Учимся читать лирическое произведение В. А. Жуковский

Альбеткова Р.И. Учимся читать лирическое произведение

В. А. Жуковский

Его стихов пленительная сладость

Пройдет веков завистливую даль,

И, внемля им, вздохнет о славе младость,

Утешится безмолвная печаль

И резвая задумается радость.

А. С. Пушкин

Познакомьтесь с замечательным четверостишием В. А. Жуковского:

Воспоминание

О милых спутниках, которые наш свет

Своим сопутствием для нас животворили,

Не говори с тоской: их нет;

Но с благодарностию: были.

Читая стихотворение, вы, вслед за поэтом обязательно вспомните с добрым чувством тех, кого уже нет рядом, с кем пришлось расстаться. Но заметьте: чувство, возникающее у вас при чтении, совсем не то же самое, что вы испытываете, горюя о тех, кого лишились. Во-первых, в жизни вы обычно думаете о конкретном человеке, к которому у вас было определенное отношение. А в стихотворении говорится вообще обо всех милых спутниках, и эмоции носят общий характер. Во-вторых, в стихотворении ярко передано чувство примирения с утратой, чего в реальной жизни может и не быть.

И самое главное: то состояние души, которое стремился передать поэт, прекрасно само по себе и к тому же прекрасно выражено. Медленно развертывается в четырех строках сначала шестистопного, затем четырехстопного ямба философская мысль, заключенная в единственном предложении. Как значимо здесь каждое слово! Сам Жуковский начинает этим стихотворением статью «Воспоминание» и так раз­вивает мысль: «Нет и были, – какая разница! В первом потеря, в последнем воспоминание; нет — значит исчезли; были — значит оставили след бытия своего. Прекрасная жизнь тех, которых мы лишились, ос­вещает для нас землю и жизнь нашу…»

Но разве мы не поняли этого, читая стихотворение? И не кажется ли вам, что в стихах поэт сказал го­раздо больше, чем в прозаическом пояснении?

Поэтический текст обладает удивительной емкостью – ведь такая важная и глубокая мысль выражена всего одной фразой! И мы почувствовали значительность высказывания, оформленного в стихотворные мерные строки и ставшего явлением искусства. Мы видим, как постепенно развертывается побудитель­ное предложение, начинаясь с второстепенных членов и завершаясь многозначительным утвержде­нием…

Даже если бы слова нет и были не выделялись автором курсивом, они семантически выделены самим построением текста. Слова стоят в конце строк, а это самое ударное, самое значимое место в стихах. Они противопоставлены друг другу, мы их сравниваем и обнаруживаем сходство и различие смысла. Слово нет сопрягается с тоской, а слово были — с благодарностию. И эти существительные окрашивают их эмо­цией, усиливают значение.

Но еще до этого афористичного финала, с первых слов стихотворения, у читателя возникает светлое чувство благодарности к тем, с кем повстречался он на жизненном пути. Отношение поэта к этим людям выражено эпитетом милых, книжным высоким словом сопутствием, которое перекликается с однокорен­ным спутниках, таким же высоким словом животворили — вникнув в его состав, мы поняли смысл: ожив­ляли, делали полным жизни наш свет.

И читатель чувствует, что его печаль об ушедших не исчезает, но становится иной, более светлой и прекрасной. Поэт возвысил наши чувства, открыл нам, что есть своя прелесть не только в радости, но и в печали.

Невыразимое

В. А. Жуковский использовал новые языковые средства, стремясь поэтически выразить жизнь души и сердца. В стихотворении «Невыразимое» поэт говорит о своем понимании задач поэтического творче­ства. Прочитайте отрывок, которым заканчивается это большое стихотворение:

Что видимо очам – сей пламень облаков,

По небу тихому летящих,

Сие дрожанье вод блестящих,

Сии картины берегов

В пожаре пышного заката —

Сии столь яркие черты —

Легко их ловит мысль крылата,

И есть слова для их блестящей красоты.

Но то, что слито с сей блестящей красотою —

Сие столь смутное, волнующее нас,

Сей внемлемый одной душою

Обворожающего глас,

Сие к далекому стремленье,

Сей миновавшего привет

(Как прилетевшее внезапно дуновенье

От луга родины, где был когда-то цвет,

Святая молодость, где жило упованье),

Сие шепнувшее душе воспоминанье

О милом радостном и скорбном старины,

Сия сходящая святыня с вышины,

Сие присутствие Создателя в созданье —

Какой для них язык? Горе душа летит,

Все необъятное в единый вздох теснится,

И лишь молчание понятно говорит.

Поэт сокрушается, что поэзия не в силах передать живую красоту природы. Ведь главное не то, что видимо очам, а то, что слито с сей блестящей красотою, то есть вызванные красотой таинственные движения души, оттенки настроений. Жуковский утверждает, что это невыразимо словом. Но он-то как раз и на­ходит языковые средства для передачи этих неуловимых движений души, того, что скрыто за поверхно­стным, за тем, что видит глаз.

Как пишет исследователь и знаток романтического направления Г. А. Гуковский, эта поэзия передает «невыразимое душевное волнение, те зыбкие оттенки настроений, которые составляют суть внутренней жизни сознания». Слово в ней становится «условным ключом, открывающим тайники духа в восприятии самого читателя», оно не обозначает предмет, а передает «отношение души к предмету», оно звучит как музыка, и в нем важны обертоны, дополнительные смыслы. Слово «вызывает эмоцию своими вторыми и третьими значениями, своим субъективным семантическим ореолом».

Это значит, что в словах часто возникает целый спектр дополнительных значений: слово, встречен­ное прежде в каком-либо произведении, вызывает реминисценцию, или наряду с основным в нем про­ступает добавочное значение в результате воздействия рядом стоящих слов, или слова, с помощью ко­торых описывается явление природы, сообщают о состоянии человека.

Г. А. Гуковский замечает, какие слова отбирает поэт: душа, глас, привет, воспоминанье, стремленье, святыня, упованье… Существительные не предметные, а отвлеченные, с общей для этого словесного ряда эмоцио­нальной окраской: высокое и какое-то неопределенное чувство.

Вот Жуковский рисует картину природы. При этом существительные должны называть предметы, но они говорят не столько о том, что мы видим, сколько о том, что чувствуем. Пламень облаков — не просто золотисто-розовые облака, это поэтические слова, вызывающие в сознании читателя ассоциации с чело­веческими чувствами, с образом «пламень души»; и это дополнительное значение оказывается главным. То же можно сказать и о словах по небу тихому — тишина и возвышенный покой охватывают душу чело­века, завороженную зрелищем высокого неба. И когда мы читаем дрожанье вод блестящих, то понимаем, что речь идет главным образом о зыбком и трепетном состоянии того, кто видит такую картину.

И это не аллегория: нельзя сказать, что поэт говорит о природе, а подразумевает что-то другое. Перед нами на самом деле картина природы, но поэт описывает вовсе не блестящую красоту ее; слова здесь мно­гозначны, в них возникают дополнительные смыслы, связанные с настроением, с внутренним состоя­нием человека.

А дальше речь идет уже прямо о чувствах. Что такое обворожающего глас? Причастие должно обозначать признак, а тут оно стало главным в словосочетании, причем передает ощущение чего-то неуловимо пре­красного. А миновавшего привет? Опять признак стал предметом, но не видимым, а чувствуемым. Вы, на­верное, заметили этот словесный ряд: смутное, волнующее, обворожающего, к далекому, миновавшего… При­знаки, которые соотносятся не с предметом, а с настроением автора, которое, несомненно, передается читателю.

И сочетаются слова необычно. Как вы поняли выражение: «О милом радостном и скорбном ста­рины»? Ведь радость и скорбь – антонимы, но они объединены эпитетом милом, потому что в воспоми­нании о прошедшем радость и скорбь одинаково дороги сердцу.

А как важна та восходящая напряженная интонация, создаваемая прежде всего стихом – шестистоп­ным ямбом и всеми средствами языка, в том числе и с помощью анафоры – сей, сия. Напряжение завер­шается вопросом: «Какой для них язык?» И затем следует понижение голоса, признание бессилия слова: «И лишь молчание понятно говорит». Но все стихотворение опровергает этот вывод, поэт говорит сло­вами, только особенными. Их лексические значения ослаблены, на первый план выдвигается то, что от­крывается только в этом словосочетании, в завораживающем звучании, в ритмическом рисунке. Слова настраивают читателя на сопереживание, вызывают эмоцию.

С помощью таких языковых средств Жуковский передает зыбкие, трудноуловимые, неопределимые логически, таинственные душевные движения. А жизнь души заполнена главным чувством – стремле­нием к идеалу. Как утверждает В. Г. Белинский, пафос поэзии Жуковского – «стремление к бесконеч­ному». В земных явлениях поэт видит божественное начало, «присутствие Создателя в созданье» – жизнь духа. И эта одухотворенность, присущая его стиху, подчеркивает высокие и прекрасные качества чело­века.

Современный читатель почувствует пленительную сладость этих стихов, в его душе возникнут сложные и тонкие эмоции, а значит, стихи Жуковского заставляют нас не только восхищаться красотой мира, но и самим творить – созидать себя, обретать духовность.

Море

Элегия

Безмолвное море, лазурное море,

Стою очарован над бездной твоей.

Ты живо; ты дышишь; смятенной любовью,

Тревожною думой наполнено ты.

Безмолвное море, лазурное море,

Открой мне глубокую тайну твою:

Что движет твое необъятное лоно?

Чем дышит твоя напряженная грудь?

Иль тянет тебя из земныя неволи

Далекое светлое небо к себе?..

Таинственной, сладостной полное жизни,

Ты чисто в присутствии чистом его:

Ты льешься его светозарной лазурью,

Вечерним и утренним светом горишь,

Ласкаешь его облака золотые

И радостно блещешь звездами его.

Когда же сбираются темные тучи,

Чтоб ясное небо отнять у тебя —

Ты бьешься, ты воешь, ты волны подъемлешь,

Ты рвешь и терзаешь враждебную мглу…

И мгла исчезает, и тучи уходят,

Но, полное прошлой тревоги своей,

Ты долго вздымаешь испуганны волны,

И сладостный блеск возвращенных небес

Не вовсе тебе тишину возвращает;

Обманчив твоей неподвижности вид:

Ты в бездне покойной скрываешь смятенье,

Ты, небом любуясь, дрожишь за него

Читая стихотворение «Море», мы сразу попадаем под обаяние его медленной, размеренной интона­ции, передающей ощущение необычайной значительности того, о чем говорит поэт. Высокие слова и плавное звучание четырехстопного амфибрахия создают эту интонацию. Слова приобретают глубокий смысл благодаря возникающим в них дополнительным значениям (об этом мы говорили, рассматривая стихотворение «Невыразимое»). Слово безмолвное в стихотворении приобретает значение «скрывающее в себе тайну, исполненное величественного спокойствия». И лазурное не только обозначает цвет, оно не­сет смысловую и эмоциональную нагрузку – это высокое чувство (ведь море не голубое или синее, а ла­зурное), восхищение от голубизны, ощущение красоты, гармонии, света. А когда слово это появляется второй раз, значение еще усиливается благодаря эпитету – светозарной лазурью.

Море предстает как живое существо – таинственной, сладостной полное жизни, – родственное душе поэта. Тайна моря недоступна поверхностному взгляду, рационально-логическому рассуждению, а открывается душевному волнению, особому настрою, о котором говорит слово сладостной, – то есть любви, умиле­нию, восторгу, наслаждению красотой.

Тайна моря приоткрывается в вопросительном предложении, основанном на антитезе: «Иль тянет тебя из земныя неволи / Далекое светлое небо к себе?..» Мы уже видели в стихотворении «Невыразимое» устремленность поэта к бесконечному, божественному, и здесь он чувствует «присутствие Создателя в созданье». Море устремлено к небу, небо отражается в море – это и есть тайна моря, смысл его жизни. Конечно же речь идет не только о море, а более всего – о душе человеческой. Поэт передает неудовле­творенность существующим и стремление к идеалу, без которого невозможна человеческая жизнь.

Два состояния моря – спокойное и бурное – представлены как отражение неба. Жуковский пишет: «Ты чисто в присутствии чистом его». Что означает слово чисто? Это не только красота и покой, в слове возникает дополнительное значение – сближение с понятиями «чистота души», святость, божественная благодать. А противоположное состояние – дисгармония, утрата идеала – передано словесным рядом, в котором слова окрашены отрицательной эмоцией: темные тучи, отнять, бьешься, воешь, рвешь, терзаешь вра­ждебную мглу.

И вот перед нами вновь спокойное море, но оно не забыло пережитой тревоги. Казалось бы, есть сла­достный блеск возвращенных небес, но это на небе, а к морю тишина вернулась не вовсе. Еще в начале стихо­творения говорилось о смятенной любви моря, его тревожной думе. Теперь это чувство наполняется кон­кретным психологическим содержанием. Море вобрало в себя пережитое, хранит его в себе – потому спокойный вид моря обманчив.

В таком одухотворении природы, которое мы увидели в стихах Жуковского, заключен глубокий смысл. Наделяя природу тайнами, раскрывая через картину природы беспредельную глубину человече­ской души, поэт художественными средствами утверждает свою мысль: «Святейшее из званий – человек», и «Мир существует только для души человеческой». Внутренний мир человека в его стихах приобретает космический масштаб, предстает во всем величии и красоте. Жуковский говорит о невозможности су­ществования без высокого идеала, без Бога в душе.

Поэт помогает и нашим современникам понять, что в жизни есть не только повседневные заботы, а истинные наслаждения. Быть человеком – значит сознавать высокий смысл своего существования, в ко­тором главное – не богатство, не власть, не сиюминутные радости, а стремление к совершенству.