М.Ю.Лермонтов "Мцыри "

Михаил Юрьевич Лермонтов родился 15 октября 1814 г. (3 октября по старому стилю) в Москве в семье помещика, капитана в отставке Юрия Петровича Лермонтова. По одной из версий, род Лермонтовых происходил от шотландского рода Лермонтов, восходящего к поэту XIII века Томасу Лермонту. Мать Лермонтова - Мария Михайловна (урожденная Арсеньева), умерла, когда сыну было три года. Детство будущего поэта прошло в Тарханах (ныне с. Лермонтово Белинского района Пензенской области), в усадьбе его бабушки Елизаветы Алексеевны Арсеньевой (в девичестве Столыпиной).

В 1827 г. семья переехала в Москву. В 1828 г. Лермонтов поступил на 4-й курс Благородного пансиона при Московском университете (среднее учебное заведение для детей дворянства), где начал писать стихи и первые поэмы "Черкесы", "Кавказский пленник". Он принимал участие в рукописных журналах, которые выпускали учащиеся, брал уроки живописи у художников Александра Солоницкого и Петра Заболотского.

С 1830 г. учился на нравственно-политическом, затем на "словесном" отделении Московского университета. В этот период времени Лермонтов пишет цикл лирических стихов, посвященный дочери драматурга Федора Иванова - Наталье, в которую он был влюблен, а также поэмы, драмы "Испанцы", "Люди и страсти".

Летом 1832 г. поэт ушел из университета и переехал в Санкт-Петербург. В том же году поступил в школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, которую закончил в 1834 г. в звании корнета. Был определен в лейб-гвардии гусарский полк, стоявший в Царском Селе.

В 1835 г. в журнале "Библиотека для чтения" появилось первое печатное произведение Михаила Лермонтова "Хаджи Абрек. В эти годы он создает поэму "Боярин Орша" (1835), драму "Маскарад" (1835-1836), незаконченный роман "Княгиня Лиговская" (1836), написанный совместно со своим другом, литератором Святославом Раевским, стихотворение "Бородино" (1837) и др.

В феврале 1837 г., узнав о смерти на дуэли Александра Пушкина, Лермонтов написал стихотворение "Смерть поэта", вызвавшее негодование царского двора. Поэт был арестован, затем направлен прапорщиком в Нижегородский драгунский полк, находящийся в Тифлисе (ныне г. Тбилиси, Грузия).

В октябре 1837 г. переведен в чине корнета в лейб-гвардии Гродненский гусарский полк, стоящий в Новгороде. Через полгода, в апреле 1838 г., ему разрешили вернуться в Санкт-Петербург, в лейб-гвардии гусарский полк. В декабре 1839 г. произведен в поручики.

В феврале 1840 г. Михаил Лермонтов вторично выслан на Кавказ в Тенгинский пехотный полк. Причиной послужила его дуэль с сыном французского посла Проспера де Баранта - Эрнестом, которая закончилась бескровно. По воспоминаниям очевидцев, поэт принимал участие в военных действиях и отличался "мужеством и хладнокровием".

В период с 1837 г. по 1840 г. новые стихотворения Лермонтова печатались почти в каждом номере журнала "Отечественные записки". В этот период были созданы такие произведения как "Демон" и "Мцыри". В 1840 г. году вышло единственное прижизненное издание стихов Лермонтова, в которое он включил 26 стихотворений и две поэмы "Мцыри" и "Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова". Кроме того, отдельно был издан роман "Герой нашего времени".

Михаил Лермонтов был убит на дуэли 15 июля (27 июля) 1841 г. вблизи Пятигорска у подножия горы Машук майором в отставке Николаем Мартыновым, с которым у него произошла ссора. По основной версии, Лермонтов во время дуэли выстрелил вверх, Мартынов - прямо в грудь 27-летнему поэту.

Похороны Лермонтова состоялись 29 июля (17 июля) 1841 г. на пятигорском кладбище. Здесь тело поэта покоилось 250 дней. В январе 1842 г. Екатерина Арсеньева обратилась к императору Николаю I с просьбой на перевозку тела в Тарханы. В марте 1842 г. прах Лермонтова был перевезен в семейный склеп. 5 мая (23 апреля) 1842 г. в фамильной часовне-усыпальнице состоялось его погребение, рядом с могилами матери и деда.

В 2000 г. учреждена ежегодная Всероссийская литературная премия имени М.Ю. Лермонтова.

В Великом Новгороде на памятнике "1000-летие России" (1862) среди 129 фигур самых выдающихся личностей в российской истории есть и фигура Михаила Лермонтова. Именем поэта названы улицы во многих городах России, город в Ставропольском крае, около 10 поселков и деревень в разных регионах. Его имя носят театры Государственный русский драматический театр имени Лермонтова в Грозном, драматический театр в Абакане, Государственный академический русский театр драмы имени Лермонтова в Алма- Ате, Казахстан. За пределами СССР поэту установлены памятники в Китае Сямэньский университет, провинция Фуцзянь, в Шотландии г. Эрлстон и США г. Хауэлл, его именем названы улицы в населенных пунктах Чехии, Словакии, Македонии и Болгарии. В честь Михаила Лермонтова названия получили кратер на Меркурии и астероид.

Давайте посмотрим и прочитаем стихотворенье «Мцыри»

Мцыри

Немного лет тому назад,
Там, где, сливаяся, шумят,
Обнявшись, будто две сестры,
Струи Арагвы и Куры,
Был монастырь. Из-за горы
И нынче видит пешеход
Столбы обрушенных ворот,
И башни, и церковный свод;
Но не курится уж под ним
Кадильниц благовонный дым,
Не слышно пенье в поздний час
Молящих иноков за нас.
Теперь один старик седой,
Развалин страж полуживой,
Людьми и смертию забыт,
Сметает пыль с могильных плит,
Которых надпись говорит
О славе прошлой — и о том,
Как, удручен своим венцом,
Такой-то царь, в такой-то год,
Вручал России свой народ.

________

И божья благодать сошла
На Грузию! Она цвела
С тех пор в тени своих садов,
Не опасаяся врагов,
За гранью дружеских штыков.

Однажды русский генерал
Из гор к Тифлису проезжал;
Ребёнка пленного он вёз.
Тот занемог, не перенёс
Трудов далекого пути;
Он был, казалось, лет шести,
Как серна гор, пуглив и дик
И слаб и гибок, как тростник.
Но в нём мучительный недуг
Развил тогда могучий дух
Его отцов. Без жалоб он
Томился, даже слабый стон
Из детских губ не вылетал,
Он знаком пищу отвергал
И тихо, гордо умирал.
Из жалости один монах
Больного призрел, и в стенах
Хранительных остался он,
Искусством дружеским спасён.
Но, чужд ребяческих утех,
Сначала бегал он от всех,
Бродил безмолвен, одинок,
Смотрел, вздыхая, на восток,
Гоним неясною тоской
По стороне своей родной.
Но после к плену он привык,
Стал понимать чужой язык,
Был окрещён святым отцом
И, с шумным светом незнаком,
Уже хотел во цвете лет
Изречь монашеский обет,
Как вдруг однажды он исчез
Осенней ночью. Тёмный лес
Тянулся по горам кругом.
Три дня все поиски по нем
Напрасны были, но потом
Его в степи без чувств нашли
И вновь в обитель принесли.
Он страшно бледен был и худ
И слаб, как будто долгий труд,
Болезнь иль голод испытал.
Он на допрос не отвечал
И с каждым днём приметно вял.
И близок стал его конец;
Тогда пришел к нему чернец
С увещеваньем и мольбой;
И, гордо выслушав, больной
Привстал, собрав остаток сил,
И долго так он говорил:

«Ты слушать исповедь мою
Сюда пришёл, благодарю.
Всё лучше перед кем-нибудь
Словами облегчить мне грудь;
Но людям я не делал зла,
И потому мои дела
Немного пользы вам узнать,
А душу можно ль рассказать?
Я мало жил, и жил в плену.
Таких две жизни за одну,
Но только полную тревог,
Я променял бы, если б мог.
Я знал одной лишь думы власть,
Одну — но пламенную страсть:
Она, как червь, во мне жила,
Изгрызла душу и сожгла.
Она мечты мои звала
От келий душных и молитв
В тот чудный мир тревог и битв,
Где в тучах прячутся скалы,
Где люди вольны, как орлы.
Я эту страсть во тьме ночной
Вскормил слезами и тоской;
Её пред небом и землей
Я ныне громко признаю
И о прощенье не молю.

Старик! я слышал много раз,
Что ты меня от смерти спас —
Зачем?.. Угрюм и одинок,
Грозой оторванный листок,
Я вырос в сумрачных стенах
Душой дитя, судьбой монах.
Я никому не мог сказать
Священных слов «отец» и «мать».
Конечно, ты хотел, старик,
Чтоб я в обители отвык
От этих сладостных имён, —
Напрасно: звук их был рождён
Со мной. И видел у других
Отчизну, дом, друзей, родных,
А у себя не находил
Не только милых душ — могил!
Тогда, пустых не тратя слёз,
В душе я клятву произнёс:
Хотя на миг когда-нибудь
Мою пылающую грудь
Прижать с тоской к груди другой,
Хоть незнакомой, но родной.
Увы! теперь мечтанья те
Погибли в полной красоте,
И я как жил, в земле чужой
Умру рабом и сиротой.

Меня могила не страшит:
Там, говорят, страданье спит
В холодной вечной тишине;
Но с жизнью жаль расстаться мне.
Я молод, молод… Знал ли ты
Разгульной юности мечты?
Или не знал, или забыл,
Как ненавидел и любил;
Как сердце билося живей
При виде солнца и полей
С высокой башни угловой,
Где воздух свеж и где порой
В глубокой скважине стены,
Дитя неведомой страны,
Прижавшись, голубь молодой
Сидит, испуганный грозой?
Пускай теперь прекрасный свет
Тебе постыл; ты слаб, ты сед,
И от желаний ты отвык.
Что за нужда? Ты жил, старик!
Тебе есть в мире что забыть,
Ты жил, — я также мог бы жить!

Ты хочешь знать, что видел я
На воле? — Пышные поля,
Холмы, покрытые венцом
Дерев, разросшихся кругом,
Шумящих свежею толпой,
Как братья в пляске круговой.
Я видел груды тёмных скал,
Когда поток их разделял.
И думы их я угадал:
Мне было свыше то дано!
Простёрты в воздухе давно
Объятья каменные их,
И жаждут встречи каждый миг;
Но дни бегут, бегут года —
Им не сойтиться никогда!
Я видел горные хребты,
Причудливые, как мечты,
Когда в час утренней зари
Курилися, как алтари,
Их выси в небе голубом

И облачко за облачком,
Покинув тайный свой ночлег,
К востоку направляло бег —
Как будто белый караван
Залетных птиц из дальних стран!
Вдали я видел сквозь туман,
В снегах, горящих, как алмаз,
Седой незыблемый Кавказ;
И было сердцу моему
Легко, не знаю почему.
Мне тайный голос говорил,
Что некогда и я там жил,
И стало в памяти моей
Прошедшее ясней, ясней…

И вспомнил я отцовский дом,
Ущелье наше и кругом
В тени рассыпанный аул;
Мне слышался вечерний гул
Домой бегущих табунов
И дальний лай знакомых псов.
Я помнил смуглых стариков,
При свете лунных вечеров
Против отцовского крыльца
Сидевших с важностью лица;
И блеск оправленных ножон
Кинжалов длинных… и как сон
Всё это смутной чередой
Вдруг пробегало предо мной.
А мой отец? он как живой
В своей одежде боевой
Являлся мне, и помнил я
Кольчуги звон, и блеск ружья,
И гордый непреклонный взор,
И молодых моих сестёр…
Лучи их сладостных очей
И звук их песен и речей
Над колыбелию моей…
В ущелье там бежал поток.
Он шумен был, но неглубок;
К нему, на золотой песок,
Играть я в полдень уходил
И взором ласточек следил,
Когда они перед дождём
Волны касалися крылом.
И вспомнил я наш мирный дом
И пред вечерним очагом
Рассказы долгие о том,
Как жили люди прежних дней,
Когда был мир ещё пышней.

Ты хочешь знать, что делал я
На воле? Жил — и жизнь моя
Без этих трёх блаженных дней
Была б печальней и мрачней
Бессильной старости твоей.
Давным-давно задумал я
Взглянуть на дальние поля,
Узнать, прекрасна ли земля,
Узнать, для воли иль тюрьмы
На этот свет родимся мы.
И в час ночной, ужасный час,
Когда гроза пугала вас,
Когда, столпясь при алтаре,
Вы ниц лежали на земле,
Я убежал. О, я как брат
Обняться с бурей был бы рад!
Глазами тучи я следил,
Рукою молнию ловил…
Скажи мне, что средь этих стен
Могли бы дать вы мне взамен
Той дружбы краткой, но живой,
Меж бурным сердцем и грозой?..

Бежал я долго — где, куда?
Не знаю! ни одна звезда
Не озаряла трудный путь.
Мне было весело вдохнуть
В мою измученную грудь
Ночную свежесть тех лесов,
И только! Много я часов
Бежал, и наконец, устав,
Прилёг между высоких трав;
Прислушался: погони нет.
Гроза утихла. Бледный свет
Тянулся длинной полосой
Меж тёмным небом и землей,
И различал я, как узор,
На ней зубцы далеких гор;
Недвижим, молча я лежал,
Порой в ущелии шакал
Кричал и плакал, как дитя,
И, гладкой чешуей блестя,
Змея скользила меж камней;
Но страх не сжал души моей:
Я сам, как зверь, был чужд людей
И полз и прятался, как змей.

Внизу глубоко подо мной
Поток усиленный грозой
Шумел, и шум его глухой
Сердитых сотне голосов
Подобился. Хотя без слов
Мне внятен был тот разговор,
Немолчный ропот, вечный спор
С упрямой грудою камней.
То вдруг стихал он, то сильней
Он раздавался в тишине;
И вот, в туманной вышине
Запели птички, и восток
Озолотился; ветерок
Сырые шевельнул листы;
Дохнули сонные цветы,
И, как они, навстречу дню
Я поднял голову мою…
Я осмотрелся; не таю:
Мне стало страшно; на краю
Грозящей бездны я лежал,
Где выл, крутясь, сердитый вал;
Туда вели ступени скал;
Но лишь злой дух по ним шагал,
Когда, низверженный с небес,
В подземной пропасти исчез.