Анализ стихотворение А. С. пушкина "Бесы"

БЕСЫ А.С. ПУШКИН

Мчатся тучи, вьются тучи;

Посмотри: вон, вон играет,

Дует, плюет на меня;

Невидимкою луна

Освещает снег летучий;

Вот- теперь в овраг толкает

Одичалого коня;

Мутно небо, ночь мутна.

Еду, еду в чистом поле;

Там верстою небывалой

Колокольчик дин-дин-дин…

Он торчал передо мной;

Страшно, страшно поневоле

Там сверкнул он искрой малой

Средь невиданных равнин!

И пропал во тьме пустой

«Эй, пошел, ямщик!..» -

Мчаться тучи, вьются тучи;

Невидимкою луна

«Нет мочи:

Коням, барин, тяжело;

Освещает снег летучий;

Мутно небо, ночь мутна.

Вьюга мне слипает очи;

Сил нам нет кружиться доле;

Все дороги занесло;

Колокольчик вдруг умолк;

Хоть убей, следа не видно;

Сбились мы. Что делать нам!

Кони стали… «Что там в поле?»

«Кто их знает? пень иль волк?»

В поле бес нас водит, видно,

Да кружит по сторонам

Вьюга злится, вьюга плачет;

Кони чуткие храпят;

Вон уж он далече скачет;

Лишь глаза во мгле горят;

Кони снова понеслися;

Колокольчик дин-дин-дин…

Вижу: духи собралися

Средь белеющих равнин.

Бесконечны, безобразны,

В мутной месяца игре

Закружились бесы разны,

Будто листья в ноябре…

Сколько их? куда их гонят?

Что так жалобно поют?

Домового ли хоронят,

Ведьму ль замуж выдают?

Мчатся тучи, вьются тучи;

Невидимкою луна

Освещает снег летучий;

Мутно небо, ночь мутна.

Мчатся бесы рой за роем

В беспредельной вышине,

Визгом жалобным и воем

Надрывая сердце мне…

Анализ

Стихотворения

“ Бесы”

Это стихотворение «Бесы»,

которое было написано А. С. Пушкиным

Болдинской осенью в 1830 году.

Необъятные зимние просторы, луна, совсем

затерявшаяся в тучах и снежном вихре,

ямщик и ездок в повозке .

Нашим глазам предстает краткий миг человеческой жизни, когда она на волосок от гибели.

Драматический эпизод этот построен по законам драмы: действие в нем, быстро развиваясь, достигает кульминационной точки и разрешается в последней строфе.

В начале стихотворения путник уже во власти метели и душой предчувствует ее волю над собой:

Страшно, страшно поневоле

Средь неведомых равнин!

Но он еще надеется проскочить опасность:

«Эй, пошел, ямщик!..» Однако ответ ямщика рывком продвигает действие от надежды к нарастающему с каждой строкой отчаянию.

Угроза гибели осмыслена. И дальше действие развивается столь же стремительно.

Первое упоминание беса – простое присловье, как вводное слово «видно», отнюдь не означает «вижу»:

«В поле бес нас водит, видно,

Да кружит по сторонам».

«...Посмотри: вот, вон... играет,

Дует, плюет на меня;

Вот теперь в овраг толкает

Одичалого коня; Там верстою небывалой

Он торчал передо мной;

Там сверкнул он искрой малой

И пропал во тьме пустой».

На этом заканчивается первая часть стихотворения, в которой метель предстала в виде двойного

символа – погибели и несущих ее темных сил,

ополчившихся на человека.

Вторая часть начинается повторением начальной строфы:

«Мчатся тучи, вьются тучи...»

Метель не отпускает.

И неспроста... в следующих четырех строках

взрыв максимального напряжения действий:

Сил нам нет кружиться доле;

Колокольчик вдруг умолк;

Кони стали... «Что там в поле?» -

«Кто их знает? Пень иль волк?»

Исходя из контекста в целом, следует думать,

что не пень и не волк, а бес. Потому и…

Вьюга злится, вьюга плачет;

Кони чуткое храпят...

Вот момент наивысшей, смертельной опасности.

Но... Опять рывком, без промежуточных подробностей

отступление бесовской силы:

Вот уж он далече скачет;

Лишь глаза во мгле горят...

Теперь уже и ездок видит бесовские полчища:

Вижу: духи собралися

Средь белеющих равнин .

Их несметное множество, они кружатся,

«будто листья в ноябре»,

но уже где-то в стороне – путь свободен.

Третья часть стихотворения словно глубокий вздох

облегчения после пережитого смертельного ужаса.

Снова – «мчатся тучи, вьются тучи...» Да, метель еще не

кончилась, но опасность отступила.

Мчатся бесы рой за роем

В беспредельной вышине...

Вывод:

Все есть в этом таинственном стихотворении: и дыхание смерти в лицо, и мистическое прозрение злобной силы, и чудо. Чем же могли обороняться две погибающие православные души от обступившего их бесовства?

И не свидетельство ли это того, что сам поэт был лишен такой обороны. Именно безблагодатность должна была родить в его душе то «холодное, мрачное, беспокойное состояние», которое нашло свое поэтическое

воплощение в жутком образе этой «фантастической» метели.