Специфика религиозной и либеральной форм толерантности в диалоге культур и религий в обществе

Мишучков А.А.

(г.Оренбург)

СПЕЦИФИКА РЕЛИГИОЗНОЙ И ЛИБЕРАЛЬНОЙ ФОРМ ТОЛЕРАНТНОСТИ В ДИАЛОГЕ КУЛЬТУР И РЕЛИГИЙ В ОБЩЕСТВЕ

В российскую гуманитарную науку термин «толерантность» пришел из английского языка, являясь по сути, транзитным термином западноевропейской культуры демократии. В своем историческом генезисе термин толерантность вобрал идеи и ценностные установки либерального европейского сознания. Российская ментальность, будучи нелиберальной в своей основе, негативно отнеслась к данному термину, заменяя его более привычным словоупотреблением – «терпимость», несущая алиберальные смыслы и ценности. В современной мире коммуникации все более востребованным становится культура коммуникации, предотвращение социальных, религиозных, ценностных конфликтов. Обнаружение собственной специфики в либеральной и нелиберальной (религиозной) форм толерантности позволит вести диалог культур более эффективно и достигать социального консенсуса.

Феномен религиозной толерантности в виде веротерпимости возник в эпоху Реформации и буржуазных революций в Европе. Он закрепил важные ценности: статус равноправной личности (как образа Божьего в религиозном дискурсе) и право человека на свободу вероисповедания (как субъективного права автономной личности). Культура толерантности включала в себя как нелиберальные (религиозные ценности) в защите коллективных прав религиозных общин, так либеральные права индивидуума, их защиту и автономию. Такую ценностную амбивалентность термина толерантность можно отметить и в языке, как культурном носителе. По мнению Малахова О.В.: «В английской литературе фигурируют два термина: «tolerance» и «toleration». «Toleration» в самом широком смысле означает терпение. Терпеть означает мириться с существованием кого-либо или чего-либо. Претерпевают то, что доставляет страдание, вызывает отвращение. Что же касается «tolerance», собственно толерантности, это есть признание и уважение иных взглядов, убеждений, традиций, стилей и практик жизни без внутреннего согласия с ними»¹. Таким образом, по глубине реакции, терпимость более внешняя реакция человека, она менее нагружена душевной эмпатией и не требует принятие другой позиции. Толерантность – есть более индивидуализированная, душевная реакция, которая требует принятия ценности различия с позицией другого человека. Но есть в английском языке и другой термин – долготерпение (на англ. «long-suffering»), который выражает харизматическую добродетель, которая дается человеку Духом Святым. По апостолу Павлу: «Но плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание» (Гал 5: 22-23). Таким образом, концепт толерантности, включает в себя три уровня – психофизиологический (терпение, выносливость к внешним страданиям) как врожденно-приобретенное качество личности; душевно-экзистенциальный (толерантность как эмпатия) как качество самосознания личности; духовный (долготерпение) как харизматическое качество личности. Такая интерпретация позволит более объемно понять феномен концепта толерантности и его диалогический потенциал в коммуникативном поле культуры.

Рассмотрим феномен либеральной толерантности на примере Декларации принципов терпимости (ЮНЕСКО, 1995г.). Декларация ^{определяет терпимость как «уважение, принятие и правильное понимание богатого многообразия культур нашего мира,} наших форм самовыражения и способов проявлений человеческой индивидуальности. Ей способствуют знания, открытость, общение и свобода мысли, совести и убеждений. Терпимость — это гармония в многообразии. Это не только моральный долг, но и политическая и правовая потребность. Терпимость — это добродетель, которая делает возможным достижение мира и способствует замене культуры войны культурой мира»². Консенсуальность определения, заключается в том, что в общих формулировках сводится к парадоксальной «гармонии в многообразии» на практике несовместимые вещи – уважение к вере, терпимость как добродетель и благо (нелиберальные ценности) и толерантность как принятие и уважение к безверию, бесконфликтное сосуществование людей с разными моральными системами как политико-правовая необходимость (либеральный стандарт мышления). На идеологический активный характер идеологемы «толерантность», защищающей либеральные ценности прав и свобод человека, указывает второй пункт Декларации: «Терпимость — это не уступка, снисхождение или потворство. Терпимость — это прежде всего активное отношение, формируемое на основе признания универсальных прав и основных свобод человека. Ни при каких обстоятельствах терпимость не может служить оправданием посягательств на эти основные ценности, терпимость должны проявлять отдельные люди, группы и государства»². О защите коллективных форм идентичностей (религиозных, культурно-нравственных, национальных, цивилизационных) речь не идет, как будто их не существует. Посягательство на них не рассматривается как тяжкое, подразумевается, что они не основные ценности. Ключевой пункт либерального догмата – плюралистический раскрывается в третьем пункте Декларации, где утверждается радикальная плюрализация ценностей при отказе от «абсолютизации истины»: «Терпимость — это обязанность способствовать утверждению прав человека, плюрализма (в том числе культурного плюрализма), демократии и правопорядка. Терпимость — это понятие, означающее отказ от догматизма, от абсолютизации истины и утверждающее нормы, установленные в международных правовых актах в области прав человека»². Этот пункт, особенно во второй своей части утверждает фактически религиозно-моральный плюрализм, что абсолютно противоречит цивилизационной логике культурно-религиозного развития традиционного общества. Усилению равенства двух моделей толерантности служит четвертый пункт Декларации, который защищает социальные права бедных против идеологического диктата богатых, но во второй части пункта – это требование социальной справедливости уже сводится только к ненавязыванию своих различий другому, что снижает социальную значимость позиции толерантности. Терпимости опять отводится граница только внутри либеральных ценностей (прав и свобод личности): «Проявление терпимости, которое созвучно уважению прав человека, не означает терпимого отношения к социальной несправедливости, отказа от своих или уступки чужим убеждениям. Это означает, что каждый свободен придерживаться своих убеждений и признает такое же право за другими. Это означает признание того, что люди по своей природе различаются по внешнему виду, положению, речи, поведению и ценностям и обладают правом жить в мире и сохранять свою индивидуальность. Это также означает, что взгляды одного человека не могут быть навязаны другим» ². Именно либеральный стандарт толерантности лежит в основе образовательного императива воспитания в обществе, а корни нетерпимости видятся в фундаментализме, эксклюзивизме и традиционализме коллективной ментальности, не приемлющей такой либеральный стандарт: «Воспитание в духе терпимости следует рассматривать в качестве безотлагательного императива; в связи с этим необходимо поощрять методы систематического и рационального обучения терпимости, вскрывающие культурные, социальные, экономические, политические и религиозные источники нетерпимости, лежащие в основе насилия и отчуждения. Политика и программы в области образования должны способствовать улучшению взаимопонимания, укреплению солидарности и терпимости в отношениях как между отдельными людьми, так и между этническими, социальными, культурными, религиозными и языковыми группами, а также нациями»². Индивидуалистическому либеральному мышлению естественно видеть в коллективных формах самосознания - источники интолерантности. Преодоление коллективизма в мышлении приводит к другой крайности – крайнему индивидуализму, эксклюзиофобии. Когда сакральные коллективные идентичности (например, цивилизационная) являются причинами глобальных конфликтов. В качестве примера служит доктрина «конфликта цивилизаций» С. Хантингтона (1993 г.). С позиций светского либерального дискурса только либеральная форма толерантности может установить инклюзивный «вечный мир» в будущем человечества и преодолеть эксклюзивность (исключительность) религиозных традиций. В этом пункте заключается важное идеологическое противоборство двух форм дискурса (либерального и нелиберального) в диалоге культур и религий в современном обществе.

Многие отечественные критики толерантности, с позиций марксистского подхода, солидаризируются с религиозными традиционалистами (ортодоксами) в том, что толерантность – идеологическое оружие буржуазного общества, которое пытается манипулятивно смягчить социальные противоречия в социуме. Так, Р.Л. Лифшиц приходит к выводу, что в несправедливом современном буржуазном обществе «формирование толерантности в конце концов превращается в манипуляцию сознанием, во внушение массам идей и представлений, полностью противоречащих коренным интересам трудящегося народа»³. Такая радикальная толерантность, «репрессивная» по мысли Г. Маркузе, становится единственно возможным легитимным способом мышления в либеральном обществе. Право на нелиберальную идентичность становится нелигитимной, коллективное благо – пугающим для идеологии индивидуалистических прав и свобод. С позиции Гараджи Н. отрицание монистической парадигмы одной «истины» в мировых религиях плюральной идеологией толерантности становится началом новой плюральной тоталитарности в обществе. Он пишет: «Если истина существует в реальности, то никакого субъективного произвола быть не может, и любая индивидуальная автономия перед ее лицом ничтожна. Из этого вытекает понимание великой лжи либерального проекта, ибо свобода всегда детерминирована истиной (Вл. Соловьев). Подлинная свобода может осуществляться только в истине. Истина является условием свободы, но не свобода - условием истины. Либо плюрализм - и тогда речь будет идти о бесконечной лжи и недомолвках, а в конечном итоге - об окончательной утрате субъектности. Либо - монизм, тотальность, восстановление целостности. Требование толерантности попросту несовместимо с существованием русской цивилизации, ценностным основанием которой является правда - причем такая, которая может быть только одна на всех»⁴. Отношение к истине в либеральном мышлении в целом прагматично, в рамках рационалистической рациональности, она воспринимается как фальсифицируемый и верифицируемый феномен. Релятивизм предполагает субъективность и относительность в познании истины. Нелиберальная модель в религиозном типе толерантности опирается на метафизическую модель истины как данного в религиозном откровении и с позиций платоновского учения о «вечных идеях» является неизменной и абсолютной в своей сущности, оно имманентно содержится в коллективной полноте религиозной общности (Церкви) и не подвергается «осовремениванию». Толерантность в либеральной модели опирается на тезис о несовершенстве человеческого познания (позиция скептицизма) и во взаимной потребности людей в постижении общей истины. Нелиберальная модель опирается на тезис о достижимости познания абсолютной истины в акте веры, о сакральности коллективного опыта постижения абсолютной истины – Бога. В диалоге культур, где сталкиваются эти две модели, происходит герменевтический парадокс – интерпретация опыта и его понимания внутри данных моделей принципиально разные, диалектика целого и частей воспроизводится в разной логике. Для либеральной модели диалектика индуктивна, части (индивидуумы) всегда больше социального целого (недостижимой абсолютной истины), толерантность – вне границ «добра и зла», она «виртуальная добродетель». В нелиберальной модели – диалектика истины дедуктивна, связь частей (ипостасных личностей) и целого (Бога как морального абсолюта) возможна через трансцендентное действие благодати Бога свыше и имманентное различение добра и зла самим человеком. Либеральное мышление инклюзивно, оно принимает все различия, но как относительные, в том числе религиозные и моральные. Такой тотальный культурный плюрализм разрушительно действует на культурные идентичности (религиозные, моральные, национальные и др.), которые опираются на культурные абсолюты, неизменяемые константы бытия личности и общества. Поэтому нелиберальная модель толерантности интолерантна по отношению к либеральной идеологии, разрушающей ее мировоззренческую основу – эксклюзивисткое мышление (метафизический монизм), не допускающее религиозно - моральный плюрализм.

Примером одной такой дискуссии стало высказывание известного философа Гусейнова А. А., который попытался разоблачить эксклюзивизм и интолерантность Православия. Он привел на одном форуме по толерантности одну фразу, не точно цитируя ее: «В одном из современных богословских текстов я про­читал такую формулу: «Люби врагов своих, ненавидь вра­гов божьих и бей врагов отчизны». Первый вопрос, кото­рый возникает в связи с ней, состоит в следующем: «Как узнать и кто скажет нам, кто является врагом божьим и врагом отчизны?» Разве мало было случаев, когда врага­ми божьими и врагами отчизны объявляли совсем не тех, кого следовало бы? Допустим, у меня может быть свое, как мне кажется, вполне обоснованное мнение на этот счет. А что если кто-то другой также убежденно объявит врагом и отчизны и Бога уже меня самого? И еще один, не лишний в данной связи вопрос: разводя личных врагов и врагов Бога и отчизны, предлагая любить первых, не­навидеть и уничтожать вторых, не забываем ли мы о си­туации (для нравственно глубокого и последовательного человека вполне закономерной), когда враги Бога и отчиз­ны являются для индивида также вполне личными врага­ми?! Как же вести себя человеку в этом случае — любить ли врагов или ненавидеть и бороться с ними?! Приходит­ся признать, что Иисус Христос, заповедуя любить и про­щать врагов, не проводя между ними селекции по призна­ку того, являются ли они личными или общественными, не только формулировал более возвышенную нравствен­ность, но и делал это логически более корректно»⁵. Гусейнов А.А. показывает неадекватность современного Православия духу Христа, учившего «любви к врагам». Вскрывается как бы логическое противоречие - как совместить личных врагов и врагов Отечества, раз это невозможно, следовательно, стоит опираться только на секулярный дискурс толерантности, что врагов Божьих на земле нет, ибо это интолерантно, надо искать с ними общечеловеческий либеральный консенсус. Фактически, в контексте статьи автор сам невольно признает, что раз человечество не может подняться к этой высокой нравственной истине - любви к врагам, то пусть хотя бы терпит врагов в рамках толерантности – признает ценность различия со врагом как условие общего консенсуса. Поскольку, по мысли Гусейнов А.А. нет абсолютно точного человеческого авторитета «в координатах добра и зла», «нет таких знатоков или свя­тых и безупречных людей, кто мог бы это сделать. Отсю­да и проистекает стратегия толерантности, которая нацеливает на то, чтобы относиться не к принципу, а к ин­дивидам, несущим его, и к ним относиться таким обра­зом, чтобы принцип, даже если он для нас неприемлем, и в первую очередь тогда, когда он для нас неприемлем, не стал препятствием для взаимопонимания и сотрудни­чества с ними»⁵.

В отношении приведенной фразы существует, по крайней мере, два критических замечания от уважаемых православных богословов. Игумен Петр Мещеринов в отношении к этой цитате написал статью, суть которой в том, что у православного человека только один враг – грех, врагов надо любить, отвечать на зло добро, на ненависть – любовью, Образ Божий в человеке любить, а грех в себе и в другом – ненавидеть. Он пишет, что надо «предаться Богу и ответствовать на ненависть любовию, на коварство простотою, на злоумышления доброжелательством, на укоризны полезными советами, на обиды благотворениями, на проклятие молитвами. Вот истинное оружие против врага!»⁶. А фраза про «бей врагов» есть следствие нравственного упадка: «нынешний упадок церковного сознания характеризуется, в том числе и некоей боязнью правды, и даже больше - внесением лжи в Церковь». Истинная фраза, которая послужила основой для интерпретации у святителя Филарета, митрополита Московского звучит так: «Гнушайтесь убо врагами Божиими, поражайте врагов отечества, любите враги ваша»⁶. Слов о ненависти, здесь как видим, нет, но есть парадоксальная амбивалентность чувств – любовь к человеку и гнушение (непризнание) его нравственной деструкции за норму, возвышение врага в любви до нравственного его изменения и преображения. В другом случае, митрополит Антоний Сурожский на вопрос о данной фразе ответил: «Если мы рассматриваем грех как несчастье, как болезнь, конечно, надо любить грешника, как мы любим больного и ненавидим его болезнь. И этим, в сущности, исчерпывается мой ответ. Если человек заболел чем бы то нибыло, мы можем ненавидеть болезнь, мы можем раздираться душой о том, что человек стал жертвой такой болезни; но его мы не можем ненавидеть, даже если он виноват. Даже если болезнь – результат его распутства, все-таки человека жалко, потому что он не для того был создан и не к тому был призван. Что касается до ненависти к врагам Божиим и к врагам Церкви – это очень рискованная постановка вопроса. Рискованна она тем, что очень легко называть всех своих врагов врагами Церкви и врагами Божиими. В спорах и политических разногласиях так легко считать, что я на стороне Божией, а кто со мной не согласен – тот на другой стороне»⁷. Именно с такой «рискованной» фаталистической формулой выступает в современном мире исламский фанатизм – кто не с нами, тот против нас. Но такая постановка вопроса в классическом исламе абсолютно не допустима. В «вере принуждения нет» (Коран 2:256), а следовательно, насилие в религиозной сфере противоречит догмату о свободе человека как промыслу о нем Аллаха. Союз человека и Бога возможен только как свободный союз, насилие унижает промысел Аллаха и сакральность ценности спасения. О такой цивилизационной и нелиберальной специфике мусульманской модели толерантности говорится в монографии доктора философии Халеда Абу-л-Фадла «Место толерантности в исламе» (2002г.).⁸ Ряд отечественных исследователей толерантности также показывают культурно - цивилизационную специфику исламского восприятия терпимости ⁹. Возрастание роли концепта толерантности в межцивилизационных взаимодействиях и диалоге культур отмечает целый ряд авторов - Кондорович С. Н.¹⁰, Хлыщева Е. В.¹¹, Умарова З.Я.¹², Ефимова Д.В.¹³, Мчедлова М.М.¹⁴

В ближайшей перспективе диалога культур актуальным остается нахождение цивилизационного компромисса в балансе интересов между нелиберальными идеологиями незападных цивилизаций, отстаивающих идею групповых прав (эксклюзивистская толерантность) и идеологией глобализирующейся западной атлантической цивилизации, отстаивающей идею индивидуальных прав личности (инклюзивная толерантность). В нахождении цивилизационного консенсуса развития человечества обоим сторонам цивилизационного диалога необходимо будет пройти этапы от преодоления фобий в массовом сознании в отношении к друг другу, до выработки цивилизационной этики, способствующей деидеологизации «конфликта цивилизаций». Одной из категорий цивилизационной этики является концепт «толерантность». Исходя из такой цивилизационной диалогической перспективы, определим содержание данного термина.

Цивилизационная толерантность – это гуманистическая категория отражающая высокий уровень культуры коммуникации в обществе в межцивилизационных взаимодействиях. С позиций метафизического подхода, на духовном уровне культура цивилизационной толерантности выражается в понятии – долготерпение, благотерпение, когда ради высших смыслов (единство с Богом, совершенства в благе) человек отвечает добром на зло, исполняет заповедь «любви к врагам», терпит страдания, неблагоприятные обстоятельства, чтобы предотвратить скатывание социальных отношений в конфликт. Понятие «терпимость» действует на социальном уровне духовно-душевных отношений, когда категория блага становится только социальным общегражданским понятием. Терпимость выражается в социальной эмпатии, ради сохранения социального мира и благополучия. На душевном экзистенциальном уровне культуры коммуникации активизируются личностные потенциалы толерантности – терпение, принятие и сосуществование с ближним, отличным не только по социальным, но и по личностным конструктам мышления и поведения. При психологической фрустрации, при столкновении с неприятным в межличностных отношениях, толерантная личность стремится к сохранению душевного психологического комфорта за счет инклюзивных установок мышления и поведения, развитие своего адаптационного потенциала. На душевно-телесном уровне, связанном с психофизиологией, брезгливость и неприятие преодолевается – терпеливостью, набором поведенческих стереотипов, связанных с контролем темперамента, аффектов, бессознательных социопсихологических установок в отношении к неприятному в межличностных отношениях. На телесном личностном уровне реализуется понятие «выносливости», связанная с психофизиологическими параметрами личности, преодолевается внешние физические раздражители и повышенная нагрузка, при сохранении самообладания и эффективности выполнения возложенных задач в процессе коммуникации.

Таким образом, такое многоуровневое концептуальное прочтение категории «толерантность» позволит сохранить как либеральным, так и нелиберальным дискурсам в диалоге общие границы «толерантного и интолерантного», проводя их по линии сакрального (высокая мировая культура, категории цивилизационной этики, права и свободы личностные и коллективные) и профанного (конструкты массовой культуры). Такое возвышение цивилизационного диалога до сакральной общечеловеческой цивилизационной культуры и этики – глобальная перспектива выживания человечества, преодоление духовной деградации, коммуникативного атомизма, дезадаптации человека в мире. При всей идеологической и теоретической непримиримости либеральной идеологии глобализма и нелиберальных цивилизационных идеологий – будущее человечества зависит от нахождения мирного варианта развития многополярного мира, в котором будет место разным культурно-цивилизационным системам. Конфликтная модель их отношений в силу усиления глобальных вызовов выживания всему человечеству должна смениться консенсуальной моделью, на основе цивилизационной толерантности, на принципах: диалогического сотрудничества, а не системного информационного противоборства; равенства, а не иерархии и доминирования; взаимопонимания, а не отчужденного признания различия.

Российский цивилизационный опыт совмещения двух практик в идеологии и культуре общества культуры толерантности является ценным вкладом и примером для всего мирового сообщества.

Примечания

1. Малахова О.В. Философия толерантности в контексте межконфессионального диалога. Среднерусский вестник общественных наук. 2010. № 4. С. 14.

2. Декларация принципов терпимости. Принята резолюцией 5.61 Генеральной конференции ЮНЕСКО от 16 ноября 1995 года. [Электронный ресурс]. – Режим доступа http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/declarations/toleranc.shtml

3. Лившиц, Р.Л. Толерантность без нимба //Человек в системе социальных и культурных взаимодействий : Сб. матер. междунар. науч.-практ. конф. – Биробиджан, 2008. С. 143.

4.Гараджа Н. Толерантность: принцип тоталитарного плюрализма. Русский журнал. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.russ.ru/pole/Tolerantnost-princip-totalitarnogo-plyuralizma.

5. Гусейнов А. А. Толерантность и диалог культур// Диалог культур и партнерство цивилизаций: материалы IX Международных Лихачевских научных чтений, 14–15 мая 2009 г. СПб.: Изд-во СПбГУП, 2009. С. 67.

6. Игумен Петр (Мещеринов) «Беседы о вере и Церкви». М. Даниловский благовестник, 2004. С.69.

7. Митрополит Антоний Сурожский «У нас  есть  что   сказать  о  человеке», журнал «Златоуст», 1992, № 1. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.mitras.ru/sretenie/sret_chel.htm.

8. Abou El Fadl К. The Place of Tolerance in Islam. Boston, 2002.

10. Кондорович С. Н. Философия толерантности в диалоге евразийских культур // Вестник Библиотечной Ассамблеи Евразии, 2005. - N 2. - С. 34-37.

11. Хлыщева Е. В. Проблема толерантности в диалоге культур / Е. В. Хлыщева // Философские науки, 2008. - N 4. - С. 46-57.

12. Умарова З.Я. Философские проблемы толерантного сознания. Автореф. дисс. к.ф.н., Махачкала, 2006. С.24.

13. Ефимова Д.В. Толерантность как социокультурный феномен сохранения современной цивилизации во всей её полифонии. Сборник конференций НИЦ «Социосфера», №7, 2010, с.124-127. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: vedecko vydavatelske centrum sociosfera-cz s.r.o.

1