «Крылья победы» Николай Гулаев выступил с серией статей о передовом опыте. В одной из них он писал: «Хоть ты одержал несколько побед, однако не думай, что уже достиг совершенства, стал первоклассным истребителем. Пока ты сидишь и самоуверенно подсчитываешь свои победы, противник обгонит тебя, он найдет то новое, что по своей самонадеянности упустил ты, и в очередном поединке поймает тебя на хитром маневре». Не успокаиваться на достигнутом, постоянно и настойчиво совершенствоваться — к этому звал летчиков Гулаев. И сам он служил образцом творчески мыслящего мастера воздушного боя. Тот же Фёдор Архипенко в своих воспоминаниях описывал ещё один характерный эпизод, связанный с Гулаевым: «Подлетая к аэродрому, сразу увидел с воздуха, что стоянка самолёта Гулаева пуста. После посадки мне сообщили — всю шестёрку Гулаева сбили! Сам Николай сел раненый на аэродром к штурмовикам, а об остальных лётчиках ничего не известно. Спустя некоторое время с передовой сообщили: двое выпрыгнули с самолётов и приземлились в расположении наших войск, судьба ещё троих неизвестна... И сегодня, спустя много лет, главную ошибку Гулаева, допущенную тогда, вижу в том, что взял он с собой в боевой вылет сразу троих молодых, вовсе не обстрелянных лётчиков, которые и были сбиты в первом же своём бою. Правда, и сам Гулаев одержал в тот день сразу 4 воздушные победы, сбив 2 "Ме-109", "Ю-87" и "Хеншель"».

Невысокого роста, крепкий (сказались занятия атлетизмом), с золотистыми глазами, подвижный "как ртуть", скорый на острое словцо и всегда готовый к дерзкому молодечеству, Николай Гулаев был прирождённым воздушным бойцом. Его исключительная одарённость тем более полно проявилась в высокоорганизованном и сильном по составу полку, каким был 129-й Сандомирский орденов Александра Невского и Богдана Хмельницкого Гвардейский истребительный авиационный полк. Лётчики полка сбили в воздушных боях около 500 самолётов противника, среди них были 13 Героев Советского Союза. Командовали полком известные асы - В. И. Бобров, а с февраля 1944 года - В. А. Фигичев.

Гулаев постоянно искал новые приёмы ведения воздушного боя, дрался храбро, навязывая противнику свою волю. Нередко шёл на риск, основанный на твёрдом знании техники и тактики, точном расчёте. Много раз ему доводилось сопровождать группы наших бомбардировщиков, вылетающих на задания в глубокий вражеский тыл.

В начале 1944 года Николая Гулаева назначают командиром эскадрильи. Он принимает участие в освобождении Правобережной Украины. 8 января четвёрка истребителей под его командованием, прикрывая наземные войска, атаковали большую группу вражеских бомбардировщиков и истребителей ( до 50 машин ). Используя облачность, наши лётчики внезапно с первой же атаки сбили 4 немецких самолёта. В этом скоротечном бою Николай Гулаев уничтожил 2 вражеские машины. Замечательный бой был проведён им и весной 1944 года. В те дни войска 2-го Украинского фронта форсировали реку Прут и создали на её западном берегу плацдарм. 5 марта шестёрка "Аэрокобр" под командованием Гулаева вылетела на прикрытие наших наземных войск. Вскоре лётчики обнаружили большую группу вражеских самолётов. Бомбардировщики шли тремя девятками в боевом порядке "клин" под охраной 8 истребителей. С земли поступила команда: "Перехватить противника и ни в коем случае не допустить до нашей линии обороны". Оценив обстановку, Гулаев принял дерзкое решение, самому в составе двух пар атаковать бомбардировщиков, а паре Петра Никифорова связать боем истребителей прикрытия, тем самым облегчить выполнение основной задачи - уничтожение бомбардировщиков. Да, это был риск, но риск трезвый, основанный на точном расчёте и уверенности командира эскадрильи Н. Д. Гулаева в мастерстве подчинённых, в их мужестве. Задача, поставленная ведущему пары Никифорову, была особенно сложной. От того, как она будет выполнена, зависел успех задуманного боя. Но Гулаев прекрасно знал мастерство Никифорова и надеялся на него. И не напрасно. Отлично действовала эта пара. Она смело атаковала истребителей противника и связала их боем. Врагу быстро стало не до прикрытия подопечных бомбардировщиков. Тем временем Гулаев со своими ведомыми стремительно врезался в боевые порядки бомбардировщиков и один за другим поджёг 3 самолёта противника. Выходя из атаки, Николай увидел, как противник в панике бросает бомбы куда попало и поворачивает обратно. Воспользовавшись замешательством врага, четвёрка сделала повторный заход по уходящим самолётам. В этой схватке за 4 минуты боя нашими лётчиками было уничтожено 11 вражеских машин, из них 5 - лично Гулаевым. Основная задача - не дать противнику сбросить бомбы на наши войска - была успешно выполнена. В ходе Корсунь - Шевченковской операции и под Уманью он сбил Ме-109, FW-189 и транспортный Ju-52.

Ранней весной 1944 года гвардии капитану Н. Д. Гулаеву разрешили поехать в отпуск к семье в станицу Аксайскую Ростовской области, где жили оставшиеся в живых его мать и сестра (отца повесили гитлеровские палачи). Походил фронтовик по разоренной родной станице, послушал рассказы земляков о пережитых ими во время оккупации страданиях, об издевательствах, которым они подвергались, и сердце его сжалось от боли и гнева. Он должен отомстить за поруганную родную землю. Побывал Николай и в Ростове. Когда-то цветущий и веселый, город лежал перед ним израненный, полусожженный. На заводе, в цехе, где он работал до поступления в авиационную школу, его встретили с искренней теплотой. Недолго пробыл Гулаев в отпуске. Его тянуло обратно в родной полк. Как смог, утешил мать, устроил учиться сестру и отбыл в свою часть. А. вскоре вся страна из сообщения Мрачным и нелюдимым вернулся в часть прежде весёлый и озорной комэск.

В апреле 1944 года он был особенно неукротим, ещё никогда с таким упорством и неистовством он не искал встреч с противником, и никогда ни до, ни после этого периода ему не удавалось сбивать 10 вражеских самолётов за 2 недели. Тогда же он провёл 2 своих сверхрезультативных боя: 18 апреля, прикрывая наземные войска в районе Шера, сбил 2 Ju-87 и Ме-109, а 25-го под Дубоссарами изрядно пощипал "Фоккеров", уничтожив 4 неприятельские машины. Вот как вспоминал об этом бое год спустя сам Гулаев: "В 15 часов 30 минут 6 самолётов "Аэрокобра" вылетели под моим командованием на прикрытие наземных войск в районе плацдарма. Набрав по маршруту высоту около 4000 метров, я пришёл в заданный район и установил связь с радиостанцией наведения. При выполнении задания я ходил с правым кругом, углубляясь на территорию противника километров на 10. Сделав два круга и пройдя с курсом 260 - 270°, я обнаружил группу самолётов, идущих под облаками с курсом 90°, на высоте от 2000 до 2500 метров в строю колонны, состоящей из трёх девяток. Боевой порядок девяток был клин. Выше и сзади шли, по-видимому, с опозданием 8 Ме-109. Поравнявшись на встречных курсах, я атаковал одну группу двумя парами с правым разворотом под ракурсом 2 / 4 с дистанции 150 - 200 метров и сбил. Один FW-190. При выходе из атаки боевым разворотом вправо я снова атаковал FW-190, который загорелся и отвесным пикированием пошёл к земле. Вследствие неожиданности атаки первая девятка потеряла 4 FW-190: 2 сбил я и по одному лейтенант Букчин, мой ведомый, и старший лейтенант Козлов. Противник, видя горящие самолёты, стал уходить с правым разворотом с курсом 230 - 250°. При развороте один самолёт подставил мне живот, я молниеносно открыл огонь и сбил 3-го FW-190... Одновременно я увидел горящий Ме-109, сбитый капитаном Никифоровым. Вскоре разрозненные самолеты и пары врага стали вновь подходить к месту воздушного боя. Но противник, видимо, мало верил в свои силы, так как самолёты FW-190 имели подвесные пушки калибра 37-мм, что не давало возможности им вести бой на вертикалях, а заставляло принимать оборону. Действия немецких лётчиков были неуверенными, огонь открывали с больших дистанций. Имея всё же превосходство в высоте и скорости, мы продолжали вести бой, несмотря на близкий исход горючего и боекомплекта. Младший лейтенант Гуров атаковал Ме-109 на встречных курсах в лоб; в результате атаки самолёт резко накренился, задымил, вошёл в отвесное пикирование и врезался в землю недалеко от нашей радиостанции. В это время меня атаковали 2 Ме-109 сверху и сзади; но благодаря моему ведомому, своевременно предупредившему меня, мне удалось выйти из-под удара быстрым движением рулей. При выходе в сторону облачности на меня свалился из облаков один FW-190, подставив свой хвост, в результате чего был сбит. Таким образом, на моём счету появился ещё один сбитый самолёт - четвёртый. Бой всё разгорался. Старшему лейтенанту Козлову энергичным разворотом удалось зайти Ме-109 в хвост и с дистанции 100 – 150 метров короткой очередью зажечь его. Младший лейтенант Акиншин, ведомый капитана Никифорова, на вираже, с дистанции 50 – 70 метров, сбил один Ме-109. Ввиду исхода горючего и боекомплекта я запросил командира корпуса о помощи. Командир, находившийся на радиостанции наведения, поднял в воздух с ближайшего аэродрома 18 самолётов "Аэрокобра". Не прошло и 4-х минут, как эти самолёты вступили в бой, что облегчило положение нашей шестёрки. Боекомплект мой был израсходован полностью, но из боя я не выходил, а делал ложные атаки, пугая немецких лётчиков. Моему ведомому удалось в одной такой ложной атаке, следуя за мной, сбить ещё один FW-190. Наша шестёрка вернулась на свой аэродром без потерь и существенных повреждений... В этом воздушном бою было сбито 7 FW-190 и 4 Ме-109".

При прочтении отрывка возникает ощущение органичной лёгкости, с которой Гулаев проводит воздушный бой. Всё протекает как бы само собой: "один самолёт подставил мне живот", другой "свалился из облаков, подставив свой хвост", из-под удара пары Ме-109 удается выйти "быстрым движением рулей". Эта внешняя лёгкость и является, наверное, проявлением высочайшего мастерства, искусства, будь то воздушный бой, музыкальное произведение или спортивный поединок.

Умудренный боевым опытом, он был сторонником наступательной тактики. При встрече с любым по численности врагом он стремительно нападал и навязывал ему воздушный бой, обрушивая на противника всю мощь огня. Внезапные атаки, умелые маневры, прицельный огонь с близкой дистанции — вот отличительные черты его боевого стиля. Этому он терпеливо, изо дня в день учил своих подчиненных.

Самым неотразимым и убедительным методом обучения молодых летчиков был личный пример. Гулаев сам водил молодежь в бой и на собственном опыте показывал, как надо бить врага. Особое внимание он обращал на дисциплину боя, организованность летчиков, их умение понимать и. точно выполнять замысел командира. Говорить о "школе" Гулаева не принято, однако его особенная, вдохновенная и рискованная, внешне начисто лишённая какого бы то ни было практицизма, манера ведения боя делает его, по меньшей мере "символом" романтического направления в искусстве воздушного поединка.

Лётчик Гулаев был похож не на «воздушного Кутузова», а скорее на лихого Стеньку Разина, освоившего боевой истребитель.

Он выжимал из машины все возможное и невозможное, интуитивно чувствовал маневр противника – и поэтому был результативен, как никто, – пишет в своих мемуарах генерал-майор А. С. Иванов, один из ветеранов десятой отдельной армии ПВО, командующим которой был в 60-х годах Николай Гулаев. – В разные периоды боев он за один день трижды сбивал по четыре, дважды – по три и семь раз – по два фашистских самолета!». В марте 1944 года он побывал в родных краях и узнал, что его отец был казнен гитлеровцами. Комэск рвался в бой, ярость и ненависть к фашистам кипели в его душе. В первые же две недели он сбил десять немецких самолетов. Мы встретились с ним впервые в 1955 году в Ярославле, где располагался штаб 133-й авиационной истребительной дивизии. Он стал ее командиром. Ему еще не было сорока, он был невысок ростом, но крепок, спортивен. Оптимист, требовательный, строгий начальник. Часто летал сам и любил повторять, что летчик должен находиться в боевой готовности, а для этого надо летать и летать, в любых погодных условиях. В вопросах авиации для него не было мелочей – он, как никто, знал, к чему может привести отступление от строгих законов летной службы. Служить с ним было нелегко. Но офицеры-летчики, как один, заметно отличались от офицеров других родов войск: были особенно вежливы, подтянуты и – обладали особым чувством юмора. В дивизии служило немало доморощенных поэтов, и Гулаев первый смеялся остроумной шутке. Но неуважения к коллегам не допускал. Молодцы! – хвалил Гулаев. – И летают, и стихи пишут. Нам не до стихов было. Только сядешь, не успеешь ложку в столовой взять, уже команда: Гулаеву и Труду – взлет! Он почему-то недолюбливал политработников, но частенько присутствовал на полит-занятиях. На одном из них пришлось отвечать и мне. Я выступил хорошо, Гулаев похвалил и потом при встрече всегда замечал меня. Среди офицеров ходили разные слухи, почему не получил Гулаев свою третью Звезду. Но узнал я подоплеку гораздо позднее. А тогда военная служба разбросала нас в разные края. Гулаева я потерял из виду – уж очень большая разница была между нами и в возрасте, и в званиях. С грустью его вспоминал и уже не надеялся на встречу. Но в 1967 году меня направили в штаб 21-го корпуса ПВО на Кольский полуостров. Корпус входил в состав 10-й армии ПВО, ее коман-дующим был Гулаев. А меня чуть позже назначили заместителем командира зенитно-ракетного полка в Мурманске. В 1972 году полк по плану боевой подготовки участвовал в стрельбах на полигоне Капустин Яр. Одной ракетой нужно было поразить крылатую мишень. Поразили. Почет и слава, круглая пятерка. Вернувшись, мы встали на боевое дежурство по охране кораблей Северного флота, Мурманска и Туломской ГЭС. Для награждения победителей стрельб был учрежден вымпел министра обороны. Маршал Гречко поручил вручить нам награду командующему 10-й армией генерал-полковнику Гулаеву. На плацу установили прожектора – в декабре в Мурманске глухая темнота. А вот с ужином, вернее со стопкой водки после часового стояния на морозе, был большой вопрос: спиртное запрещено. Но мне поручили как представителю хозяев напомнить об арктическом морозе, о необходимости согреться. Гулаев улыбнулся, посмотрел на командиров и сказал, как выстрелил: «Разрешаю!» За ужином нас было всего девять человек, проще всех чувствовал себя секретарь Мурманского горкома партии Ковалев. Он, свободный от военной субординации, и задал самый интересный для всех вопрос – о 57 сбитых самолетах и о третьей Звезде. Гулаев ответил: Мне через три дня после сбитого 57-го немецкого самолета приказали убыть в Москву за получением третьей Звезды, а моему ведомому Василию Труду – за второй Звездой. В армейской мастерской нам пошили прекрасные мундиры хаки из сукна, подаренного английской королевой. В Москве нас встретили и повезли в гостиницу. Несмотря на наши возражения, устроили в отдельных номерах. Вещей у нас, кроме планшеток и кобуры с пистолетом, не было. Мы погуляли по столице – давно не слышали тишины и не видели мирно живущих людей. Вернувшись, пошли за ключами от своих номеров, а там вместо двух нам выдали один: «Будете жить вместе у Гулаева». Такой ответ мы посчитали обидным и, быстро развернувшись, отправились за Васиной планшеткой. Администраторша крикнула нам вслед, что планшетку перенесли к Гулаеву, но мы уже не слушали. На стук в двери никто не отозвался. «Будем действовать не ключом, а плечом», – сказал я. Дверь не выдержала нашего напора и плашмя рухнула внутрь номера. Картина ошеломила нас: за столом сидели три румынских офицера и три наши девушки. В то время Румыния, потерпев ряд крупных поражений от наших войск, откололась от Германии и перешла на нашу сторону. Страшная обида и злость овладели мною: мы добивали немцев, теряли людей, а вчерашние враги сидят в нашей гостинице... Не думая о последствиях, я скомандовал Труду: выкидывай в коридор мамалыжников и этих девиц. Я рванул на себя скатерть, все, что было на столе, полетело на пол. А мы пошли в мой номер. «За разбитые рюмки вам заплачу», – сказал я администраторше. На следующее утро меня пригласили в служебную комнату. «Я комендант Москвы»,– представился человек и протянул какую-то бумажку. Не читая, я вытащил пистолет и положил на стол: «А я – Гулаев». Комендант начал говорить о том, что мы неприлично вели себя по отношению к лицам теперь дружественной стороны, хотел что-то сказать еще. Но я опередил: «Если ты через пять минут не окажешься на первом этаже, все пули выпущу в твой зад». Коменданта как ветром сдуло. «Ну, ты еще запомнишь меня!» – крикнул он на ходу. Через день офицер связи доставил нам пакет с приказом: сегодня самолетом убыть на фронт. И мы «убыли», под Берлин...

Таким был рассказ Гулаева. А я вспоминаю другой случай, поведанный кем-то из офицеров. Полеты иногда заканчивались поздно. В столовой давно остывал обед, но симпатичная официантка Катя всегда разогревала еду для приглянувшегося старшего лейтенанта. Однако один из штабных офицеров положил глаз на черноволосую девушку. Однажды звено Гулаева возвращалось после боя, и сверху командир увидел, что из дежурного домика, где летчиков ждал обед, появился штабист. Гулаев немедленно скомандовал стрелять из пушек над головой соперника. Тот от неожиданности перетрусил, бросился прочь. А Гулаева вызвало начальство. За такие шутки грозил штрафбат. Но что делать, если у провинившегося на счету уже приличное количество сбитых самолетов? Простили. Он такой и был: храбрый в бою, непредсказуемый в житейских делах, страстный рыбак и охотник. Странно, но казус, связанный с охотой, сыграл злую шутку уже с генерал-полковником, заместителем главкома ПВО Николаем Гулаевым. Он получил приказ от более высокого начальства – добыть шкуру белого медведя для подарка какому-то важному лицу. Приказ есть приказ. Подчиненные выполнили задание. А белые медведи уже были в Красной книге. И пролетавший над Баренцевом морем норвежский самолет заснял безобразие на льдине. Дело получило огласку. Гулаева понизили в должности, о чем он негодовал до конца жизни. Николая Дмитриевича нет уже двадцать лет. В комнате боевой славы Ярославского дома офицеров висит его фотография – дважды Героя, еще молодого и веселого человека, пять лет служившего в нашем городе. А мы, однополчане, собираясь по любому поводу, всегда с грустью и гордостью вспоминаем боевого товарища. Он метеором промчался по нашей жизни и оставил незабываемый след.

В одном из боев Гулаев был тяжело ранен в правую руку: новый напарник не сумел вовремя прикрыть своего командира от огня противника. — Я ранен. Иду на посадку, — передал Гулаев. Друзья забеспокоились: ведь самолет Гулаева был над территорией противника! А от него больше не слышно ни слова. Между тем Гулаев, истекая кровью, изнемогая от боли, напряг последние силы и вел истребитель на свой аэродром. Приземлился, вышел из самолета и потерял сознание. Очнулся он только в госпитале после операции. Но и в этом, так неудачно закончившемся для него бою он сбил два самолета врага. На фюзеляже его машины механик нарисовал еще две звезды! Теперь на его счету стало 52 сбитых самолета противника. В госпитале Гулаев узнал, что его наградили второй медалью «Золотая Звезда».

С особым нетерпением ждал он вестей из родного края — от матери, от земляков. И письма пришли! Рабочие завода сообщали, что по случаю его награждения они провели общее собрание. Успехи на фронтах Отечественной войны, писали они ему, воодушевляют их на самоотверженный труд, на усиление помощи фронту для окончательного разгрома врага.

Выйдя из госпиталя, гвардии капитан Гулаев вновь занял свое место в строю. К концу войны он увеличил боевой счет до 57 сбитых вражеских машин. Так воевал отважный летчик, верный сын Родины коммунист Николай Гулаев. Авиационный полк находился на полевом аэродроме Правобережной Украины. Стояли тёплые весенние дни. Однажды утром над аэродромом появился немецкий истребитель. Как только наши самолёты поднялись в воздух, он, не принимая боя, улетел. А на следующий день в то же время появился снова. И вновь быстро улетел, увидев наши самолёты. Так продолжалось дня 3 - 4. При этом немецкий лётчик появлялся всегда с особой точностью: ровно в 11 часов. Командир полка вызвал к себе Гулаева и потребовал покончить с утренними прогулками немецкого пилота. Николай решил, во что бы то ни стало сбить его. Утром пошёл к своему самолёту и в 10 часов 50 минут запустил мотор. Взлетел, набрал высоту и, отойдя чуть в сторону, стал ждать. Ровно в 11:00 над аэродромом появился непрошенный гость. Гулаев ринулся на врага, направив машину прямо в лоб. Расстояние быстро сокращалось. Первым дрогнул противник - резко отвернул в сторону, но не отступил. Круто развернувшись, Гулаев попытался занять выгодное положение и зайти противнику в хвост. Не удалось. Умело выполняя различные маневры, тот ушёл из-под удара. Гоняясь друг за другом, самолёты то свечой взмывали ввысь, то входили в пике. Наконец Гулаеву удалось так построить свой маневр, что он оказался в хвосте у противника. В перекрестье прицела появился "Пиковый Туз", нарисованный на борту вражеского самолёта. Огонь! И самолёт противника, резко клюнув носом, рухнул вниз. Но лётчику почти у самой земли удалось выброситься с парашютом. Николай кружил над ним до тех пор, пока тот не приземлился. Было 11 часов 14 минут. Через некоторое время немецкого пилота доставили в штаб. Им оказался Полковник, на кителе которого было четыре Железных Креста. Он оказался довольно разговорчивым: "Я был во Франции, Италии. Везде мне везло, а тут, на русском фронте, оказался сбитым. Хотелось бы видеть того, кто это сделал..." Вызвали Гулаева. Немецкий ас ожидал увидеть великана, эдакого "русского медведя", а перед ним стоял молодой, не очень высокий человек... 30 мая 1944 года над Скулени Н. Д. Гулаев сбивает 5 вражеских самолётов за один день: Hs-126, 2 Ме-109, Ju-88 и Ju-87. При этом Ju-87 и Ме-109 он сбил в одной атаке своим "фирменным приёмом": резко развернув "Кобру" после смертоносной очереди по "Юнкерсу" навстречу атакующему его истребителю

Свой последний боевой вылет Николай Гулаев выполнил с аэродрома Турбя в Польше, 14 августа 1944 года, уже, будучи Гвардии майором, штурманом 129-го Гвардейского истребительного авиаполка. Накануне, 3 дня подряд 10, 11, 12 августа, он сбивал в боях по одному самолёту.

2. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В начале сентября 1944 года Н. Д. Гулаев, в принудительном порядке, был направлен на учёбу. Исход войны был уже всем ясен, и прославленных асов старались беречь, в приказном порядке направляя их в Военно-Воздушную академию. Таким образом, война для него неожиданно закончилась...

По официальным данным Гвардии майор Н. Д. Гулаев выполнил 250 боевых вылетов. В 49 воздушных боях сбил 57 самолётов лично и 3 в группе. М. Ю. Быков в своих исследованиях указывает на 55 личных и 5 групповых побед. Его "производительность", 4 вылета на один сбитый, стала одной из самых высоких в советской истребительной авиации.

Отважный воздушный боец сражался на Сталинградском, Воронежском, 1-м и 2-м Украинских фронтах. Участвовал в боях под Сталинградом, Белгородом, на Орловско-Курской дуге, освобождал Правобережную Украину, Белоруссию, Польшу, Румынию, Чехословакию. Был рядовым пилотом, командиром звена, заместителем командира и командиром эскадрильи, штурманом полка, заместителем командира полка.

После окончания войны Николай Дмитриевич продолжал служить в авиации. В 1950 году он окончил Военно-Воздушную академию. Командовал полком, с 1954 года - авиационной дивизией в Ярославле, потом в Ельце. В 1960 году окончил Военную академию Генерального штаба. В 1961 году был назначен командиром корпуса в Ржев, а в 1964 – 1974 годы. Н. Д. Гулаев в кабине своей "Аэрокобры. Зимой 1944 года командовал 10-й Воздушной армией, базировавшейся под Архангельском. В 1972 году ему было присвоено звание генерал - полковник авиации. В 1974 году Н. Д. Гулаев был назначен начальником боевой подготовки войск ПВО страны. Он освоил многие типы реактивных боевых машин. Летал на МиГ-21 до 1967 года, пока П. Батицкий, в то время главком ПВО страны, не запретил ему летать. В 1979 году Н. Д. Гулаев был отправлен в отставку. Талантливый военачальник, он не пришёлся ко двору во времена, когда наверху ценились отнюдь не деловые качества. Тяжело переживая своё отстранение от службы. Несмотря ни на что, в 1950 году Николай Гулаев окончил Военно-воздушную академию имени Жуковского, а ещё через пять лет — академию Генштаба. Командовал 133-й авиационной истребительной дивизией, располагавшейся в Ярославле, 32-м корпусом ПВО во Ржеве, 10-й армией ПВО в Архангельске, прикрывавшей северные рубежи Советского Союза.

У Николая Дмитриевича была замечательная семья, он обожал свою внучку Ирочку, был страстным рыбаком, любил угощать гостей лично засоленными арбузами. Он даже посещал пионерские лагеря, участвовал в различных ветеранских мероприятиях, но всё-таки оставалось ощущение, что наверху дано указание, говоря современным языком, не слишком пиарить его персону. Собственно, причины для этого были и в то время, когда Гулаев уже носил генеральские погоны. Например, он мог своею властью пригласить на выступление в Дом офицеров в Архангельске Владимира Высоцкого, игнорируя робкие протесты местного партийного руководства. Кстати, есть версия, что некоторые песни Высоцкого о лётчиках родились после его встреч с Николаем Гулаевым. В отставку генерал-полковник Гулаев ушёл в 1979 году. И есть версия, что одной из причин этому стал новый конфликт с иностранцами, но на сей раз не с румынами, а с норвежцами. Якобы генерал Гулаев устроил неподалёку от границы с Норвегией охоту на белых медведей с применением вертолётов. Норвежские пограничники обратились к советским властям с жалобой на действия генерала. После этого генерала перевели на штабную должность подальше от Норвегии, а затем отправили на заслуженный отдых. Нельзя с уверенностью утверждать, что данная охота имела место, хотя подобный сюжет очень хорошо вписывается в яркую биографию Николая Гулаева. Как бы то ни было, отставка плохо повлияла на здоровье старого лётчика, не мыслившего себя без службы, которой было посвящена вся жизнь. Дважды Герой Советского Союза, генерал-полковник Николай Дмитриевич Гулаев скончался 27 сентября 1985 года в Москве, в возрасте 67 лет. Местом его последнего упокоения стало Кунцевское кладбище столицы.

Награждён орденами: Ленина (дважды), Октябрьской Революции, Красного Знамени (четырежды), Отечественной войны 1-й степени (дважды), Красной Звезды (дважды); медалями. Бронзовый бюст установлен на родине, мемориальная доска в Ростове-на-Дону. Решением сессии Аксайского горсовета от 20 сентября 1969 года ему присвоено звание "Почетный гражданин города Аксая". Его именем названа улица в городе Аксае.

Список используемой литературы:

1. Список всех известных побед Гвардии майора Н. Д. Гулаева: ( Из книги М. Ю. Быкова - "Победы сталинских соколов". Издательство "ЯУЗА - ЭКСМО", 2008 год.)

2. http://avim-kola.narod.ru/stanitsa_aksaiskaya_1941-1943g/gulaev/

3.

http://airfighters.ru/books.php

4. Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь. Т.1. М.: Воениз.1987

5.http://www.aif.ru/society/people/neistovyy_gulaev_istoriya_samogo_effektivnogo_letchika_vtoroy_mirovoy_voyny

6. https://www.litprichal.ru/work/256564/

7. https://archive.mil.ru/archival_service/central/history.htm