СДЕЛАЙТЕ СВОИ УРОКИ ЕЩЁ ЭФФЕКТИВНЕЕ, А ЖИЗНЬ СВОБОДНЕЕ

Благодаря готовым учебным материалам для работы в классе и дистанционно

Скидки до 50 % на комплекты
только до

Готовые ключевые этапы урока всегда будут у вас под рукой

Организационный момент

Проверка знаний

Объяснение материала

Закрепление изученного

Итоги урока

Сказка о лесном художнике

Нажмите, чтобы узнать подробности

Шишкин Иван Иванович

Сказку для детей и внуков придумала Галина Ветрова. "Много художников жило в России, а мало кто был так знаменит, как Шишкин. Больше всего на свете любил изображать леса, реки, деревья. Все вместе это называется «пейзаж». И почти всегда на его картинах светило яркое солнце, сияло голубое небо, зеленела трава. Любил он, чтобы все было красивое, сильное, здоровое. Он и сам был такой — широкоплечий, с кудрявыми волосами и бородой, с большими сильными руками. Кажется, ему этими руками только бы топор или молот большой держать. А он как возьмет карандашик — его и не видно в толстых пальцах — да как станет листочки, корешки да веточки вырисовывать — глаз не оторвешь! Шумят на его картинах сосновые рощи, волнуется золотая рожь, шелестят листвой могучие дубы. Кто ни посмотрит — залюбуется. Широка, просторна, нарядна, богата наша земля. Живи, да радуйся! Вот пошел однажды Шишкин в лес посмотреть, как всегда, на всякие маленькие и большие чудеса: на деревья-великаны, цветы да разных лесных обитателей. То мухомор уж больно красивый нарисует, то ствол еловый, весь мхом заросший, то травку какую-нибудь кудрявую углядит и сейчас же на карандаш. Шел-шел, и не заметил, как забрел в глухую непролазную чащу. Вдруг видит: впереди просвет. Глянул Шишкин сквозь ветки, да и обомлел! Кувыркаются на полянке, на поваленных стволах, три медвежонка. Карабкаются вверх, рычат, друг друга покусывают, а если свалятся и ударятся побольнее, то начинают жалобно пищать — ну совсем, как ребятишки. Стоит Шишкин, любуется, пошевелиться боится, чтобы не спугнуть лесных шалунов. И вдруг кто-то ему на плечо словно руку тяжелую положил. Оглянулся Шишкин и аж присел от неожиданности — стоит позади него громадная медведица. И подобралась-то ведь как тихонько, он и не услышал. «Ну,—думает, — пропал, брат Шишкин, конец тебе пришел». А медведица-то вдруг наклонилась и. говорит ему толстым голосом: — Это ты чей же будешь? Как звать-величать прикажешь? — Ив-ван Ив-ванович, — только и смог прошептать Шишкин. — Ну а меня Марья Михайловна зовут, — как ни в чем ни бывало рычит медведица. — Я, братец, тебя уж давненько знаю. Сколько раз видала, как ты наш лес, деревья и цветы на бумагу переносишь, и они у тебя как живые. Человек ты, видать, не злой, не охотник, а то я бы тебя к своим медвежатам и на сто шагов не подпустила. Не как другие-прочие по лесу ходишь: костров не жжешь, малой ветки зря не сломаешь. Не иначе, ты тоже наш, лесной, будешь? — Ну, лесной не лесной, а лес люблю, — говорит Шишкин. — И чей же ты сын, кто твой батюшка? — Купец он, из Елабуги, — отвечает Шишкин, а сам себя за руку щиплет: уж не снится ли ему весь этот разговор? — А-а-а. — кивнула медведица. — Знаю я те места. А чего ж ты-то сам в купцы не подался? — Да не вышел из меня купец, — засмеялся Шишкин. — Не торговый я, знать, человек. Все меня обманывали. Батюшка смотрел-смотрел, да и махнул на меня рукой. Езжай, мол, куда хошь, видно, не судьба тебе наследником моего дела стать. И поехал я в Москву на художника учиться. — А долго ли по этой части учиться-то надо? — До-о-лго, — махнул рукой Шишкин. — Много лет. Да и не все, кто учится, потом художниками настоящими становятся. — А в других-то краях бывал? — спрашивает опять медведица. Видно, делать-то ей особенно нечего, вот и решила она с интересным человеком потолковать. — Бывал, как же, — говорит Шишкин. — В разных странах чего только ни повидал, а такого простора да красоты, как у нас, нигде не нашел. И уж совсем было хотел ввернуть, что его недавно «царем леса» в газете назвали, да вовремя язык прикусил: брякнешь этак при медведице, так, пожалуй, и греха не оберешься — небось, она сама себя лесной царицей считает. Да и по праву — нет в лесу никого старше да сильнее ее. — Что, хороши у меня детки? — спрашивает медведица — Куда уж лучше, — улыбнулся художник. — Вот и я говорю: таких медвежат на всем свете не сыщешь. Вон какие здоровенькие да пригоженькие. Слышь-ко, Иван Иванович, нарисуй мне на память моих детушек. Уж больно быстро растут — не успеешь оглянуться, а их уже и след простыл, взрослыми медведями стали, в лес ушли. Встретишь — и не узнаешь. Нарисуй, а? А уж я тебе за это самые укромные места в лесу покажу, где меда да малины видимо-невидимо, туда тебе ни за что самому не добраться. — Да не умею я людей да зверюшек рисовать, — испугался Шишкин. — Вот честное слово, не умею! — Ты мне тут голову пустыми словами не забивай! — осерчала медведица. — Умеешь рисовать, так и не скромничай! А то я тебя сейчас как ударю — из тебя и дух вон! Видит Шишкин — дело плохо. Надо что-нибудь придумывать. — Да ведь у меня тут ничего, кроме карандаша-то, и нет, — развел он руками. — А у медвежат твоих, смотри, глазки черные, шерстка бурая, подпалинки светлые, язычки розовые. И хочется, чтобы деревья зеленые были, чтобы солнышко золотилось Карандашом так-то не сделаешь. Отпусти ты меня домой, Марья Михайловна! Там у меня краски разноцветные есть, я большую картину напишу, да и тебя с детьми туда вставлю. — И все меня с детишками увидят? — Ну конечно! — отвечает Шишкин. — А ведь мне-то все равно ничего не останется на память. — сообразила Марья Михайловна. — Зато ее много людей увидят. Увидят, улыбнутся на твоих детушек, а там, может, и не выстрелят лишний раз в лесу, пожалеют вас, лесных жителей. — Ишь ты! — усмехнулась медведица. — А не обманешь? — Честное человеческое слово! — торжественно пообещал художник. — Да я тебе потом маленькую картнночку с нее сделаю и вот сюда на полянку принесу. — Ну, смотри, — погрозила медведица. — Не привыкла я вам, людям, доверять, да уж попробую, так и быть, поверю разок. Запомнил ты моих детушек? Кивнул головой Шишкин, а на самом деле эти мишутки для него, что цыплята, все одинаковы. Нужно много времени, чтобы каждого рассмотреть, нрав-характер распознать. — Ну, ступай,— молвила медведица.— Поглядим, какое такое ваше слово человеческое. Обрадовался Шишкин, но виду не показал. Поклонился с достоинством и пошел себе спокойно, не торопясь. А как домой вернулся, стал думать, что же теперь делать? Нехорошо ведь честное слово нарушать, даже если дал его лесному зверю. Да и какой же это простой зверь Марья Михайловна, коли по-человечески, как мы с вами, разговаривает? И начал Шишкин новую картину писать. Большущий холст взял да все, что в тот день видел, на картине изобразил: и лес дремучий, и сосновые стволы с корнями вывернутые, и, кажется, даже сам лесной воздух, на смоле да на травах настоянный. Все, как живое, вышло, все есть — но медвежата не получаются! Что-то похожее, конечно, выходит — вроде игрушечных плюшевых мишек, а вот таких, каких видел, — веселых, живых, озорных лесных детишек — написать не получается. Да и Марью Михайловну не запомнил он со страху — так, что-то огромное, зубастое да лохматое. Пришел тут в гости к Шишкину его друг, художник Савицкий Константин Аполлонович. Увидел он, как Шишкин бьется-мучается, да решил другу помочь.

— Я, — говорит, — тебе этих медведей за милую душу нарисую, и никакая Марья Михайловна в жизни не догадается. Ты подумай, она что, в зеркало, что ли, смотрится? Да и медвежат у нее каждый год по двое, по трое. Растут быстро, она их, поди, тоже не больно-то помнит. Главное, чтобы медведи, как живые, вышли, а для этого надо на них как следует посмотреть, неважно, где, да хоть бы и в цирке. Сказано — сделано. Получилась картина на славу. Сделал Шишкин маленькую копию, отнес на поляну да и оставил на том самом месте, где с медведицей-то говорил. Пришел дня через два — картинки нет, а кто уж ее взял, Марья Михайловна, или грибник какой — неведомо.

Через несколько месяцев оказался Шишкин как-то в компании охотников. Начались всякие охотничьи рассказы, а один вдруг и говорит: — Слышь-ка, художник, какой у нас случай чудной вышел. Обложили мы недавно медвежью берлогу, собак натравили, стали зверя из берлоги выгонять. Шум, гам, лай, медведь рычит, а выходить не хочет. А потом, ты только послушай, высунул он осторожно из берлоги огромную лапу, а в лапе той, не поверишь, картинка! И на ней медведица с медвежатами в лесу изображены летом. — Да что ты! — поразился Шишкин. — Это же ведь моя картина была! И медведица та — моя знакомая. Неужели у вас рука поднялись в нее выстрелить? — Ну что ж мы, совсем, что ли, никакого понятия не имеем, — обиделся охотник. — Видим, зверь не простой, собак отозвали, ружья стволами вниз повесили, «выходи!», кричим. И вылезла огромадная медведица, видно, старая уж, но еще могучая. К груди картинку прижимает и медленно так в сторону, в лес уходит. А потом поклонилась вроде, и слышь, Иван Иванович, ведь она как будто нам «спасибо» сказала. Я так точно слышал, что она по-человечески нас поблагодарила, а вот приятель мой говорит, что почудилось мне. Не знаешь, кто прав-то из нас? — Не знаю, — улыбнулся в усы Шишкин. — Медведь — он зверь не простой. Всякое бывает. — Головой помотал, и добавил про себя: «Значит, и впрямь помогла ей моя картиночка. Ну и дела!» А картина эта, что Шишкин с Савицким написали, знаменитая стала. Вот какая слава Шишкину да Марье Михайловне выпала"

Среди долины ровныя - Шишкин. 1883. Холст, масло. 136,5х203,5

25.01.2022 19:32


Рекомендуем курсы ПК и ППК для учителей

Вебинар для учителей

Свидетельство об участии БЕСПЛАТНО!