Испытание любовью: Ольга Ильинская и Обломов

Урок литературы по роману И. А. Гончарова «Обломов» «Испытание любовью: Ольга Ильинская и Илья Ильич Обломов» 10 класс  

« Любовь — это не покой, она должна иметь нравственный результат, прежде всего для любящих».

Иннокентий Анненский

Идеальная жизнь для Обломова:

1. Деревня

2. Жена

3. Новый, покойно

устроенный дом

4. Добрые

соседи-приятели

5. Музыка

6. Поэзия

7. Любовь

Составляющие счастья Обломова:

1. Рано встать

2. Надеть шлафрок

3. Походить по саду, подышать утренними испарениями

4. Полить цветы

5. Подстричь кусты, деревья

6. Составить букет для жены

7. Покупаться в ванне или в реке

8. Попить чай с сухарями, сливками или свежим молоком

9. Прогуляться с женой по аллее

10. Покататься на лодке

11. Зайти в оранжерею за персиками или виноградом

12. Позавтракать и ждать гостей

13. Заглянуть на кухню, где готовятся пирожки, сбиваются сливки

14. Лечь на кушетку, послушать чтение жены

15. Встретить гостей, вести с ними разговоры,

16. Обед, мокка, гавана - на террасе, разостлать ковры для десерта - на траве

17. Раздаются звуки арии «Casta diva», гости разбрелись, кто куда

Знакомство Обломова с Ольгой Ильинской

"...В заключение она запела Casta diva: все восторги, молнией несущиеся мысли в голове, трепет, как иглы, пробегающий по телу, – все это уничтожило Обломова: он изнемог..."

часть II, глава V

Она вдруг остановилась, положила руки на колени и, сама растроганная, взволнованная, поглядела на Обломова: что он?

У него на лице сияла заря пробужденного, со дна души восставшего счастья; наполненный слезами взгляд устремлен был на нее.

Теперь уж она, как он, также невольно взяла его за руку.

— Что с вами? — спросила она. — Какое у вас лицо! Отчего?

Но она знала, отчего у него такое лицо, и внутренне скромно торжествовала, любуясь этим выражением своей силы.

— Посмотрите в зеркало, — продолжала она, с улыбкой указывая ему его же лицо в зеркале, — глаза блестят, боже мой, слезы в них! Как глубоко вы чувствуете музыку!..

— Нет, я чувствую... не музыку... а... любовь! — тихо сказал Обломов.

Она мгновенно оставила его руку и изменилась в лице. Ее взгляд встретился с его взглядом, устремленным на нее: взгляд этот был неподвижный, почти безумный; им глядел не Обломов, а страсть.

Ольга поняла, что у него слово вырвалось, что он не властен в нем и что оно — истина.

Для чего Штольц решил познакомить Обломова с Ольгой? Как он сам относился к Ольге?

• Штольц надеется, Ольга сможет возродить Обломова, спасти его от разрушительной лени

Ольга Ильинская. Художник Г. Мазурин

Всего в нескольких деталях дает И. А. Гончаров портрет своей героини:

• “ Ольга в строгом смысле не была красавица, то есть не было ни белизны в ней, ни яркого колорита щек и губ, и глаза не горели лучами внутреннего огня... Но если б ее обратить в статую, она была бы статуя грации и гармонии”

• «она была…чудесным созданием, с благоухающей свежестью ума и чувств…прелестный, подающий большие надежды ребёнок…

Автор выделяет в ней отсутствие искусственности, красоту не застывшую, а живую

• “ В редкой девице встретишь такую простоту и естественную свободу взгляда, слова, поступка...
• Ни жеманства, ни кокетства, никакой лжи, никакой мишуры, ни умысла”.

• «У ней никогда не прочтёшь в глазах: «теперь я подожму немного губу и задумаюсь – я так недурна. Взгляну туда и испугаюсь, слегка вскрикну, сейчас подбегут ко мне. Сяду у фортепьяно и выставлю чуть- чуть кончик ноги…»

• «её и ценил почти один Штольц… одни считали её простой, недальней, неглубокой, потому что не сыпались с языка её ни мудрые сентенции о жизни, о любви, ни быстрые, неожиданные и смелые реплики…»

• «В мечтах перед ним носился образ высокой, стройной женщины, с покойно сложенными на груди руками, с тихим, но гордым взглядом… с колеблющейся талией, с грациозно положенной на плечи головой, с задумчивым выражением – как идеал, как воплощение целой жизни, исполненной неги и торжественного покоя, как сам покой».

Штольц и автор об Ольге:

• Ольга – «очаровательное дитя»
• Лукавая, задорная, умная, глубоко чувствующая, достаточно хороша собой, образованная
• Характер сложился в эпоху эмансипации ..

2 встреча

• "....Она как будто нарочно открыла известную страницу книги и позволила прочесть заветное место.– Стало быть, я могу надеяться… – вдруг, радостно вспыхнув, сказал он..."

• У ней развился уже…план, как она отучит Обломова спать после обеда…, она мечтала, как «прикажет ему прочесть книги», которые оставил Штольц: потом читать каждый день газеты и рассказывать ей новости, писать в деревню письма, дописывать план устройства имения, приготовиться ехать за границу, - словом, она укажет ему цель…

План возрождения Обломова:

• Отучить спать после обеда
• Заставить прочитать книги, которые оставил Штольц

- Заставить читать каждый день газеты и рассказывать ей новости

- Заставить писать в деревню письма

- Заставить дописать план устройства имения

- Заставить приготовиться ехать за границу

Что же увидела Ольга в Обломове?

• Ум, простоту, доверчивость, отсутствие всех тех светских условностей, которые чужды и ей.
• Она чувствует, что в Илье нет цинизма, но есть сочувствие.

Сумела ли она его изменить?

• Да. через три месяца общения с Ольгой на лице Обломова нет усталости, скуки, нет сна.
• Снят халат, на нем чистые манжеты, воротнички
• Он рано просыпается, что проворно пишет
• И с утра первый образ перед глазами - ОЛЬГА

Он ходит в библиотеки, ищет по её просьбе книги, пересказывает их, взбирается в гору ради цветочка Ольге

Произошло это под влиянием большого чувства, которое нахлынуло на этого "большого ребенка" и захватило его полностью. Новое чувство Обломову

незнакомо. Он путается, теряется, стыдится, но любит Ольгу нежно, послушно, стыдливо. Его душа пробуждается, потому что живая. Обломов оживает, черпает что-то от Ольги, и сердце его начинает биться, а мозг работать. Ольга вливает в него энергию, заставляет действовать, работать, думать, читать, заниматься хозяйством, мысли его постепенно начинают оформляться. Хотя иногда еще в него вползает “червь неуверенности и лености” и опять хочется спрятать голову под крыло, но Ольга вновь вливает в него надежду, не бросает его, а мягко, по-матерински направляет и наставляет, и Обломов опять живет, работает, самостоятельно пытается решать. Ольга на “страже”, она поможет, научит./

• она молча сорвала ветку сирени и нюхала её, закрыв лицо и нос».
• — Понюхайте, как хорошо пахнет! — сказала она и закрыла нос и ему.
• — А вот ландыши! Постойте, я нарву, — говорил он, нагибаясь к траве, — те лучше пахнут: полями, рощей; природы больше. А сирень всё около дома растет, ветки так и лезут в окна, запах приторный. Вон еще роса на ландышах не высохла.
• Он поднес ей несколько ландышей.
• — А резеду вы любите? — спросила она.
• — Нет: сильно очень пахнет; ни резеды, ни роз не люблю. Да я вообще не люблю цветов ...

• — Забудьте же это, — продолжал он, — забудьте, тем более, что это неправда...
• — Неправда? — вдруг повторила она, выпрямилась и выронила цветы.
• Глаза ее вдруг раскрылись широко и блеснули изумлением...
• — Как неправда? — повторила она еще.
• Да, ради Бога, не сердитесь и забудьте…

• — Что это у вас? — спросила она.
• — Ветка.
• — Какая ветка?
• — Вы видите: сиреневая.
• — Где вы взяли? Тут нет сирени, где вы шли.
• — Это вы давеча сорвали и бросили.
• — Зачем же вы подняли?
• — Так, мне нравится, что вы... с досадой бросили ее.

• В мечтах герой рисовал себе бурную любовь, страстные порывы Ольги. Но тут же он поправлял себя: «… страсть надо ограничить, задушить и утопить в женитьбе!..»
• Илья Ильич хочет любить, не теряя покоя. Иного хочет от любви Ольга. Приняв из рук Ольги ветку сирени, Обломов говорит, глядя на ветку:
• – Что это? – спросил он, оторопев.
• – Вы видите – ветка.
• – Какая ветка? – говорил он, глядя на нее во все глаза.
• – Сиреневая.
• – Знаю… но что она значит?
• – Цвет жизни и…
• Он остановился, она тоже.
• – И?.. – повторил он вопросительно.
• – Мою досаду, – сказала она, глядя на него прямо, сосредоточенным взглядом, и улыбка
• говорила, что она знает, что делает.
• Облако непроницаемости слетело с нее. Взгляд ее был говорящ и понятен. Она как будто нарочно открыла известную страницу книги и позволила прочесть заветное место.

• – Стало быть, я могу надеяться… – вдруг, радостно вспыхнув, сказал он.
• – Всего! Но…
• Она замолчала.
• Он вдруг воскрес. И она в свою очередь не узнала Обломова: туманное, сонное лицо мгновенно преобразилось, глаза открылись; заиграли краски на щеках; задвигались мысли; в глазах сверкнули желания и воля. Она тоже ясно прочла в этой немой игре лица, что у Обломова мгновенно явилась цель жизни.
• — Жизнь, жизнь опять отворяется мне, — говорил он как в бреду, — вот она, в ваших глазах, в улыбке, в этой ветке, в “Casta diva”... всё здесь...
• Она покачала головой.
• — Нет, не всё... половина.
• — Лучшая.
• — Пожалуй, — сказала она.
• — Где же другая? Что после этого еще?
• — Ищите.
• — Зачем?
• — Чтоб не потерять первой, — досказала она, подала ему руку, и они пошли домой.
• Он то с восторгом, украдкой кидал взгляд на ее головку, на стан, на кудри, то сжимал ветку.

• "...Между тем симпатия их росла, развивалась и проявлялась по своим непреложным законам. Ольга расцветала вместе с чувством..."  "...Боже мой! Как он любит! Как он нежен, как нежен!.."

• "...Нет, этого быть не может! – вслух произнес он, встав с дивана и ходя по комнате. – Любить меня, смешного, с сонным взглядом, с дряблыми щеками…Она все смеется надо мной..." "...Он опять поглядел в зеркало. «Этаких не любят!» – сказал он..."

• Некоторое время спустя Обломов делает Ольге предложение. Ольга со спокойной радостью принимает предложение. В этот же день Ольга впервые целует Обломова: "...Ольга, – сказал он, став перед ней на колени, – будь моей женой!.." Влюбленные решают не сообщать никому о своих планах пожениться. Ольга хочет, чтобы Обломов сначала разобрался со своими делами в Обломовке.

Постепенно любовь к Ольге кажется ему службой:

• "...Какой еще жизни и деятельности хочет Андрей? – говорил Обломов, тараща глаза после обеда, чтоб не заснуть. – Разве это не жизнь? Разве любовь не служба?.."

• Обломов начинает чаще обедать дома, ездит в театр не по зову души, которая должна иметь нравственную подпитку, а по требованию Ольги, Он хочет поскорее со всем этим покончить и впасть в леность, дремоту и спокойствие. Илья Ильич говорит себе: "Ах, скорей бы кончить да сидеть с ней рядом, не таскаться в такую даль сюда! А то после такого лета да еще видеться урывками, украдкой, играть роль влюбленного мальчика... Правду сказать, я бы сегодня не поехал в театр, если б уж был женат: шестой раз слышу эту оперу..."

• «Да… нет, я лучше напишу к ней, – сказал он сам себе, – а то дико покажется ей, что я вдруг пропал. Объяснение необходимо». Он сел к столу и начал писать быстро, с жаром, с лихорадочной поспешностью, не так, как в начале мая писал к домовому хозяину. Ни разу не произошло близкой и неприятной встречи двух которых и двух что.

• «Вам странно, Ольга Сергеевна (писал он), вместо меня самого получить это письмо, когда мы так часто видимся. Прочитайте до конца, и вы увидите, что мне иначе поступить нельзя. Надо было бы начать с этого письма: тогда мы оба избавились бы многих упреков совести впереди; но и теперь не поздно. Мы полюбили друг друга так внезапно, так быстро, как будто оба вдруг сделались больны, и это мне мешало очнуться ранее. Притом, глядя на вас, слушая вас по целым часам, кто бы добровольно захотел принимать на себя тяжелую обязанность отрезвляться от очарования? Где напасешься на каждый миг оглядки и силы воли, чтоб остановиться у всякой покатости и не увлечься по ее склону? И я всякий день думал: „Дальше не увлекусь, я остановлюсь: от меня зависит“, – и увлекся, и теперь настает борьба, в которой требую вашей помощи. Я только сегодня, в эту ночь, понял, как быстро скользят ноги мои: вчера только удалось мне заглянуть поглубже в пропасть, куда я падаю, и я решился остановиться.

• Я говорю только о себе – не из эгоизма, а потому, что, когда я буду лежать на дне этой пропасти, вы всё будете, как чистый ангел, летать высоко, и не знаю, захотите ли бросить в нее взгляд. Послушайте, без всяких намеков, скажу прямо и просто: вы меня не любите и не можете любить. Послушайтесь моей опытности и поверьте безусловно. Ведь мое сердце начало биться давно: положим, билось фальшиво, невпопад, но это самое научило меня различать его правильное биение от случайного. Вам нельзя, а мне можно и должно знать, где истина, где заблуждение, и на мне лежит обязанность предостеречь того, кто еще не успел узнать этого. И вот я предостерегаю вас: вы в заблуждении, оглянитесь!

• В сцене объяснения Обломова с Ольгой в том же саду, после нескольких дней разлуки, после письма героя о необходимости «разорвать сношения» писатель обращается вновь к символической ветке сирени. Увидев Ольгу плачущей, Обломов готов всё сделать, чтобы загладить ошибку, вину:
• — Ну, если не хотите сказать, дайте знак какой-нибудь... ветку сирени...
• — Сирени... отошли, пропали! — отвечала она. — Вон, видите, какие остались: поблеклые!
• — Отошли, поблекли! — повторил он, глядя на сирени. — И письмо отошло!
• — вдруг сказал он.
• Она потрясла отрицательно головой. Он шел за ней и рассуждал про себя о письме, о вчерашнем счастье, о поблекшей сирени.(гл.10, с.168)
• Но характерно, что, убедившись в любви Ольги и успокоившись, Обломов «зевнул во весь рот». В этом эпизоде отразилось отношение Обломова к любви, да и к жизни вообще:
• “ В самом деле, сирени вянут! — думал он. — Зачем это письмо? К чему я не спал всю ночь, писал утром? Вот теперь, как стало на душе опять покойно... (он зевнул)... ужасно спать хочется. А если б письма не было, и ничего б этого не было: она бы не плакала, было бы всё по- вчерашнему; тихо сидели бы мы тут же, в аллее, глядели друг на друга, говорили о счастье. И сегодня бы так же, и завтра...” Он зевнул во весь рот.

• "...Я слишком понадеялась на свои силы... Не о первой молодости и красоте мечтала я: я думала, что я оживлю тебя, что ты можешь еще жить для меня, - а ты давно уже умер. Я не предвидела этой ошибки, я все ждала, надеялась!.."

• Пока между нами любовь появилась в виде легкого, улыбающегося видения, пока она звучала в Casta diva, носилась в запахе сиреневой ветки, в невысказанном участии, в стыдливом взгляде, я не доверял ей, принимая ее за игру воображения и шепот самолюбия. Но шалости прошли; я стал болен любовью, почувствовал симптомы страсти; вы стали задумчивы, серьезны; отдали мне ваши досуги; у вас заговорили нервы; вы начали волноваться, и тогда, то есть теперь только, я испугался и почувствовал, что на меня падает обязанность остановиться и сказать, что это такое. Я сказал вам, что люблю вас, вы ответили тем же – слышите ли, какой диссонанс звучит в этом? Не слышите? Так услышите позже, когда я уже буду в бездне. Посмотрите на меня, вдумайтесь в мое существование: можно ли вам любить меня, любите ли вы меня? «Люблю, люблю, люблю!» – сказали вы вчера. «Нет, нет, нет!» – твердо отвечаю я.

• Вы не любите меня, но вы не лжете – спешу прибавить – не обманываете меня; вы не можете сказать да, когда в вас говорит нет. Я только хочу доказать вам, что ваше настоящее люблю не есть настоящая любовь, а будущая; это только бессознательная потребность любить, которая за недостатком настоящей пищи, за отсутствием огня, горит фальшивым, негреющим светом, высказывается иногда у женщин в ласках к ребенку, к другой женщине, даже просто в слезах или в истерических припадках. Мне с самого начала следовало бы строго сказать вам: «Вы ошиблись, перед вами не тот, кого вы ждали, о ком мечтали. Погодите, он придет, и тогда вы очнетесь; вам будет досадно и стыдно за свою ошибку, а мне эта досада и стыд сделают боль», – вот что следовало бы мне сказать вам, если б я от природы был попрозорливее умом и пободрее душой, если б, наконец, был искреннее… Я и говорил, но, помните, как: с боязнью, чтоб вы не поверили, чтоб этого не случилось; я вперед говорил все, что могут потом сказать другие, чтоб приготовить вас не слушать и не верить, а сам торопился видеться с вами и думал: «Когда‑то еще другой придет, я пока счастлив». Вот она, логика увлечения и страстей. 

• Теперь уже я думаю иначе. А что будет, когда я привяжусь к ней, когда видеться – сделается не роскошью жизни, а необходимостью, когда любовь вопьется в сердце (недаром я чувствую там отверделость)? Как оторваться тогда? Переживешь ли эту боль? Худо будет мне. Я и теперь без ужаса не могу подумать об этом. Если б вы были опытнее, старше, тогда бы я благословил свое счастье и подал вам руку навсегда. А то…

• Зачем же я пишу? Зачем не пришел прямо сказать сам, что желание видеться с вами растет с каждым днем, а видеться не следует? Сказать это вам в лицо – достанет ли духу, сами посудите! Иногда я и хочу сказать что‑то похожее на это, а говорю совсем другое. Может быть, на лице вашем выразилась бы печаль (если правда, что вам нескучно было со мной), или вы, не поняв моих добрых намерений, оскорбились бы: ни того, ни другого я не перенесу, заговорю опять не то, и честные намерения разлетятся в прах и кончатся уговором видеться на другой день. Теперь, без вас, совсем не то: ваших кротких глаз, доброго, хорошенького личика нет передо мной; бумага терпит и молчит, и я пишу покойно (лгу): мы не увидимся больше (не лгу).

• Другой бы прибавил: пишу и обливаюсь слезами, но я не рисуюсь перед вами, не драпируюсь в свою печаль, потому что не хочу усиливать боль, растравлять сожаление, грусть. Вся эта драпировка скрывает обыкновенно умысел глубже пустить корни на почве чувства, а я хочу истребить и в вас и в себе семена его. Да и плакать пристало или соблазнителям, которые ищут уловить фразами неосторожное самолюбие женщин, или томным мечтателям. Я говорю это, прощаясь, как прощаются с добрым другом, отпуская его в далекий путь. Недели чрез три, чрез месяц было бы поздно, трудно: любовь делает неимоверные успехи, это душевный антонов огонь. И теперь я уже ни на что не похож, не считаю часы и минуты, не знаю восхождения и захождения солнца, а считаю: видел – не видал, увижу – не увижу, приходила – не пришла, придет… Все это к лицу молодости, которая легко переносит и приятные и неприятные волнения; а мне к лицу покой, хотя скучный, сонный, но он знаком мне; а с бурями я не управлюсь. Многие бы удивились моему поступку: отчего бежит? скажут; другие будут смеяться надо мной: пожалуй, я и на то решаюсь. Уже если я решаюсь не видаться с вами, значит, на все решаюсь.

• В своей глубокой тоске немного утешаюсь тем, что этот коротенький эпизод нашей жизни мне оставит навсегда такое чистое, благоуханное воспоминание, что одного его довольно будет, чтоб не погрузиться в прежний сон души, а вам, не принеся вреда, послужит руководством в будущей, нормальной любви. Прощайте, ангел, улетайте скорее, как испуганная птичка улетает с ветки, где села ошибкой, так же легко, бодро и весело, как она, с той ветки, на которую сели невзначай!» Обломов с одушевлением писал; перо летало по страницам. Глаза сияли, щеки горели. Письмо вышло длинно, как все любовные письма: любовники страх как болтливы. «Странно! Мне уж не скучно, не тяжело! – думал он. – Я почти счастлив… Отчего это? Должно быть, оттого, что я сбыл груз души в письмо». Он перечитал письмо, сложил и запечатал."

Как тревоги, мучения Обломова отразились в его письме?

Композиция романа «Обломов»