Оренбургская епархия в условиях революции и Советской власти (1917 – 1939)

Творческое объединение «Вестники Оренбуржья»,

руководитель Мишучков А.А.

Уважаемые ребята!

 На этом занятии вы узнаете о гонениях на священнослужителей в годы революции и гражданской войны; о компании государства по изъятию церковных ценностей (1921-1922); о церковном расколе (1922–1928 гг.); о Бузулукском и Бугурусланском викариатствах; о массовом закрытии храмов и репрессиях против священнослужителей.

Будьте внимательны, в конце занятия вам предстоит ответить на ряд вопросов!

Оренбургская епархия в условиях революции и Советской власти (1917 – 1939)

Отречение императора Николая II

Официальное сообщение об отречении императора Николая II было получено и обнародовано в Оренбурге 3 марта 1917 г. В этот же день епископ Оренбургский и Тургайский Мефодий распорядился объявить всем причтам городских церквей о возношении на ектеньях и в молебствовании вместо Царствующего Дома «Богохранимой Державы Российской». 5 марта было распространено воззвание Мефодия о признании Временного правительства законной властью, подчинение которому не является нарушением присяги. Новому обер-прокурору Синода В. Н. Львову была направлена приветственная телеграмма.

На фоне начавшегося процесса отстранения от руководства епархиями и приходами сторонников монархии, духовенство г. Оренбурга направило В. Н. Львову телеграмму, где просило оставить епископа Мефодия «как идущего навстречу обновлению церковной жизни».

В конце апреля 1917 г. в г. Оренбурге состоялся съезд клира и мирян, на котором также была высказана поддержка Временному правительству и проводимой им политике, а также было высказано мнение о недопустимости двоевластия.

Не осталось духовенство в стороне и от участия в избирательном процессе. В начале июня 1917 г. собрание духовенства г. Оренбурга приняло решение участвовать в выборах в Городскую Думу и войти с этой целью в блок с партией народной свободы. Но поскольку его кандидаты не были включены в первую часть списка партии кадетов и фактически лишились перспектив попасть в Думу, то уже через месяц, на самих выборах духовенство призвало голосовать за список беспартийной прогрессивно-деловой группы¹.

В начале августа 1917 г. епископ Мефодий принял участие в первом после революции Поместном Соборе Православной Российской Церкви, где выступил с докладом по вопросу о богослужебном языке.

Приход к власти большевиков был встречен духовенством негативно. В ноябре 1917 г. Оренбургская духовная консистория высказалась за поддержку курса Войскового правительства Оренбургского казачьего войска. Протоиерей войскового собора И. Чернавский в декабре 1917 г. выразил его атаману А. И. Дутову благодарность. Таким образом, большая часть церковнослужителей в той или иной степени приняла сторону антибольшевистских сил. Епископ Мефодий на этот раз не торопился с высказыванием своей позиции. Только 2 января 1918 г., когда в кафедральном соборе г. Оренбурга состоялось отпевание погибших офицера и юнкера, Мефодий впервые выступил с речью, в которой обозначились его политические симпатии белому движению.

После того, как 18 января 1918 г. в г. Оренбург вошли красногвардейские части, начались аресты и грабежи, в том числе церковных ценностей. В частности, возмущёнными местными жителями Оренбурга были задержаны семь красногвардейцев, которые проникли в монастырскую церковь и сбрасывали иконы. Новая власть реквизировала здания ряда церковных учебных заведений: Оренбургского епархиального женского училища (16 мая) и духовной семинарии (28 мая).

Декрет СНК «Об отделении церкви от государства и школы от церкви»

23 января 1918 г. СНК был принят Декрет «Об отделении церкви от государства и школы от церкви». Провозглашая свободу совести и право каждого гражданина исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, этот декрет в отношении школы гласил: «Школа отделяется от церкви. Преподавание религиозных вероучений во всех государственных и общественных, а также частных учебных заведениях, где преподаются общеобразовательные предметы, не допускается. Граждане могут обучать и обучаться религии частным образом»². 18 февраля 1918 г. Государственная комиссия по просвещению вынесла постановление «О советской школе», которым запрещалось преподавание религиозных вероучений во всех государственных, а также частных учебных заведениях, состоящих в ведении Народного комиссариата по просвещению.

Детализации отдельных положений этих нормативных актов было посвящено постановление Народного комиссариата юстиции от 24 августа 1918 г. «О порядке проведения в жизнь Декрета «Об отделении церкви от государства»»³ , в соответствии с которым все здания духовных учебных заведений и церковно-приходских школ объявлялись народным достоянием и переходили в распоряжение местных Советов.

Исходя из указанных положений, в марте 1918 г. в школах Оренбургской губернии была прекращена выплата жалования законоучителям, благодаря чему их должности были фактически упразднены. Из школ выносились иконы, изучение религиозной догматики заменялось изучением теории социализма, программ и задач советской власти⁴. Всё церковное имущество объявлялось национализированным, религиозные общества лишены права юридических лиц. Были закрыты все благотворительные общества и культурно-просветительские организации, действующие в интересах религиозных организаций.

Гонения на священнослужителей

Развернувшееся в стране политическое противостояние не могло обойти стороной и православное духовенство. 20 января 1918 г. был задержан и епископ Оренбургский и Тургайский Мефодий (Герасимов), который подозревался в сочувствии атаману Дутову и обвинялся в проведении отпевания погибших в боях под Оренбургом дутовцев. Кроме того, Мефодию предъявили обвинение в том, что он в своей проповеди, произнесённой в бараках беженцев, называл большевиков «бандой» и дал свою карету Дутову. Допрос производился в вагоне поезда на железнодорожном вокзале. Соглашаясь с проведением процедуры отпевания, епископ указал на то, что отпевал не дутовцев, а жертв Гражданской войны вообще и выступает против братоубийства. В результате он был освобождён. Более того, уже при новой власти, к Пасхе 1918 г., указом Патриарха Тихона он был возведён в сан архиепископа.

С началом Гражданской войны сообщение Оренбургской епархии с высшим церковным управлением было прервано. С приближением военных действий многие священники из г. Оренбурга, сёл и казачьих станиц губернии были вынуждены покинуть свои приходы. Из тех, кто остался, многие пострадали от Красной Армии. Кустанайский епископ Дионисий (Прозоровский) в своём докладе Патриарху Тихону о положении дел в Оренбургской епархии сообщает о том, что в январе 1918 г., при первом нашествии советских войск, были убиты два сельских священника и ещё два сельских священника умертвлены во время второго нашествия Красной Армии. Но скорее всего епископ Дионисий, являвшийся в этот период викарием Оренбургской епархии, мог не иметь полных сведений о количестве погибших священнослужителей⁵. Современные исследователи дают гораздо большие цифры. Так, челябинский исследователь И. В. Нарский приводит данные о том, что в Оренбургской епархии были убиты 15 священников⁶. Эту же цифру указывает и А. В. Ганин, который также добавляет, что не менее 60 священников пострадало в ходе военных действий⁷. Известно, что в Оренбургской губернии в с.Преображенка красными был расстрелян протоиерей Михаил Прибытков (канонизирован как священномученик в 2000 г.).

В станице Еткульской, расположенной под Челябинском и относящейся в тот период в Оренбургской епархии⁸, отрядом мичмана С. Д. Павлова были расстреляны станичный атаман и священник за то, что они созывали казаков набатом. В Верхнеуральске 21 мая был расстрелян священник Никольской церкви, видный общественный деятель, протоиерей М. Д. Громогласов и священник села Янгиз Деревянкин. В губернии было разорено 8 храмов.

9 июня 1918г. расстрелян протоиерей Михаил Громогласов, настоятель Свято-Никольского собора в г.Верхнеуральске⁹.

Из записок протоиерея Михаила Громогласова «В большевистском застенке»¹⁰:

«Опять началась для меня горькая тюремная жизнь. Вставали в 5 ч(асов). Я зажигал свечу перед иконой и совершал утром и вечером общую молитву. К молитвам прибавлял чтение псалмов, евангелия или акафистов. Из библиотеки тюрьмы. Я секретно достал толковое евангелие, книги Дьяченко, поучения и читал заключенным со мною в камере. Но это не нравилось администрации, пришлось прекратить и книги читались молча. Понятно заключённые были довольны книгами, особенно моими утещениями. Просили мы разрешения поговеть на страстной седьмице, но получили отказ. Весьма часто нас посылали на работу. От потери крови от раны и весьма скудной пищи я весьма ослабел и некоторые физические работы были для меня очень тяжелы. Заставляли таскать ящики со снарядами, чистить конюшни, перебирать и таскать картофель и т.п. Однажды один большевик посылал меня чистить даже ватерклозет. При работах большевики часто издевались надо мною, говоря: «Поп пришел обедню служить», «аллилуйя» и добавлялись скверные слова. Впрочем некоторые служащие в тюрьме относились ко мне с сожалением, даже один татарин плакал о мне и старался освобождать меня от работ. Плакали многие горожане, видя меня идущего по городу на работы под конвоем большевиков. Но оставаться одному целый день в камере без дела не лучше, чем быть на работе. Так прошли ещё две недели. Наступила страстная седьмица. С большим трудом разрешили отслужить в великий четверг стояние и в субботу утреню. В эти дни заключённых в одиночные камеры не выпускали к богослужениям и они слыша слова молитвы и песнопений горько плакали и молились. Нужно отметить, что в новой тюрьме устроено прекрасное помещение для церкви. Не задолго до своего заключения, я изыскал средства 6000 руб. на устройство прекрасного иконостаса и утвари. Все эти жертвователи были заключены со мною в тюрьму, мужественно перенося страдания. Особенно тяжело было мне в Великую субботу лишиться служения любимой литургии. Вместо литургии я с заключёнными в камере читал 118 псалом, акафисты, покаянный канон и тем доставлял утешение. Петь не позволяли. Приближалась Пасха. Поздно вечером в великую субботу всех нас контрибутантов из общих камер перевели в одиночные, разместив в каждую по 2 и по 3 человека. Эти камеры не более 2 квадр(атных) саж(еней), тёмные. Не дали ни матраца, ни какой подушки, и постилки. Пришлось две недели спать на голом асфальтовом полу, в одежде и в сапогах, положивши в голову два веника. Все съестные припасы, присланные из домов, отобрали. Служить позволили только в первый день. По моей просьбе диакон Собора принёс антиминс и я решился отслужить в неосвященном храме первую литургию на Пасху. Из заключённых составился хор и мы радостно отслужили утреню и литургию. В конце литургии я говорил поучение о том, что, несмотря на радостный праздник некоторые из христиан остаются унылыми и печальными. Печальна вдова с оставшимися сиротами, печальны знатные, лишившие места. Но никому так не тяжело, как нам, заключённым . узникам. Всякое горе бывает вдвое легче, радость много приятнее, если оные могут быть разделены с другими. Но мы лишены сведений и общений с нашими близкими и родными. Мы можем облегчить свою скорбь по слову псалмопевца: «омочу постель слезами», да и этой постели нам не дали…

При этих словах, все бывшие в церкви рыдали и теперь я не могу вспомнить этот горький плач без слёз. По окончании литургии пришёл в камеру к двум узникам, пропели «Христос Воскресе» и разговелись чёрным хлебом с водой. В течение двух недель ничего не давали, кроме 1 фунта чёрного хлеба в день. Корки хлеба были столь тверды, что я поломал два зуба. Кроме голода терпели холод, особенно не давали покоя вши. Тяжелое впечатление производили на нас постоянные расстрелы около тюрьмы. В первый день Пасхи были расстреляны 6 человек, на 4-й и 6-й день два офицера. Всего в пасхальную неделю расстреляли 12 человек. Но, несмотря на все страдания, при выпусках на двор и в коридорах, а также и в камерах, я никогда не видел плачущими и унылыми.. Плакали только на молитве, или ,когда уводили заключённых на расстрел. В течение 2-х месяцев расстреляли 30 человек.. Сознание невинности страданий, вера в правосудие и промысел Божий всех нас подкрепляла и ободряла. Некоторые заключённые замечательно спокойно шли на расстрел и умирали, как говорят, сложивши руки для крестного знамения. Кроме меня в числе арестованных был ещё священник о. Аманацкий. Он пробыл в тюрьме неделю и пострадал много. Его били, трепали за волосы, вставляли ствол ружья в рот, заставляли рыть окопы. В конце концов описали имущество, выгнали из квартиры и постановили лишить сана. И тут главным виновником - были враги - свои, домашние (как говорят, диакон). Сына моего Сергея без всякой вины арестовали и продержали в тюрьме две недели. Имущество сына моего Владимира, священника Наваринского посёлка, всё разграбили. С брата о. Николая большевики взяли 2 500 руб(лей), предварительно продержавши его в холодной бане и в одном белье целый день и ночь. Нужно заметить, большевики налагали контрибуции невозможные. На весь город было наложено 12 миллионов, в том числе с жен(ского) монастыря 500 000 руб.»

В конце января 1918г. настоятель Казанско-Богородицкой церкви села Петропавловского (ныне Башкорстан) иерей Иоанн Болдырев был убит, заколотый штыками красноармейцами. Из воспоминаний очевидицы событий Макрушиной: «...Примерно в 1917 или 1918г. приехали якобы из района уполномоченные, сказали ему: «Собирайся». Он одел черный тулуп, — посадили его в сани и увезли. А наутро деревенские нашли его, заколотого штыком, тулупа на нем уже не было... Похоронили батюшку против Красного Яра, по ту сторону р.Белой, к деревне Иштуганово. Там и сейчас есть холм, где он похоронен в д.Иштуганово, холм против Красного Яра. Местные жители похоронили батюшку на месте казни, поставили крест» ¹¹.

Священник Иоанн Петрович Болдырев (1876 -1918 гг.) родился в г. Оренбурге, закончил Оренбургскую духовную семинарию, служил в селах Анатольевка, Ивановка, Марьевка Оренбургского уезда.

Необходимо отметить, что в настоящем западная территория современной Оренбургской области, в тот период относились к Самарской губернии. В ноябре 1918г. мученическую смерть приняли священник Николай Орлов и его сын Александр (оканчивал Самарскую духовную семинарию) в селе Логачевка (ныне Тоцкий район Оренбургской области). Настоятель храма вмч. Георгия Победоносца отец Николай Орлов (1868 – 1918гг.) с супругой Капитолиной Евграфовной. Всего у них было пять детей.

Священника с сыном расстреляли на окраине села, после двух недель пыток в соседнем селе Егорьевка. Пешком, привязанные к телеге, отец и сын были доставлены к месту казни рядом со своим селом Логачевка. Помолившись и простив своих убийц, они мужественно ожидали казни. После трех выстрелов, отец и сын продолжали стоять и их зарубил шашкой командир расстрельной команды¹². Жена священника Капитолина добилась перезахоронить мужа и сына на кладбище, где был поставлен крест над мучениками. На месте казни в настоящее время также местные жители поставили крест и проводят ежегодный крестный ход к этому месту.

3 июля 1918 г. в г. Оренбург снова вступили белые части. Выступая в кафедральном соборе, архиепископ Мефодий обратился с приветственным словом к «освободителям» и дал обличительную гневную проповедь «кровавой власти» большевиков. Здесь же он в очередной раз подчеркнул необходимость национального примирения. Эта проповедь была перепечатана и разослана по всем приходам епархии.

В сентябре архиепископ Мефодий приветствовал телеграммой начавшее свою работу Государственное совещание. 3-й Чрезвычайный Круг Оренбургского казачьего войска, собравшийся 18 сентября, по традиции открылся молебном в кафедральном соборе. Мефодий выступил с приветствием перед делегатами Круга, выразив надежду, что оренбургское казачество не сложит оружия в борьбе за возрождение Родины.

В конце сентября Мефодий выехал из Оренбурга и в течение трёх месяцев проживал в Челябинске, Томске и Омске, где принимал участие в работе Сибирского Церковного Собора. 28 декабря 1918 г. Мефодий неожиданно прибыл в Оренбург, но уже через день, не оставив никаких распоряжений выехал из города вместе с кафедральным протоиреем, ключарем и епархиальным миссионером сначала в Орск, потом в Челябинск и далее с отступающей белой армией Колчака в Сибирь.

Руководить Оренбургской епархией, не имя на то формальных полномочий, остался оренбургский викарий, епископ Кустанайский Дионисий. По согласованию с Епархиальным Советом из числа диаконов им были рукоположены около 15 священников, которые заменили бежавших при подходе Красной Армии.

Занимаемые красными войсками сёла старались традиционными способами демонстрировать свою лояльность. Жители станицы Павловской, например, в январе 1919 г. встречали красноармейцев хлебом-солью и колокольным звоном. Станичники, несмотря на мороз, стояли без шапок с иконами и хоругвями.

22 января 1919 г. красные войска снова вошли в г. Оренбург. Советская власть утвердилась в городе окончательно. Выстраивание государственно-церковных отношений в дальнейшем осуществлялось на основе документов, принятых центральным руководством уже в первые месяцы советской власти.

1 марта 1920 г. на Оренбургскую кафедру, оставшуюся без главы после эмиграции архиепископа Мефодия, Патриарх Тихон хиротонисал епископа Аристарха (в миру Александра Фёдоровича Николаевского) (1867–1937/1938), которому пришлось работать в условиях нарастающего давления атеистических советских властей на церковные структуры и конфискации их имущества.

Компания по изъятию церковных ценностей (1921 – 1922)

Летом 1921 г. страну поразил страшный голод, причиной которого стали засуха и ослабление экономической мощи крестьянских хозяйств вследствие мировой войны, революции и гражданской войны. Одной из первоочередных задач советского правительства по борьбе с голодом и его последствиями стало увеличение импорта продовольствия из-за рубежа. Но на это требовались финансовые ресурсы, которых катастрофически не хватало. Вследствие этого 23 февраля 1922 г. был принят декрет ВЦИК «О порядке изъятия церковных ценностей, находящихся в пользовании групп верующих». Местным советам предписывалось в месячный срок изъять из церковного имущества, переданного в пользование групп верующих всех религий по описям и догово­рам, те драгоценные предметы из золота, серебра и камней, изъятие которых не может существенно затронуть сам культ. Разумеется, на местах этот декрет зачастую толковали произвольно и оговоренное в декрете ограничение для изымаемых ценностей не всегда соблюдалось. Подготовка к реализации декрета началась в марте–апреле 1922 г. с проведения беспартийных конференций в поддержку изъятия церковных ценностей. О необходимости проведения декрета в жизнь упоминалось в резолюциях беспартийной конференции женщин (5 марта), беспартийной рабочей конференции Красного городка (19 марта), беспартийных конференций граждан 1-го и 3-го районов г. Оренбурга (23 апреля)¹³.

Особенно важно губернским органам власти было заручится поддержкой в вопросе изъятия церковных ценностей со стороны Оренбургского и Тургайского епископа Аристарха (Николаевского). В начале апреля 1922 г. он был приглашён на заседание Президиума Губисполкома, где он выразил своё согласие с необходимостью изъятия церковного имущества для помощи голодающим. Это решение было подтверждено и на совещании духовенства, которое состоялось по инициативе епископа Аристарха 5 апреля 1922 г. На совещании присутствовали 60 представителей от православных приходов (по 3 человека от прихода). Они приняли решение: «Для спасения голодающих добровольно, охотно отдать из церквей города Оренбурга и уездов всей епархии всё золото, серебро, камни и др. драгоценности, изъятие коих не может существенно затронуть интересы Православной Церкви, а также оскорбить религиозные чувств верующих или нарушить отправление богослужений»¹⁴. Здесь же было выдвинуто требование исключить из списков на изъятие церковные предметы, освящённые и бывшие в употреблении при совершении Св. Евхаристии. Во избежание смут и волнений участники совещания просили также воздержания от изъятия риз особо чтимых икон.

После празднования Пасхи (16 апреля 1922 г.) епископ Аристарх был снова приглашён в Губисполком и повторно подтвердил свою позицию по вопросу изъятия церковных ценностей. В местных газетах «Завод и пашня» и «Степная правда» было опубликовано воззвание, в котором епископ призывал добровольно отдавать из церквей всё, что возможно.

Для координации деятельности по реквизиции была образована Оренбургская губернская комиссия по изъятию церковных ценностей, председателем которой стал член Губисполкома Е. Кравцов. В уездах были созданы соответствующие подкомиссии. При подготовке к изъятию местные власти потребовали предоставления описей церковного имущества до 1917 г., а также за 1918–1920 годы.

Сама процедура изъятия в г. Оренбурге началась в начале мая 1922 г. Одной из первых она была проведена в Казанском кафедральном соборе, где было реквизировано 99 предметов общим весом 6 пудов 2 фунта 11 золотников (99 кг 152 г), а чистого веса серебра – 142 фунта 32 золотника (58 кг 285 г), включая сомнительные. В числе прочего были изъяты дарохранительница, 7 серебряных крестов, 6 звездиц, 5 дискосов, 2 серебряных кадила, лампада, ризы с 16 икон с серебряной эмалью (2 с камнями), 2 Евангелия с камнями и 3 Евангелия с серебряной эмалью, 3 митры с серебряными обручами и камнями и ещё 3 митры без обручей, но с жемчугом и камнями, риза жемчужная с камнями, 6 ковшей, 9 тарелок, серебряный подсвечник, чаша, кувшин и пр.¹⁵.

В ходе изъятия ценностей в Троицкой церкви г. Оренбурга было реквизировано в общей сложности 89 предметов, в том числе предметы, необходимые для совершения культа: кадила (4 шт.), лампадки (3 шт.), кресты (8 шт.), хоругви (2 шт.), дарохранительница (1 шт.), тарелки (1 шт.), с икон были сняты ризы (41 шт.). Общий вес изъятых предметов составил 12 пудов 25 фунтов 71 золотник (207 кг 112 г). Также в г. Оренбурге из Воскресенской церкви было изъято 5 пудов 26 фунтов 33 золотника серебра (92 кг 693 г), из Покровской церкви – 9 пудов 2 фунта 62 золот­ника серебра (148 кг 512 г)¹⁶, из Успенского женского монастыря – 1 пуд 18 фунтов 47 золотников серебра (23 кг 952 г), из Кладбищенской церкви – 26 фунтов 23 золотника серебра (10 кг 787 г), из Георгиевской церкви – 37 фунтов 63 золотника серебра (15 кг 420 г), из Петропавловской церкви – 5 пудов 26 фунтов 39 золотников серебра (92 кг 718 г), из Троицкой церкви – 505 фунтов 76 золотников серебра (207 кг 121 г) с некоторой примесью меди. Всего в г. Оренбурге церковных ценностей было изъято – 79 пудов 36 фунтов 68 золотников (1 т 309 кг 131 г)¹⁷.

Взвешивание изъятых церковных ценностей

В середине мая 1922 г., после завершения кампании в Оренбурге, началось изъятие по всей губернии. Губернской комиссией в уездные исполкомы была направлена инструкция, в которой подробно регламентировались правила изъятия церковных ценностей. В частности, начать процесс изъятия рекомендовалось с самого «сознательного» села. Изъятию подлежали только вещи из золота и серебра, платины и драгоценных камней. Допускалась замена изымаемых вещей. Кроме того, при изъятии необходимо было оставлять по одному экземпляру всех вещей, необходимых для совершения богослужений. В инструкции также подробно регламентировался порядок создания волостных и сельских комиссий, порядок передачи ценностей в районную или губернскую комиссию, которые осуществляли передачу ценностей в банки или места хранения.

В первой половине июня осуществлялось изъятие церковных ценностей в г. Орске. Губкомисия рекомендовала начать его с соборной церкви и других городских церквей, после чего распространить эту процедуру на весь уезд. Изъятие в Спасо-Преображенском храме г. Орска состоялось 10 июня 1922 г.

В Оренбургском уезде к августу 1922 г. было изъято 33 фунта серебра, 4 пуда меди и 2 золотых по 5 рублей каждый.

В Исаево-Дедовском районе было изъято церковных ценностей на 10 пудов 8 фунтов 38 золотников. Общая сумма изъятого имущества составила 383270 рублей. В церквях района были изъяты следующие предметы из серебра: 24 дарохранительницы, 1 мироносица, 2 крестильных ящика, 12 дароносиц, 33 ковша, 63 настольных (напрестольных) креста, 37 звездиц, 36 лжиц, 86 тарелочек, 89 дискосов, 83 целых чаши, чаш сломанных 2, чаш без подстановок 5 и пр. Взамен некоторых церковных вещей членами религиозных общин вносились монеты, награды, банковое и разменное серебро.

Только по уездам церковных ценностей изъято на 38 пудов 18 фунтов 50 золотников (630 кг 62 г). Помимо этого были изъяты без учёта веса 7 митр и 10 риз с икон вышитых на материи¹⁸.

В отдельных случаях в храмах не оказывалось описей имущества, что затрудняло работу комиссий. В некоторых случаях комиссии сообщали о том, что ценностей, подлежащих изъятию без ущерба для богослужения, обнаружено не было. Об этом, например, говорится в отчёте Ново-Николаевского волостного исполкома Орского уезда.

Изъятие церковных ценностей в губернии было завершено к сентябрю 1922 г., но оформление его результатов затянулось до конца года. Всего в Оренбургской губернии были изъяты церковные ценности на 74 пуда 33 золотника серебра (1 т 212 кг 335 г), 3,5 фунта золота (1 кг 433 г) и на 1000 рублей по курсу довоенного времени бриллиантов¹⁹.

Изъятые церковные ценности

В целом кампания по изъятию церковных ценностей прошла спокойно. В немалой степени этому способствовала позиция епископа Аристарха, который проявил полную лояльность к действиям властей. Это позволило ему, а также другим представителям духовенства длительное время оставаться во главе Оренбургской епархии в условиях церковного раскола.

Церковный раскол (1922 – 1928 гг.)

Параллельно с кампанией по изъятию церковных ценностей шёл процесс церковного раскола, инициированный и активно поддерживаемый атеистической советской властью для подрыва уже не материальной, а организационной основы РПЦ как её главного идеологического конкурента внутри страны. Формально он начался после того, как 18 мая 1922 г. группа обновленческого духовенства зарегистрировала в органах государственной власти Высшее Церковное Управление (ВЦУ). Эта раскольническая группа, объявившая себя единственной каноничной церковной властью, получила название «Живая Церковь». От имени новой организации было объявлено о временной передаче ВЦУ канцелярии заключённого под домашний арест Патриарха Тихона.

Учредительное собрание «Живой Церкви» состоялось уже 29 мая 1922 г. На нём было принято решение о создании института уполномоченных ВЦУ, действующих при епархиальных управлениях. Их основной задачей было склонить на сторону обновленчества духовенство и мирян на местах.

Ещё 27 мая 1922 г. в газете «Степная правда» было опубликовано воззвание группы прогрессивного духовенства и мирян «К православным христианам Оренбургского края», подписанное священниками Николаем Рачинским и Дмитрием Усиевичем, диаконом Алексием Шевченко, псаломщиком Иваном Кузнецовым и гражданином Сергеем Рачинским. В воззвании объявлялось о создании в Оренбурге временного комитета духовенства и мирян, который объявлял полномочия существующего при епископе местного церковного управления утратившими свою силу и брал на себя все административные функции по управлению епархией. Священник Н. Рачинский впоследствии стал уполномоченным ВЦУ в Оренбургской епархии.

18 июня 1922 г. временным комитетом духовенства и мирян было опубликовано схожее обращение «К сельскому духовенству и мирянам Оренбургского края»²⁰.

В свою очередь в начале июня 1922 г. епископ Аристарх выступил с собственным воззванием, в котором он охарактеризовал сложившуюся ситуацию как опасную появлением соблазнов, раскола и разрухи в церковном управлении. Епископ указывал на недопустимость каких-либо выступлений и посягательств на епископскую власть.

Епархиальный съезд, который состоялся в Оренбурге в августе 1922 г., в целом поддержал легитимного епископа. Священник Никольской Форштадтской церкви Оренбурга Александр Седых выступил с речью о непризнании ВЦУ и неправомерности захвата Епархиального Управления Оренбургской группой «Живой церкви». После съезда А. Седых получил от ВЦУ указ об увольнении, но не подчинился ему, полагая незаконным.

Священник Александр Петрович Седых (1884- после окончания в 1914г. двухгодичных Оренбургских пастырско-миссионерских курсов был рукоположен в священники в г.Кустанай. В 1919г. находился в концлагере «за агитацию против Соввласти». С 1920г. священник в Никольской церкви в Оренбурге.

Из донесения Оренбургского ГПУ о собрании духовенства в июле-августе 1922 г. : «. . . Слово берет о. Александр Седых. Он со страшной яростью обрушивается на ВЦУ и старается доказать, что ВЦУ никак нельзя признать, потому что оно, по его мнению, просто захватило церковную власть, принудив Патриарха Тихона самоустраниться. Далее Седых предлагает собранию "не читать программы «Живая Церковь», т. к. эта программа для прогрессивного духовенства неприемлема». «Я, — начинает говорить Седых, — знаю, что меня и всех, кто несочувственно относится к группе «Живая Церковь», называют контрреволюционерами, но я этого не боюсь, а знаю, что члены группы «Живая Церковь» меня не любят за то, что я говорю им правду в глаза, разоблачаю их незаконные действия по отношению к верующим мирянам и указываю на неканонические дела по отношению к Церкви Христовой. Я им прямо говорю, что они служат сатанинскому духу, а не Духу Христову. За веру Христову, за учение апостолов и учение святых отцов я всегда буду бороться и готов на всякую жертву».

В 1923 г. он овдовел. В 1928гг. служил в Георгиевской церкви г.Оренбурга. В 1928г. принял в Оренбурге монашество с именем Алексий и возведен в сан архимандрита.

22 июля 1930г. по групповому «делу православных священников и мирян г.Оренбурга» был осужден. Из обвинения: «Являясь приверженцем монархического строя, систематически выступает против всех мероприятий Соввласти путем распространения а/с агитации, особенно среди религиозной части населения г.Оренбурга... За последние годы снова повел антисоветскую пропаганду и агитацию, скрывая ее под видом религиозных бесед. Стал распространять и насаждать тайное монашество и ненависть ко всему советскому...»²¹. Отбыл три года свирских лагерей. 3 декабря 1937г. осужден к расстрелу Тройкой УНКВД по Башкирской АССР по ст..58–10,58–11 УК РСФСР как «организатор контрреволюционных повстанческих групп церковников». Расстрелян 4 февраля 1938г. в г.Уфе на Сергиевском кладбище в безвестной братской могиле.

Таким образом, к сентябрю 1922 г. в Оренбургской епархии окончательно сложилось двоевластие. Управленческие функции находились в руках представителей группы «Живой Церкви» в Епархиальном Управлении, а сохраняющий свои полномочия епископ Аристарх был вынужден с этим мириться, соглашаясь со своей формальной ролью в новом Епархиальном Управлении. Стремясь избежать конфронтации, оренбургский архиерей признал ВЦУ законным органом высшей церковной власти и запретил поминовение за богослужением имени Святейшего Патриарха. В то же время он дистанцировался от деятельности уполномоченного ВЦУ в Оренбургской епархии, уклонялся и от исполнения указов ВЦУ о запрещении священников, выступавших против обновленцев. Это позволяло епископу Аристарху оставаться признанным всеми приходами в качестве каноничного архиерея и не допустить на некоторое время организационного размежевания староцерковников и обновленцев. Оренбургское духовенство, выступая за проведение широких церковных реформ, в то же самое время высказывалось против преследования Патриарха, против крайностей «Живой Церкви» и института уполномоченных ВЦУ²².

В августе 1922 г., в Москве прошёл съезд «Живой церкви», положивший начало процессу дробления обновленческого течения. Часть делегатов съезда во главе с «митрополитом» Антонином не согласилась с антиканоничными требованиями о женатом епископате, второбрачии духовенства и создала собственную группу «Союз церковного возрождения». Делегаты от оренбургского духовенства протоирей Кононов и мирянин Фролов встали на сторону Антонина. 1 октября 1922 г. в Преображенской церкви г. Оренбурга состоялось собрание духовенства и мирян, на котором был утверждён новый состав епархиального управления, из которого были выведены представители «Живой церкви» и включены сторонники «Союза церковного возрождения»: священники Урбанский, Правдухин, Махаев и Марсов и миряне Клиентов, Коченовский, Фролов и Сырнов. При этом, несмотря на имеющиеся компрометирующие факты, епископ Аристарх был временно оставлен на своей должности.

Необходимость сохранения единства обновленческого движения привела к тому, что 16 октября произошла реорганизация ВЦУ, в состав которого вошли представители основных его групп: «Живой Церкви», «Союз общин Древлеапостольской Церкви» и «Союз церковного возрождения».

В январе 1923 г. в Оренбурге прошёл очередной епархиальный съезд. На нём присутствовали административно высланный из Петрограда иеромонах Лев Егоров и священник Александр Седых, который выступал против обновленческого течения. Впоследствии решения этого съезда были признаны ВЦУ незаконными.

Преподнобномученик Лев (Егоров) расстрелян 20.09. 1937г., канонизирован Священным Синодом в 2003г.

На собрании духовенства и мирян в январе 1923 г. было принято решение об избрании кандидатом на Орскую кафедру протоиерея Иакова Маскаева. Он был направлен в Москву, где в марте 1923 г. рукоположен в сан епископа Орского и утверждён обновленческим Высшим церковным управлением в должности викария Оренбургской епархии²³.

Позиция оренбургского духовенства не была единой. Многие священники выступали против обновленчества. Так, съезд духовенства Орского уезда, состоявшийся в феврале 1923 г., высказался против суда над Патриархом Тихоном.

В мае 1923 г. в Москве был созван Поместный собор, на который был приглашён епископ Аристарх. 10 мая он уехал в Москву, оставив на время своего отсутствия управляющим Оренбургской епархией епископа Иакова. Но ещё накануне проведения собора комитет «Живой Церкви», основываясь на информации уполномоченного ВЦУ в Оренбургской епархии Рачинского, признал деятельность епископа Аристарха вредной для обновленческого движения. В результате было принято решение заменить его на Оренбургской кафедре.

Также осуждена была и деятельность приходского совета Никольской Форштадтской церкви г. Оренбурга, руководимого священником Александром Седых, который отказался участвовать в выборах делегатов на обновленческий собор, считая его незаконным. Впоследствии за свою непримиримую позицию священник Александр Седых был административно выслан в Зырянскую область.

В отсутствие епископа Аристарха обновленческий Высший Церковный Совет назначил на Оренбургскую кафедру бывшего Ново-Омского викария, архиепископа Андрея (Соседова), тесно сотрудничавшего с ГПУ. Епископ Иаков не признал это назначение и переехал в Орск. Вернувшийся же в Оренбург епископ Аристарх, имеющий указ ВЦС от 15 мая 1923 г. об отбытии на место своего прежнего служения и вступлении в управление епархией, неожиданно для себя обнаружил в своей епархии нового хозяина. Ситуацию быстро исправили органы ГПУ. Епископ Аристарх был арестован и отправлен в ссылку в Нарымский край на 2 года. В этом же году он полностью отошёл к обновленчеству, что способствовало сокращению его ссылки²⁴. Уже в июле 1924 г. он был назначен обновленческим Синодом на Екатеринбургскую кафедру²⁵.

Нового архиерея оренбургское духовенство и миряне не признавали. Об этом красноречиво свидетельствуют факты того, что 16 июня 1923 г. во время службы в Соборе некоторые из мирян намеревались избить архиепископа и даже предприняли попытку сорвать с него мантию. По окончании богослужения между прихожанами, разделившимися на две части, могло произойти столкновение. Но подоспевшая милиция этого не допустила. Во время волнений несколько человек были арестованы.

Всё это вынуждало верующих и ряд священнослужителей поставить вопрос о введении в епархии временного самоуправления («автокефалии»). Если Совет Оренбургского кафедрального собора не смог провести собрание по этому вопросу, то община Троицкой церкви Оренбурга во главе с членом соборного Совета протоиереем Димитрием Кононовым уже 17 июня 1923 г. приняла решение об «автокефалии» прихода и подала в Губисполком документы на перерегистрацию без указания имени епископа, в каноническом подчинении которому должна находиться. За это 25 июня Д. Кононов был отстранён со своей должности, а 10 июля, вместе со священником Евгением Урбанским, был арестован²⁶.

После освобождения в июне 1923 г. Патриарха Тихона и резкого осуждения им в послании от 15 июля 1923 г. раскола началось массовое возвращение верующих и духовенства в Патриаршую Церковь. Законность хиротонии владыки Иакова вызывала у священнослужителей и прихожан определённые сомнения, так как они не признавали обновленческий Высший Церковный Совет, равно как и назначенного им архиепископа Андрея (Соседова). 22 июля 1923 г. состоялось собрание всех православных священнослужителей города Орска, которые постановили немедленно направить епископа Иакова к Патриарху Тихону для получения исправления в епископском сане и благословения на служение в городе Орске. 26 июля он выехал в Москву, но в вагоне поезда в Оренбурге был арестован сотрудниками ОГПУ и возвращён ими обратно в Орск. Вторая попытка выехать в Москву также оказалась безуспешной и закончилась кратким заключением. В результате епископ Иаков, по согласованию с Патриархом, направил в обновленческий Синод заявление о том, что он не желает находиться в его подчинении. После этого его хиротония была признана Патриархом Тихоном действительной.

Тем временем, ещё в августе 1923 г. временное управление Оренбургской кафедрой было поручено епископу Бирскому Трофиму (Якобчуку), викарию Уфимской епархии. Однако он так и не вступил в управление новой кафедрой, так как, будучи ещё в июле выслан из Башкирской АССР, проживал на Патриаршем подворье в Москве. В ноябре епископ Трофим был назначен временно управляющим Царицынской кафедрой²⁷.

Согласившись на словах сотрудничать с ГПУ, епископу Иакову удалось ослабить надзор и выехать в Москву, где им были получены необходимые документы, подтверждающие подлинность хиротонии. Там же Патриарх назначил епископа Иакова временноуправляющим Оренбургской епархией.

Активная деятельность Патриарха Тихона привела к тому, что обновленцы предприняли коренную реорганизацию органов управления. Вместо Совета был создан Священный Синод, а все обновленческие группы были объявлены ликвидированными. На местах это привело к серьёзным разногласиям и борьбе за власть. В это же время из Москвы вернулся епископ Иаков, вокруг которого стали объединятся все представители духовенства и мирян, критически относящихся к обновленческому движению²⁸.

На Епархиальном съезде, который состоялся 4–5 декабря 1923 г., епископ Иаков был избран Оренбургским архиереем. Этим же съездом была одобрена его «полуобновленческая» платформа, заключающаяся в отказе от административного подчинения Патриарху Тихону при сохранении канонического послушания ему как законному главе Русской Церкви. После этого Оренбургским губисполкомом было официально зарегистрировано Оренбургское Епархиальное управление.

Вслед за этим, так же в конце 1923 г. обновленческий архиепископ Андрей (Соседов) был в административном порядке выдворен из епархии. Его сменил на кафедре обновленческого епископа Владимир (в миру Владимир Фёдорович Пищулин) (1889–1938).

Владимир (Пищулин)

Он вместе с протоиереем Александром Введенским принимал активное участие в обновленческом движении и был одним из наиболее идейных его представителей. 5 сентября 1922 г. Владимир был арестован по обвинению в антисоветской деятельности и 26 сентября этого же года приговорён к 3 годам ссылки в Оренбург. Здесь, занимаясь научной работой, работал в архиве. Написал несколько работ о народовольческом движении в Оренбургской губернии. Его работа «Дело Нечаева» была напечатана в издании «Мемориал» за 1923 г. Став Оренбургским епископом, Владимир (Пищулин) приложил много усилий для объединения духовенства и мирян на началах обновленческой церкви. 26 сентября 1924 г. согласно решению ОСО при Коллегии ОГПУ был досрочно освобождён из ссылки. В декабре 1924 г. он вернулся в Петроград, был пострижен в монашество и возведён в сан архимандрита²⁹.

Деятельность епископа Иакова (Маскаева) в Оренбургском крае вначале носила двойственный характер. Исследователи видят в этом наличие определённых договоренностей с местными властями и ГПУ, направленных на сохранение тайного общения с обновленцами³⁰. После получения патриаршей грамоты, подтверждающей каноническое достоинство, епископ Иаков дал подписку о подчинении обновленческому «синоду», встав тем самым на путь «тайного обновленчества». Во время богослужений в храмах епархии не поминался ни Патриарх Тихон, ни обновленческий «синод». Епархиальное управление декларировало полную лояльность советской власти и высказалось против участия Церкви в политической борьбе.

Весной 1924 г. начался процесс перерегистрации религиозных организаций. 23 мая 1924 г. Оренбургским губисполкомом было зарегистрировано Оренбургско-Тургайское епархиальное объединение, состоящее из более чем 300 приходов, как староцерковных, так и обновленческих. Правда, уже в этот период некоторые приходы, будучи недовольны политикой епископа Иакова стали переходить в прямое подчинение Патриарху.

Вместе с тем, 31 июля 1924 г. Патриарх назначил Иакова (в миру Якова Ивановича Маскаева) (1879–1937) правящим епископом Оренбургским и Тургайским.

Епископ Иаков

Такое двойственное положение в Оренбургской епархии не могло сохраняться долго, и к концу 1924 г. в отношениях оренбургского архиерея с местными властями возникло серьёзное напряжение. Епископ Иаков отказался от открытого перехода в обновленчество, понимая, что такое решение не будет принято большинством верующих. Ответом на это стало назначение обновленческим архиереем на Оренбургскую кафедру уже известного епископа Аристарха. Но сразу после своего прибытия в Оренбург он был бойкотирован духовенством и уже в начале января 1925 г. был вынужден покинуть епархию. Это привело к тому, что 13 января 1925 г. обновленческий Синод наложил на епископа Иакова запрещение в священнослужении. Но для епископа, который ещё в 1923 г. формально разорвал с обновленчеством, этот запрет уже ничего не значил.

В феврале 1925 г. обновленцами на Оренбургскую кафедру был вновь назначен архиепископ Андрей (Соседов). Но даже местные власти признавали его низкий авторитет. Во время богослужений дело снова доходило до драк. Используя помощь властей и собрав небольшое количество своих сторонников Андрей (Соседов) насильно захватил канцелярию Епархиального Управления, несмотря на сопротивление общины, вторгся в Кафедральный собор, а также занял в г. Оренбурге церкви – Благовещенскую, Михайловскую, Крестово-Никольскую и Петропавловскую.

Таким образом, к марту 1925 г. в Оренбургской епархии сложилась ситуация двоевластия с открытым и непримиримым противостоянием двух враждующих лагерей духовенства: сторонников тихоновского епископа Иакова и сторонников поддерживаемого властями обновленческого епископа Андрея.

19 марта 1925 г. епископ Иаков вместе с группой священнослужителей и членов Епархиального Совета был арестован. Вместе с ним были арестованы протоиереи Константин Антонов, Николай Иванов, Дмитрий Кононов, Павел Марсов, Евгений Урбанский, член Епархиального Управления в Оренбурге Григорий Смирнов, председатель приходского совета Кафедрального собора в Оренбурге Василий Савельев.

Представители приходских общин нескольких церквей Оренбурга обратились за помощью к первой жене пролетарского писателя М. Горького, руководительнице организации «Помощи политическим заключённым» Е. П. Пешковой, справедливо считая арест владыки стремлением властей поддержать своего ставленника – обновленческого епископа Андрея³¹.

В июле этого же года епископ Иаков за отказ признать «Живую Церковь» был приговорён к 2 годам высылки из Оренбургской губернии³², но, по-видимому, продолжал находиться в городе под арестом вплоть до второй половины августа, когда был освобождён под подписку.

После кончины 7 апреля 1925 г. Патриарха Тихона обновленческий Синод попытался найти пути для примирения со староцерковниками. Для этого было предложено созвать Поместный собор. В июне 1925 г. в каждом благочинии Оренбургской епархии были образованы специальные комиссии по примирению. Но тихоновцы упорно отказывались от сотрудничества. Попытка объединения старо- и новоцерковников оказалась неудачной. Митрополит Крутицкий Пётр (Полянский), ставший согласно завещанию Патриарха Тихона местоблюстителем, осудил проведение совместных собраний с обновленцами. В результате в июле 1925 г. на епархиальный съезд собрались только представители обновленческих приходов. На съезде были представлены 114 приходов из Оренбургской губернии и ещё 57 приходов из Актюбинской губернии. Но единодушия среди делегатов съезда не было. Священник из с. Буланово Каширинского уезда заявил о том, что весь уезд не признаёт архиепископа Андрея (Соседова). Многие из проходивших летом 1925 г. съездов благочинных округов заявляли о том, что они до созыва Вселенского собора будут придерживаться старо-апостольской церкви.

Сторонники архиепископа Андрея продолжили захват культовых зданий. Летом 1925 г. они обосновались в монастырской церкви на территории бывшего Успенского женского монастыря в г. Оренбурге. Очередной епархиальный съезд, собравшийся 12 августа 1925 г. в Казанском кафедральном соборе, рассматривал вопрос об организации борьбы со староцерковниками. В качестве делегатов на Поместный собор от Оренбургской епархии были направлены 4 человека: архиепископ Андрей (Соседов), протоиерей Горохов, священник Лашков и мирянин Леонов.

В августе епископ Иаков (Маскаев) был освобождён под подписку о невыезде и приступил к активной проповеднической деятельности. Позиции обновленцев вновь стали ослабевать. В 1923 г. в губернии насчитывалось 359 церквей, при которых служили 630 священников. Можно предположить, что к осени 1925 г. эти показатели не претерпели значительных изменений. Учитывая то, что к октябрю 1925 г. к обновленческим относились только 88 церквей и 170 священнослужителей³³, можно сделать вывод о том, что к этому течению причисляли себя только около четверти приходов и священников губернии. Верующие бойкотировали обновленческие храмы, их кассы пустовали, и налоги не платились. В результате целые округа переходили к тихоновцам.

Тихоновские приходы были сосредоточены в казачьих районах и в бывшем Орском уезде. Центром сторонников Патриаршей Церкви в г. Оренбурге и во всей епархии стало казачье предместье Оренбурга – Форштадт.

В этих условиях обновленцы могли рассчитывать только на административный ресурс. Архиепископ Андрей был вынужден обратиться в Синод с просьбой посодействовать удалению из епархии руководителей тихоновского течения. 13 ноября 1925 г. епископ Иаков за отказ признать «Живую Церковь» был приговорён к 2 годам высылки из Оренбургской губернии, а в декабре выдворен в г. Самару³⁴. Также был арестован и один из активных сторонников епископа Иакова священник Владимир Чиликин³⁵.

Эти действия можно рассматривать как часть общей кампании против тихоновского течения. 10 декабря 1925 г. был арестован Патриарший Местоблюститель митрополит Пётр (Полянский). Его обязанности стал временно исполнять митрополит Нижегородский Сергий (Страгородский). Но раскол, при содействии органов власти, усиливался. Группа иерархов Русской Православной Церкви в январе 1926 г. образовала Временный Высший Церковный Совет (ВВЦС). Последователи этого течения получили название «григорьевцы», по имени одного из руководителей этого течения архиепископа Григория (Яцковского). В апреле 1926 г. о своих правах на Местоблюстительство заявил митрополит Агафангел (Преображенский), но уже в июне он отказался от своих прав. Всё это означало, что обновленцы перестали быть единственной раскольнической группой, поддерживаемой государственной властью.

В 1925–1926 годах обновленческим епископом Оренбургской епархии был Анатолий (Левицкий) (1875–?). После него в мае 1926 г. управляющим Оренбургской епархией в очередной раз был определён епископ Аристарх (Николаевский). Это назначение было встречено неоднозначно даже в среде самих оренбургских обновленцев. В августе 1927 г. обновленческим епископом в Оренбургскую епархию был назначен Сергий (Сергей Иванович Озерецковский) (1870–?)³⁶.

После ссылки владыки Иакова в 1926 г. тихоновское направление в Оренбургской епархии возглавил архиепископ Дионисий (в миру Дмитрий Дмитриевич Прозоровский) (1870–1937). 2 апреля 1926 г. он в числе 26 архипастырей подписал «Суждение» с порицанием раскольнических действий членов ВВЦС и поддержкой канонических мер, принятых против них со стороны Заместителя Патриаршего Местоблюстителя Сергия (Страгородского).

30 марта 1927 г. митрополит Сергий (Страгородский) был освобождён из-под ареста советских властей, а 29 июля 1927 г. было опубликовано его «Послание пастырям и пастве», известное ещё как «Декларация 1927 г.». В послании говорилось о легализации высших органов церковного управления и необходимости устроения церковной жизни на началах лояльности советской власти. Также указывалось на необходимость проведения II Поместного Собора Русской Православной Церкви.

В результате и в среде староцерковников произошёл раскол. Часть священнослужителей и мирян епархии, ссылаясь на позицию имеющего большой авторитет епископа Иакова (Маскаева), выступали против изменений, предпринятых митрополитом Сергием, и не признавала возглавляемый им временный Патриарший Синод.

Епископ Бузулукский Сергий (Никольский), например, отказался от своего епископского служения, так как не захотел следовать, анти-каноническим, с его точки зрения, указам митрополита Сергия³⁷.

В Оренбурге же архиепископ Дионисий организовал Епархиальное Управление, но оно не было зарегистрировано властями. Архиерей предпринял массу усилий, стремясь собрать заявления от приходов с просьбой зарегистрировать тихоновского епископа и епархиальное управление, подбирал персональный состав будущего управления. Но легализовать свою деятельность ему так и не удалось. В октябре 1926 г. Дионисий, не складывая с себя управления епархией, выехал из Оренбурга.

На местах обновленцы по-прежнему стремились расширить сферу своего влияния, регистрируя новые общины и оформляя на них здания церквей. Это вызывало зачастую активное противодействие у прихожан, вплоть до массовых волнений и драк. В г. Оренбурге в октябре 1927 г. насчитывалось 10 обновленческих приходов. Ещё от 40 до 60 приходов обновленцев действовало в уездах губернии. В 1928 г. в Оренбургском округе фиксировалось наличие уже только 25–30 обновленческих приходов³⁸.

В 1928 г. обновленческими структурами Оренбургской епархии временно управлял епископ Гервасий (Григорий Васильевич Малинин) (1880–?). В Оренбурге же, по всей видимости, проживал и отставленный от этой должности Андрей (Соседов). Между сторонниками бывшего и действующего епископов развернулась серьёзная борьба, что так же не способствовало поднятию авторитета обновленческого движения.

С октября 1927 г. обновленческим архиепископом Оренбургским стал Симеон (Семён Игнатьевич Канарский) (1873–1937). Но он так же ненадолго задержался на Оренбургской кафедре и был переведён в Архангельскую епархию. Его сменил бывший Троицкий епископ Иоанн (Иоанн Александрович Ильин) (1861–1932). В 1931 г. он был перемещён на Челябинскую кафедру.

«Григорьевские» приходы в Оренбургской губернии были немногочисленны. Имеются сведения о том, что в 1927 г. в г. Оренбурге и в Каширинском районе действовали всего 4–5 «григорьевских» церквей. В частности, «григорьевской» была закрытая в 1933 г. община при Ново-Никольской церкви в г. Оренбурге³⁹.

Действенным средством поддержки обновленцев по-прежнему оставалось использование административного ресурса. Так, в Оренбурге городской административный отдел отказывался регистрировать староцерковные общины, ссылаясь на необходимость равномерного распределения зданий культа между тихоновскими и синодальными общинами. Именно этот аргумент был использован, например, при перерегистрации в конце 1925 г. общины Троицкой церкви в г. Оренбурге. После ареста настоятеля этой церкви, протоиерея Дмитрия Кононова, общину обязали пройти перерегистрацию, в ходе которой выяснилось, что административный отдел может зарегистрировать только обновленческую общину. Настойчивые попытки общины церкви зарегистрироваться в качестве староцерковной, оказались безуспешными. В общине начались трения, чем и воспользовались органы власти, заявившие, что община фактически распалась и на этом основании 13 января 1927 г. Троицкая церковь была передана обновленческой общине.

Оренбургская епархия в условиях антицерковной пропаганды (1923 – 1927 гг.)

Если сразу после революции и в годы Гражданской войны органы советской власти стремилось максимально ограничить полномочия религиозных организаций, но не вмешивались в их внутреннюю жизнь, то в начале 1920-х гг. советское правительство посчитало необходимым упорядочить деятельность религиозных организаций и взять их под определённый контроль. 3 августа 1922 г. ВЦИК принял постановление, в соответствии с которым все религиозные общества подлежали государственной регистрации. В результате в 1923–1924 гг. деятельность всех религиозных объединений получила официальный статус.

Параллельно с попытками внести раскол в РПЦ органы власти активно выстраивали систему антирелигиозной пропаганды. Проведение антирелигиозных мероприятий в дни церковных праздников, в частности организация Комсомольского Рождества в г. Оренбурге, начинается с 1923 г., ещё до создания Союза безбожников⁴⁰. 6 января 1923 г., в ночь под Рождество, был организован карнавал-шествие с участием группы ряженых. В карнавале приняло участие порядка 10 тысяч человек, которые с оркестром прошлись по центральным улицам города, мимо нескольких церквей, в том числе Кафедрального собора. В помещении цирка был показан спектакль «Рождество попа Сергия». Основная цель всех этих мероприятий заключалась в стремлении отвлечь оренбуржцев от церковной службы. В последние дни рождествен­ских святок были организованы балы-маскарады с антирелигиозным содержанием.

В деревнях антирелигиозная деятельность осуществлялась путём чтения лекций, докладов, проведения бесед. Но устройство в сельской местности карнавалов и ряжений не допускалось с учётом гораздо большей религиозности крестьян. Центром антирелигиозной агитации и праздничного досуга крестьянской молодёжи должна была стать изба-читальня, куда привлекалась молодёжь, устраивались вечера, беседы и спектакли. Всего в рождественские праздники с 24 декабря 1923 г. по 8 января 1924 г. было проведено 40 бес­партийных собраний молодёжи, беспартийная конференция, со­званная для обсуждения вопроса о проведении комсомольского Рождества, были прочитаны 203 доклада и 14 лекций. В местной печати проведению комсомольского Рождества были посвящены 6 статей⁴¹.

По инициативе Оренбургского комитета РЛКСМ Комсомольское Рождество устраивалось и в 1924–1925 годах⁴². Перед Рождеством показывались концерты, театральные постановки и инсценировки, организовывались вечера вопросов и ответов, клубные вечера, проводились лекции и беседы на естественнонаучные темы, религиозные диспуты. В целях отвлечения молодёжи от церковных традиций праздничные дни максимально использовались для организации широкой, массовой культурной и политико-просветительской работы. После 1925 г. антирелигиозный карнавал больше не проводился.

С 1924 г. берёт начало традиция празднования Комсомольской Пасхи. В праздничные дни в клубах и избах-читальнях Оренбургской губернии читались лекции и доклады на антирелигиозные темы. В 1926 г. празднование Пасхи пришлось на 1 мая. При этом ячейкам Союза безбожников было рекомендовано с тем, чтобы не вызвать проявления религиозного фанатизма, не проводить в этот день диспутов и не устраивать карнаваль­ных шествий. В последние дни Страстной недели рекомендовалось вообще отказаться от антирелигиозной пропаганды⁴³.

Чтение антирелигиозной пропаганды

Наряду с упорядочением деятельности религиозных организаций, началась активная работа по антирелигиозной пропаганде. С декабря 1922 г. стала издаваться газета «Безбожник», редактором которой являлся Е. М. Ярославский. Он же выдвинул идею организации на местах кружков воинствующих безбожников. 27 августа 1924 г. в Москве состоялось учредительное собрание Общества друзей газеты «Безбожник».

В г. Бузулуке, который в тот период входил в состав Самарской губернии, общество друзей газеты «Безбожник» было создано в ноябре 1924 г. и начитывало в своём составе 150 человек. На общем собрании членов бузулукского общества был рассмотрен устав общества и избран его Совет, в состав которого вошли А. Бирюков, А. Скуроят, Н. Николаев, А. Калугина и Матасов.

5 июля 1925 г. решением исполнительного бюро Центрального совета Общества друзей газеты «Безбожник» эта организация была переименована в «Союз безбожников СССР». На местах началось строительство нового общества.

Были разработаны соответствующие инструкции, регламентирующие порядок создания ячеек Союза безбожников. В них подробно описывалось, как правильно образовать ячейку, какие мероприятия необходимо после этого провести, как грамотно составить план последующей работы и многое другое. Подобные инструкции были направлены на установление единых подходов при образовании ячеек и помогали правильно организовать антирелигиозную работу на местах.

Оргбюро губернского Союза безбожников было создано в феврале 1926 г. В плане его работы на 1926–1927 гг. основное внимание было уделено организационному укреплению ячеек, созданию антирелигиозных кружков, организации антирелигиозного музея и пр. Исполнение этих планов сдерживалось отсутствием подготовленных кадров для ведения антирелигиозной работы. К тому же местным ячейкам не хватало средств для ведения антирелигиозной работы⁴⁴.

В г. Оренбурге Союз безбожников был создан также в феврале 1926 г. По имеющимся данным, в двух созданных в городе ячейках состояло 74 члена. При этом некоторые ячейки не становились на учёт и не предоставляли информацию о количестве своих членов⁴⁵.

Аналогичные организации создавались на уездном, волостном и сельском уровнях. В уездные оргбюро Союза входили представители агитпросветотдела уездного комитета ВКП(б), комитета ВЛКСМ и отдела народного образования. Отдельные ячейки создавались и в сёлах.

По данным на март 1927 г., в Оренбургской губернии действовали 39 антирелигиозных ячеек, в которых состояло 986 членов. В Оренбургском уезде было создано 19 ячеек с количеством членов в них 386 человек, в Орском уезде – 9 ячеек (300 человек), в Каширинском – 11 ячеек (300 человек). Окружной Союз воинствующих безбожников обслуживал в целом 16 районов⁴⁶.

Вплоть до 1927 г. деятельность ячеек Союза безбожников проводилась под умеренным лозунгом «Овладеем естествознанием, чтобы иметь крепкое оружие в борьбе с религией». Основной задачей общества было вне­дрение в массы естественнонаучных материалистических знаний, преобразова­ния культуры и быта.

Формы проведения антирелигиозной пропаганды были самыми разнообразными. Действовали кружки «Безбожник», активистами проводились беседы на атеистические темы, устраивались лектории, создавались методические кабинеты и консультационные пункты антирелигиозных курсов, практиковались антирелигиозные постановки. Массовые антирелигиозные кампании приурочи­валась к крупным церковным праздникам, таким как Рождество или Пасха.

Оренбургская епархия в условиях массового закрытия культовых учреждений и репрессий против священнослужителей (1928 – 1941 гг.)

29 ноября 1928 г. в Оренбургскую епархию был назначен епископ Павел (в миру Павел Андреевич Введенский) (1866–1937). При нём период относительной стабилизации государственно-церковных отношений сменился новыми репрессиями в отношении Церкви. Хлебозаготовительный кризис 1927–1928 гг. и вызванные этим экономические трудности советским руководством были обоснованы обострением классовой борьбы, а религиозные организации были объявлены контрреволюционными, препятствующими дальнейшему социалистическому строительству.

Были предприняты попытки активизировать работу Союза безбожников (с 1929 г. – Союза воинствующих безбожников). По неполным данным, в Оренбургском округе в 1928 г. действовала 61 его ячейка, состоящая из 2560 членов⁴⁷. Однако точного учёта количества членов Союза не велось. Многие ячейки к этому времени распались или функционировали формально, членские взносы не поступали, антирелигиозной литературы недоставало, обстановка в религиозных организациях не изучалась, подготовленных кадров антирелигиозных работников было мало. Работа антирелигиозных кружков не носила плановый характер. Определённая активизация происходила только в периоды проведения антирелигиозных кампаний⁴⁸.

Своеобразным катализатором процесса закрытия культовых учреждений стало постановление ВЦИК, принятое 17 сентября 1928 г. В нём говорилось о необходимости передачи пустующих церквей, монастырей и мечетей под культурно-просветительские учреждения. В результате местными советами инициировалось проведение собраний рабочих коллективов, жителей тех территорий или населённых пунктов, где располагались молитвенные здания, в ходе проведения которых принимались решения о переоборудовании культовых сооружений под культурно-просветительские учреждения. В реальности чаще всего острой необходимости для этого не было. Большинство закрытых храмов, мечетей, молитвенных домов и пр. использовались под самые различные хозяйственные нужды. Некоторые здания пустовали и вообще не находили никакого применения. Закрытие культовых сооружений сопровождалось массовыми арестами духовенства. Действующие служители культа облагались повышенными налогами.

С целью «справедливого» распределения молитвенных зданий Губисполком в октябре 1927 г. расторгнул договор со староцерковной общиной и заключил новый договор с обновленческой общиной на право пользования Дмитриевской церковью в г. Оренбурге. При этом обновленцы пользовались расположенными рядом Михайловской и Пантелеимоновской церквами. Последняя, из-за малочисленности общины оставалась пустующей. Бывшая община староцерковников Дмитриевской церкви обратилась в августе 1928 г. в губадмотдел с просьбой предоставить им Пантелеимоновскую церквь, но получила отказ. В сентябре 1928 г. Оренбургским окрисполкомом Пантелеимоновская церковь была закрыта⁴⁹.

В мае 1928 г. губернским административным отделом было обследовано здание церкви, расположенной на территории бывшего Успенского монастыря в г. Оренбурге. В результате в горисполком было направлено письмо о передаче здания храма школе воздушного боя и бомбометания. Сам монастырь был закрыт ещё в 1923 г. В его спальных корпусах поселились курсанты школы. Монахини, составившие религиозную общину, были выселены из монастыря и разместились по частным домам, зарабатывая себе на жизнь шитьём стёганых одеял, обработкой козьего пуха и вязкой ажурных паутинок. Среди причин закрытия храма губернский административный отдел указывал на то, что религиозная община насчитывает всего 116 человек, здание церкви используется не в полной мере, к тому же в 412 метрах от него располагается «кладбищенская» церковь. Кроме того, общиной был нарушен договор в части ремонта здания церкви и хранения имущества⁵⁰. В результате было принято решение о ликвидации религиозного общества. В октябре 1928 г. к руководительнице организации «Помощи политическим заключённым» Е. П. Пешковой обратилась монахиня Евпраксия Колганова, которая ранее возглавляла приходскую общину бывшей монастырской церкви. Она сообщает подробности о дальнейшей судьбе храма: «…иконы художественные на кипарисе выбрасывались в окна с верхнего этажа, колокола один в 262 пуда и один в 141 пуд тоже сброшены с колокольни беспощадно, так что карниз у колокольни отшибли, но колокола не разбились, только ушли в землю до половины. Кресты выворочены из глав, так сказать, с корнем, ибо их тянули трактором, канат два раза обрывался, и всё это делалось в виду многотысячной толпы, так как было приурочено к празднику. Народ возмущён до бесконечности, общине ничего из утвари и из облачений не выдано, иконы и утварь (часть, не всё) сложены в монастырских конюшнях, а часть икон сожжена под котлом, облачения и ковры отданы в театр, а между тем, у нас многие церкви нуждаются в облачениях»⁵¹. Курсанты попробовали приспособить здание церкви под клуб, но до конца свою работу не довели. Е. Колганова просила оказать содействие в возвращении здания церкви общине и в частности отмечала, что все налоги за 1929 г. были уплачены, а в церкви до её закрытия был сделан отличный ремонт (что противоречит формулировке, данной административным отделом города). Здание церкви длительное время пустовало и впоследствии Успенский храм был снесен.

На то, что не в полной мере используется здание Петропавловской церкви, указывалось и в решении Окрисполкома, принятом в августе 1928 г., о расторжении договора со староцерковной общиной этого храма. Верующим также ставилось в вину то, что здание церкви не ремонтируется, разрушена ограда и допускается проживание на территории церкви посторонних лиц.

В декабре 1928 г. Окрисполкомом было принято решение о закрытии и передаче под клуб здания Крестово-Никольской церкви в Оренбурге.

В этот период постепенно развивалась антицерковная кампания и в районах округа. По причине якобы отказа религиозной общины принять церковное здание была закрыта церковь в селе Бродецком Оренбургского района.

В Домбаровском районе компания по снятию колоколов в порядке сорев­нования, с ведома райко­ма ВКП(б), началась ещё с весны 1928 г. Это соревнование было поддержано и в ряде других районов Оренбургского округа.

В Шарлыке верующие без санкции районного административного отдела организовали на Пасху проведение крестного хода с факельным шествием. В результате священнослужители Попов и Зайцев, а также член церковного совета Шеин были приговорены судом к 8 годам заключе­ния с конфискацией имущества и к высылке по отбытии наказания из Оренбургскою округа сроком на 5 лет⁵².

В январе 1929 г. был закрыт Тихвинский Богородицкий женский монастырь в Бузулуке. Настоятельница монастыря Херувима (в миру Елена Дмитриевна Волгушева) арестована и отправлена в ссылку на 3 года⁵³.

Игумения Херувима (Волгушева)

С 1929 г. начался новый этап государственной антирелигиозной политики. Он был направлен на слом традиционной крестьянской психологии, имевшей глубокую религиозную основу, для успешного осуществления начавшейся ускоренной коллективизации сельского хозяйства. В начале 1929 г. на места был разослан секретный циркуляр «О мерах по усилению антирелигиозной работы», который борьбу с религией приравнивал к классово-политической. 8 апреля 1929 г. Президиумом ВЦИК и СНК РСФСР было принято постановление «О религиозных объединениях», которое устанавливало обязательную регистрацию религиозных объединений. Для реализации этого постановления была организована Постоянная комиссия по вопросам религиозных культов при Президиуме ВЦИК. Аналогичные комиссии образовывались при президиумах республик, краевых и областных исполкомов. В мае 1929 г. в Конституцию страны были внесены изменения, исключающие свободу религиозной пропаганды, оставляющие при этом право на свободу религиозных исповеданий и на антирелигиозную пропаганду. В соответствии с постановлением НКВД РСФСР от 10 октября 1929 г. «О регистрации религиозных объединений», все религиозные общества должны были пройти перерегистрацию. Те общества, которые до 1 мая 1930 г. не смогли этого сделать, подлежали ликвидации.

При этом формально Постановление ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях» от 8 апреля 1929 г. и Инструкция ВЦИК «О порядке проведения в жизнь законодательства о культах» от 30 января 1931 г. устанавливали только два основания для государственной принудительной ликвидации молитвенного здания:

1) признание его подлежащим сносу из-за ветхости по заключению специальной технической комиссии с последующим расторжением договора о предоставлении в пользование верующим по постановлению президиума исполкома автономной республики, края или области;

2) передача его для государственных и общественных надобностей по ходатайству преобладающего большинства населения данной местности, удовлетворённому мотивированным постановлением исполкома автономной республики, края или области⁵⁴.

Однако при сохраняющейся высокой религиозности народных масс и бережном отношении прихожан к своим храмам советские органы в подавляющем большинстве случаев не могли заручиться одобрением преобладающего числа местных жителей на закрытие церквей. Поэтому для уничтожения религиозных приходов власти широко прибегали к фальсификации документов о таком общественном согласии, получали подписи угрозами и обманом.

Так, 11–12 июня 1933 г. по деревням Каширинского района Оренбуржья были проведены общественные собрания, заявленная повестка которых ограничивалась отчётами о ходе посевной кампании и постройке школы колхозной молодёжи. Как и другим участникам обсуждений, верующим предложили отметиться в явочных листах, но к их полной неожиданности эти подписи оказались приложенными в поддержку протокола о закрытии православного храма в селе Тогустемир (ныне Тюльганского района Оренбургской области). Уже 20 июня культовое здание было изъято у прихожан, а 1 июля «неизвестными злодеями … зажжено с купола и приведено в негодность»⁵⁵.

В селе Преображенка Свердловского (ныне Тоцкого) района председатель местного совета Петров в мае 1936 г. «пошёл по домам с угрозами», без проведения собрания взял подписи о ликвидации православного прихода и, не дожидаясь её утверждения облисполкомом, «сшиб замок лично с храма»⁵⁶.

В селе Мужичья Павловка Павловского (ныне Оренбургского) района местные власти в лице председателя сельсовета Алёхина, милиционера Попова, руководителей колхозов Воронкина и Ковшова ещё осенью 1934 г. начали предварительную подготовку к закрытию церкви. Первым делом П. Д. Алёхин стал упрашивать членов церковного совета «временно» уступить культовое здание под хранение зерна нового урожая, что было распространённой уловкой для изъятия храма. Зная об этом, приходской совет категорически отказался принимать такое решение без обсуждения на общем собрании верующих. «Видя, что добром, по соглашению … церковь взять не придётся», власти решили действовать административным принуждением, фальсифицировав документы о согласии большинства местного населения на закрытие храма. Для этого милиционер Попов провёл обыск на квартире церковной старосты Ефросинии Исаевны Ушаковой, где изъял списки 230 членов религиозного общества, подготовленные для перерегистрации. На их основе представители местной власти прошлись по всем адресам верующих, уговаривая их подписать протокол о ликвидации культового здания. Но поскольку большинство прихожан закономерно отказались, для кворума стали активно собираться, в том числе и в ночное время, подписи атеистов, комсомольцев, работников МТС и даже несовершеннолетних учащихся сельских школ, не имевших права участия в собраниях. В марте 1935 г. церковный совет обжаловал эти незаконные действия в облисполкоме. Тогда председатель сельсовета Алёхин стал усиленно вымогать у общины ключи от церкви, но прихожане так же упорно их не отдавали. 7 апреля 1935 г., в праздник Благовещения, опасаясь, что члены церковного совета не устоят перед натиском, верующие забрали ключи и сами заперли храм. Наконец, 13 апреля сельской администрацией была составлена особая комиссия, якобы, для проверки сохранности церковного имущества. Поскольку приходской совет отказался и ей передавать ключи, члены комиссии взломали в храме замки и приступили к переписи имущества, «а тем временем дали знать приготовленным к тому рабочим подвозить хлеб и засыпать его в церковь». Верующие снова попытались опротестовать беззаконие в облисполкоме, но на этот раз исполнительный орган утвердил постановление о передаче Космодамианской церкви с. Мужичья Павловка под клуб «в виду желания большинства колхозников». 7 мая 1935 г. под руководством председателя сельсовета Алёхина началось уничтожение внутреннего убранства храма, которое сопровождалось открытым глумлением над религиозными чувствами верующих. Колхозники грубо сорвали люстры и растащили иконостас баграми, напевая «Эх, дубинушка, ухнем!»⁵⁷.

Вообще при ликвидации молитвенных зданий советские, партийные и комсомольские активисты зачастую специально, нарочито подвергали поруганию храмы, святые иконы, мощи, предметы богослужения, религиозные обряды, пытаясь подорвать веру окружающих и утвердить атеистические представления о мире.

Так, в июне 1937 г. председатель местного совета с. Пречистенка Гавриловского (ныне Саракташского) района Д. В. Малородов получил постановление облисполкома о закрытии церкви. Он взял в помощь Матвея Чунина и Григория Андрианова, попытавшись взломать замок слесарной пилой и войти в храм. Однако дверь оказалась прочно запертой на засов изнутри. Тогда было выбито окно, а 9-летний мальчик Пётр Чунин пролез в отверстие и впустил пришедших. Началось разорение храма, где участники, не стесняясь, курили и сквернословили. Матвей Чунин надел на себя поповскую ризу и размахивал кадилом, пародируя действия священнослужителя. При погрузке церковного имущества колхозник Владимир Зыков сел на плащаницу, посадил на неё же собаку и поехал через всё село в районный центр. Со всей округи к своему храму сбежались от 100 до 150 прихожанок, но беззащитные женщины не могли воспрепятствовать шабашу и обливались горькими слезами. Надругательство над чувствами верующих вызвало скрытое народное возмущение. Компетентные органы зафиксировали следующие высказывания, характеризующие настроения православных после разгрома их храма: «Конституция предоставляет свободы для верующих и Церкви, а председатель сельсовета Малородов отбирает у нас предоставленную правительством свободу» (колхозник Х. Чернов). «Местная власть производит насилие над верующими – это неправильно и глупо» (монахиня Чулошникова). «Раз руководители сельсовета безобразничают над иконами и ризами, так и не пойду на колхозную работу» (колхозница Мария Ещеулова). «Производите насилие и насмешку над верующими, не буду в колхозе работать» (колхозница Матрёна Ещеулова)⁵⁸.

Во многих случаях, не рассчитывая на поддержку большинства населения, широко сохранявшего православную веру, местные власти предпочитали вообще не связываться с длительной юридической процедурой закрытия храмов: сбором подписей, составлением мотивированного обоснования и ожиданием последующего утверждения документов в вышестоящих инстанциях. Для упразднения религиозных приходов они обращалась к своим собственным полномочиям в хозяйственной, фискальной и социальной сферах.

Наиболее распространённым способом прекращения церковных служб и обрядов было занятие храмов под «временное» хранение урожая по договору или без согласия верующих. Постоянная комиссия по вопросам культов при Президиуме ЦИК СССР в своей аналитической сводке отмечала: «Повсеместно практикуется изъятие молитвенных зданий под ссыпку хлеба. Причём факты говорят, что церкви часто засыпаются хлебом без необходимости в этом, только для того, чтобы «ликвидировать» религию. Во многих местах засыпаются последние церкви в районе. Сроки, на которые берётся церковь под хлеб, обыкновенно не выдерживаются. Часто верующие сами соглашаются уступить церковь под хлеб, но с условием оставления им для обрядов части церкви или другого помещения, но с просьбами в районах не считаются; независимо от того, что церковь из пользования верующих изымается, за неё аккуратно выставляются все платежи и, наконец, после засыпки церковь возвращается верующим в испорченном виде, культовое имущество обычно ломается и расхищается. Фактов чрезвычайно много»⁵⁹.

Например, 20 января 1933 г. приходской совет Михайло-Архангельской церкви с. Борисовка Пономарёвского района по просьбе сельсовета и общему согласию верующих уступил культовое здание «на время для сбережения хлеба семенного фонда». При этом местная администрация дала подписку с обязательством вернуть храм по окончании весеннего сева, но не сдержала слово. Верующие подали жалобу в административный отдел крайисполкома, который предписал возвратить помещение прихожанам. Но даже тогда сельсовет не захотел освобождать его от хлеба и угрозами заставил церковного старосту расписаться в договоре о продлении срока использования храма под зернохранилище до 1 апреля 1934 г. Не дожидаясь новой даты, 23 марта местные власти организовали собрание молодёжи, на котором составили подложный протокол об отказе верующих от церкви, но самих членов религиозного общества старше 30 лет на эту сходку не допустили. Уже 25 марта представители сельсовета, партийного и комсомольского актива в храме «разобрали престол, поломали иконостас и всю внутреннюю обстановку». 27 марта «перепились пьяные» и безобразно раскурочили церковные главки, сбивая с них кресты⁶⁰.

14 октября 1935 г. «в виду обильного урожая хлебов» по распоряжению местных властей была засыпана зерном церковь с. Солалейка Сок-Кармалинского (ныне Северного) района. При этом верующим объявили, что вернут помещение, как только оно освободится от зерна. Но хотя после весенней посевной здание и простояло пустым весь 1936 год, сельсовет не допустил возобновить в нём богослужения, несмотря на неоднократные просьбы верующих. Как следствие, они были вынуждены ходить за несколько километров в другую церковь, «чтобы совершать над новорожденными или над умершими религиозные обряды»⁶¹.

Многолетним хранением зерна при отключенном отоплении и сырости власти сами доводили храмы до полной разрухи, а затем расторгали договоры на использование верующими культовых зданий под предлогом неисполнения религиозным обществом его обязательств по надлежащему содержанию и ремонту помещения. Постоянная комиссия по вопросам культов при Президиуме ЦИК СССР в своём обзоре практики указывала: «В числе административных методов закрытия церквей часто применяется метод закрытия по причинам «ветхости» и «невыполнения ремонта». Этот способ лёгкий для администраторов, он не требует повседневной, терпеливой работы в массах. Обычно церковь признаётся «угрожающей обвалом», религиозному обществу даётся непосильный ремонт в сроки, рассчитанные на невыполнение. Одновременно запрещается производить сбор средств среди верующих на ремонт, а потом, после истечения срока церковь закрывается по причинам невыполнения ремонта. Факты многочисленны»⁶². Например, постановлением райисполкома от 20 июля 1934 г. по формальному основанию невыполнения ремонта за отсутствием у прихожан достаточных денежных средств была закрыта Михайло-Архангельская церковь г. Бугуруслана, которая использовалась под ссыпной пункт и архивохранилище⁶³.

Для ликвидации организованной религиозной жизни применялись и предоставленные местным органам власти чрезвычайные полномочия по закрытию на карантин мест общественного пользования в период эпидемий. В качестве повода достаточно было даже единичных случаев заболевания в округе, причём остальные места массового скопления людей (школы, клубы и др.) продолжали спокойно функционировать. Например, под предлогом карантина в 1936 г. оказалась закрытой церковь с. Комиссаровка Пономарёвского района⁶⁴.

Добиться развала религиозного прихода можно было не только закрытием храма, но и устранением служителя культа. Для этого местные финансовые органы буквально выживали священников, облагая их неоправданно завышенными налогами и сборами, многократно превосходящими церковные поступления.

Так, за 1935 г. Ивановский райфинотдел начислил священнику с. Ивановка 2-я (ныне Сорочинского района) П. И. Яковлеву подоходного налога – на 215 руб., культсбора – на 1812 руб., военного налога – на 1510 руб., сбора с лишённых избирательных прав – на 646 руб. В дополнение служитель культа был ещё и оштрафован на 200 руб., якобы, по причине занижения доходов в налоговой декларации. Однако в действительности по закону с него причиталось не 6322 руб., а лишь 892 руб. 29 коп.⁶⁵.

Невыносимый налоговый гнёт заставлял некоторых священников отказываться от духовной службы и искать себе другое занятие для пропитания. При этом органы власти сочетали фискальные меры с другими способами воздействия для блокирования религиозной активности по всем направлениям.

Например, в с. Кирюшкино Бугурусланского района сельсовет совместно с правлениями колхозов имени Тельмана и Кирова неоднократно забирал церковь под зернохранилище без согласия приходского совета. 19 ноября 1936 г. верующие обратились к заместителю председателя Бугурусланского райисполкома Разуваеву с просьбой разрешить крещение детей на квартире их священника. Но чиновник в грубой форме приказал им «выйти из кабинета …, чтобы больше не шляться и не беспокоить его». Самого же священнослужителя райфинотдел обложил непосильными налогами и сборами на общую сумму в 858 руб., которая значительно превышала его доходы от совершения треб. В итоге 19 января 1937 г. приходской иерей Кабанов уволился. В тот же день районный техник предъявил прихожанам требование о ремонте храма, на время которого было запрещено проводить церковные службы. С 20 апреля по 25 ноября 1937 г. прихожане неоднократно запрашивали у властей разрешение на организацию общего собрания верующих для приглашения нового священнослужителя, перевыборов церковного совета и ревизионной комиссии, рассмотрения хозяйственных вопросов, но местные органы даже не удосужились им ответить⁶⁶.

Применялись и более изощрённые способы вымогательства, психологического давления на священнослужителей, доходившие до откровенных издевательств. Так, на Пасху 1934 г. администрация с. Николка Оренбургского района потребовала от священника местной Покровско-Богородицкой церкви приобрести облигации госзайма на 500 руб. и сдать государству 100 сусличьих шкурок. Сельсовет вызывал бедного иерея по 2 раза каждый день, интересуясь, сколько сусликов он уже поймал. В конце концов, после многочисленных запугиваний и придирок власти 27 апреля 1934 г. просто отобрали у настоятеля и церковного сторожа ключи от храма, а уже через 3–4 часа оттуда было вывезено всё имущество и обломки разрушенного иконостаса⁶⁷.

Таким образом, архивные документы об истории Оренбургской епархии показывают, что в рамках антирелигиозной политики 1930-х годов Советское государство использовало следующие основные методы ликвидации православных приходов:

- фальсификацию документов о согласии большинства населения на передачу храмов под общественные и государственные нужды;

- расторжение договоров с верующими на пользование культовыми зданиями под предлогом их ненадлежащего содержания и ремонта;

- изъятие церквей под сезонное хранение собранного урожая без последующего возврата верующим;

- запрещение церковных служб под предлогом карантина при эпидемических заболеваниях;

- начисление неоправданно высоких налогов и сборов на духовенство для принуждения его к отказу от службы.

Закрытие православных храмов нередко сопровождалось вопиющим глумлением над религиозными символами, предметами поклонения и обрядами для подрыва веры населения и утверждения атеистических представлений о мире.

Следует признать, что при всей ярко выраженной антирелигиозной направленности советского законодательства даже его дискриминационные нормы не соблюдались в процессе ликвидации молитвенных зданий, которая велась грубым администрированием, запугиваниями и насилием.

Вопрос о закрытии церквей в г. Оренбурге обсуждался на общих собраниях трудовых коллективов, итогом проведение которых становилось формирование подписных листов в поддержку закрытия храмов и молитвенных домов. На основании ходатайств жителей Оренбурга городскому совету было принято постановление ВЦИК о закрытии Крестово-Никольской церкви. Под клуб металлистов было приспособлено здание Петропавловской церкви, а её колокола отправлены на переплавку. Михайловская церковь была передана для культурно-просветительских нужд городскому отделу народного образования, а колокола церкви также направлены на утилизацию.

В ноябре 1929 г. на территории Богодуховского мужского монастыря, располагавшегося на горе Маяк в Оренбурге, началось строительство теплоэлектростанции. В ходе строительства была разрушена Иоанно-Предтеченская церковь, а также хозяйственные постройки, флигеля и дома для проживания монашествующих. После этого монастырь окончательно прекратил своё существование.

Строительство электростанции на территории Богодуховского мо-настыря

В декабре 1929 г. Оренбургским горсоветом был рассмотрен вопрос о закрытии Казанско-Богородской церкви, располагавшейся за рекой Урал. Основываясь на материалах окружного административного отдела горсовет принял решение об удовлетворении просьб жителей Зауральной Рощи о закрытии церкви и передаче её здания под клуб. Часть церковного имущества была передана общине верующих при Введенской церкви⁶⁸.

В газетах развернулась мощная информационная кампания, направленная против колокольного звона. В декабре 1929 г. в газете «Смычка» сообщалось: «Особенно сильно волна требований запрещения звона и передачи колоколов прокатилась в нынешнем году… Каждый трудящийся напрягает все силы на ускорение процесса социалистической стройки, встречая на пути затруднения, связанные с недостачей цветных металлов, обращает взор на колокола, бесцельно висящие на колокольнях церквей».

Общее собрание курсантов военной школы в г. Оренбурге выступило с призывом к трудящимся города Оренбурга обсудить на своих собраниях вопрос о запрещении колокольного звона и сдаче колоколов государству. Представители Оренбургского Союза воинствующих безбожников выдвинули лозунг «Не нарушайте отдыха трудящегося колокольным звоном!».

Запрещение колокольного звона и снятие колоколов не рассматривалось как гонение на религию. Верующим предлагалось ходить молится в церковь, ориентируясь по часам. Колокольный же звон воспринимался как нарушение общественного порядка. Сами же колокола рассматривались исключительно с утилитарной точки зрения: «... на колокольнях церквей совершенно бесполезно висят сотни тысяч драгоценного металла. На колокольнях церквей Оренбурга бесцельно висит 10000 пудов металла. Мы требуем снять колокола со всех церквей и пустить этот драгоценный металл на тракторы. Время покончить с колокольным звоном».

В газете «Оренбургская коммуна» регулярно печатались постановления общих собраний граждан о снятии колоколов с церквей, даже появилась специальная рубрика «Против колокольного трезвона». В газете сообщалось, например, что жители села Матвеевка Сорочинского района сдали колокола в тракторный фонд. Таким же образом матвеевцы предлагали поступить жителям соседних сёл Старая Белогорка и Филипповка.

Сбрасывание колокола с Михайло-Архангельской церкви Сорочинска. Май 1931 г.

Жители с. Гамалеевка Сорочинского района дали согласие на снятие колоколов с церкви в своём селе. Снять все колокола с Никольской церкви и передать вырученные средства от их продажи на приобретение тракторов постановили и жители с. Тогустемир Троицкого района. Граждане с. Нестеровка Сорочинского района единогласно решили снять колокола с сельского храма и призвали все сёла района последовать их примеру. В с. Новоникольском Шарлыкского района также было принято решение снять колокол и половину его стоимости передать в счёт задатков на тракторы, а половину использовать на увеличение продовольственного фонда. В посёлке Юртаевском решили передать в фонд «тракторизации» не только колокола, но и всю церковную утварь⁶⁹. 19 июля 1931 г. Оренбургским райисполкомом было принято решение о снятии колокола малого размера с Чернореченской церкви и передаче его для нужд пожарной дружины местного сельсовета⁷⁰.

3 ноября 1929 г. на общем собрании граждан села Ключи Рычковские Оренбургского района, где присутствовало около 100 человек, было принято решение о передаче здания церкви под клуб. Уже на следующий день с церкви были сняты кресты и установлен красный флаг. Своему примеру сельчане призывали последовать и жителей посёлка Рычковский Красно­холмского района. Те с радостью откликнулись на призыв и рано утром 7 ноября с местной церкви были сняты кресты и установлен флаг с надписями: «Долой религиозный дурман», «Да здравствует дом культуры и отдыха». Сделав это, рычковцы призвали последовать их примеру уже весь Краснохолмский район.

По единой схеме происходило закрытие храмов и молитвенных домов и в других населённых пунктах области. Часто оно осуществлялось незаконными методами. Поскольку для принятия решения о закрытии церкви требовались голоса не менее 50 % населения, местные власти, комсомольские организации и активисты Союза воинствующих безбожников зачастую откровенно фальсифицировали списки. В селе Козловка Покровского района поступили ещё проще – церковь заперли и перестали туда пускать как священнослужителей, так и верующих.

Основываясь на имеющихся инструкциях, местные исполкомы размещали на дверях церквей объявления о том, что здание сдается в аренду религиозным группам и обществам. Верующие должны были в кратчайший срок переоформить свою религиозную организацию и заключить договор аренды, выплатив при этом недоимки, которые скопились сразу за 5–7 лет. Осуществить всё это было практически невозможно.

Самым распространенным действием местных властей являлось использование зданий церквей как зернохранилищ. При этом церковь официально не закрывалась, а религиозное общество не снималось с регистрации. Так были заняты церкви в сёлах Зобово, Ратчино, Н. Михайловка Шарлыкского района, а также ещё в 10 сёлах Бугурусланского района⁷¹. В селе Малая Павловка по инициативе местных властей в церкви был взломан замок и туда было засыпано зерно, а в церковную ограду были пущены пастись овцы.

Ещё больший размах антицерковная политика приобрела в 1930 г. Широко использовалось «организованное» население – члены профсоюзов, учителя, военнослужащие, рабочие. Уровень проведения кампании, её организованность и масштабность информационной поддержки, свидетельствуют о её спланированности и качественной «режиссуре». Так, 2 января 1930 г. общее делегатское собрание работников автотранспорта обратилось в горсовет с просьбой о закрытии всех церквей, находящихся на территории г. Оренбурга. Здания церквей предлагалось передать под детские учреждения. В этот же день с призывом закрыть Петропавловскую церковь и Кафедральный собор обратился коллектив железнодорожной школы № 25. На следующий день о закрытии Богословской церкви ходатайствовало собрание родителей учащихся школы № 19. Родители учащихся школы № 16 просили горсовет закрыть пустующие Вознесенскую, Петропавловскую церкви и собор. При этом родители учеников всех остальных школ призывались присоединиться к такому решению.

В середине января прошли собрания рабочих всех цехов Оренбургских главных мастерских, на которых принимались требования о закрытии собора, Никольской, Вознесенской, Петропавловской, Дмитриевской, Богословской и Михайловской церквей. Рабочие товарного и деревообрабатывающего цехов на своём собрании пошли ещё дальше, выдвинув к горсовету требование о закрытии до конца года всех имеющихся в г. Оренбурге церквей.

К началу 1930 г. в губернском центре ещё насчитывалось 26 действующих культовых сооружений: церквей, молитвенных домов и мечетей⁷². Но уже 2 февраля 1930 г. пленум Оренбургского горсовета на основании требований рабочих коллективов и трудящихся города постановил закрыть кафедральный собор, Вознесенскую, Преображенскую, Серафимовскую и Богословскую церкви, синагогу № 1, мечети на арендованных местах, в Новостройке, Карачах и при Татпедтехникуме, а также снять колокола со всех церквей города и передать их в фонд постройки Дома культуры в Оренбурге. Все здания закрытых церквей и мечетей было предписано передать «под очаги культуры»⁷³.

Постановлением Средне-Волжского крайисполкома от 18 февраля 1930 г. было утверждено решение о закрытии в г. Оренбурге Успенской церкви, которая располагалась в «Красном городке» недалеко от Главных железнодорожных мастерских Ташкентской дороги. Серафимовская церковь в Форштадте была ликвидирована 1 мая 1930 г. по причине неуплаты налогов⁷⁴.

Основываясь опять же на многочисленных ходатайствах граждан, Президиум окрисполкома 9 февраля 1930 г. утвердил постановление пленума горсовета о снятии колоколов со всех 22 действующих к этому времени в г. Оренбурге церквей. Достаточно оперативно, уже в феврале-марте 1930 г., это решение было выполнено.

Активизировал свою работу и Союз воинствующих безбожников. 31 августа 1930 г. для созыва его конференции была избрана оргпятерка, возглавил которую С. Попов. В это время в Оренбургской области действовали около 70 ячеек Союза, в том числе в г. Оренбурге около 40 ячеек. Общее количество членов этой организации, по официальным и как представляется завышенным данным, составляло порядка 7 тысяч человек⁷⁵. 20 сентября 1930 г. был организован Горрайсовет Союза, в который вошли все ячейки, действующие в двух городских районах, а также в Краснохолмском и Оренбургском районах. По инициативе Союза воинствую­щих безбожников в начале года в клубе железнодорожников планировалось проведение антирелигиозного карнавала⁷⁶.

В ноябре 1930 г. в горрайисполком поступило ходатайство от Союза воинствующих безбожников, с просьбой передать здание Вознесенской церкви под антирелигиозный музей. По итогам рассмотрения ходатайства было решено поручить горрайземотделу совместно с Союзом воинствующих безбожников провести в установленном порядке собрания среди верующих и возбудить перед Крайисполкомом ходатайство о закрытии Вознесенской церкви. Здание церкви было передано Союзу под клуб безбожников без взимания арендной платы.

Снос Вознесенской церкви г. Оренбурга

В 1930 г., вместе со старообрядческой Никольской церковью была закрыта Крестовоздвиженская церковь тихоновского течения в пос. Буранное Соль-Илецкого района. Из 826 жителей посёлка за закрытие высказалось 606 человек. После закрытия этой церкви в селе осталась только одна – Богодуховская церковь. В феврале 1933 г. решением райисполкома здание бывшей Крестовоздвиженской церкви было разобрано, а стройматериалы направлены на постройку в селе больницы. В июне 1934 г. постановлением Средне-Волжского исполкома с формулировкой «ввиду отказа самих верующих от использования здания церкви, а также отказа церковного совета оплачивать налог со строения за церковное здание, оплачивать в Госстрах, за земельную ренту и производить ремонт»⁷⁷ была закрыта и Богодуховская церковь в пос. Буранном.

В 1930 г. был закрыт и превращён в зернохранилище молитвенный дом в Верхне-Заглядинском сельсовете Асекеевского района⁷⁸. Церковь в с. Зерикла, построенная в 1888 г., также была закрыта в 1930 г. Долго пустовала и была заброшена. В 1949 г. по причине ветхости она была разобрана.

Репрессии против священнослужителей

Закрытие церквей сопровождалось репрессиями против священнослужителей. Своеобразным прологом к массовым репрессиям по отношению к священнослужителям стало лишение их избирательных прав. Уже по Конституции 1918 г. представители бывших привилегированных сословий, в том числе и духовенство, были лишены возможности участвовать в управлении государством. Причисление к категории «лишенцев» влекло за собой дискриминацию в ряде гражданских и социальных прав: повышенное налогообложение, сложности при устройстве на работу, лишение пенсий и пособий, ограничение доступа к образованию и прочее. Как показал опыт 1930-х годов, именно «лишенцы» чаще всего становились потенциальными жертвами репрессий.

В 1930 г. арестовали и вскоре расстреляли бывшего епископа Бузулукского Сергия (Никольского)⁷⁹. Он ещё в июне 1928 г. был арестован сотрудниками ОГПУ и решением «тройки» был лишён права проживания в Средне-Волжском округе. Ссылку Сергий отбывал в Уфе, где в марте 1930 г. был снова арестован и обвинён как участник церковно-сектантской организации, по заданию которой занимался контрреволюционной деятельностью. Решением тройки при ПП ОГПУ СССР по Средне-Волжскому краю 27 апреля 1930 г. Сергий (Никольский) был приговорён к высшей мере наказания. 16 мая 1930 г., по неподтверждённым данным, он был расстрелян в г. Оренбурге на территории бывшего Богодуховского мужского монастыря на горе Маяк.

В 1930 г. было возбуждено уголовное дело, по которому проходили 29 человек, в том числе священники Богодуховского мужского монастыря (в г. Оренбурге, на горе Маяк), иеромонах Ераст (Василий Моисеевич Курдюков), иеродиакон Лев (И. Н. Миронов) и схимонах Мартирий, которых обвинили в антисоветской агитации и приговорили к высшей мере наказания. 19 апреля 1930 г. обвиняемые были расстреляны (по преданию там же, на горе Маяк).

Следом был репрессирован и новый епископ Бузулукский Сергий (в миру Александр Сергеевич Куминский) (1869 –1937), только вступивший с 1929 г. в должность викария Самарской епархии.

Епископ Сергий (Куминский)

23 ноября 1930 г. он был арестован и постановлением тройки ОГПУ в мае 1931 г. был выслан в Северный край на 3 года. Вместе с ним по делу были привлечены священники Виталий Львович Благовидов (с. Медведка), Александр Иванович Каменев (находящийся в Бузулуке в ссылке) и Василий Иванович Денисов (также находящийся в ссылке). Их обвиняли в систематической антисоветской агитации против колхозного строительства, а также против предоставления церкви под ссыпку зерна. Последний пункт обвинения подтверждался тем, что 17 сентября 1930 г. во время временной передачи Никольского собора г. Бузулука под зернохранилище, около храма собралась большая толпа женщин во главе с священником Денисовым. Протест верующих продолжался 3 дня. По возвращении в 1934 г. из ссылки епископ Сергий (Куминский) вновь до 5 декабря 1934 г. возглавлял Бузулукское викариатство, после чего викарии туда больше не назначались⁸⁰.

В январе 1931 г. по делу «монархической поповско-кулацкой контрреволюционной организации» было арестовано 157 человек, в том числе 9 священников и 27 монахов и монахинь. По версии следствия, до 1929 г. возглавлял эту организацию священник из с. Болдыревка (в деле с. Кирсановка) Каширинского района Семён Николаевич Могилёв. В июле 1929 г. он на 3 года был сослан, но в феврале 1931 г. снова арестован и этапирован обратно в Оренбург, где был привлечён к ответственности как руководитель организации Истинно-Православная Церковь. 26 марта 1931 г. его расстреляли. После ссылки Могилёва организацией, якобы, руководили бывшие священники церкви в с. Ильинка Каширинского района Спиридон Васильевич Палатов, Семён Васильевич Огородников и иеромонах Тихон (Тихон Павлович Болмасов). Ячейку в Оренбурге, якобы, возглавляли бывший миссионер по борьбе с сектантством, протоиерей Дмитрий Архипович Несмеянов, который в 1928 г. только вернулся в Оренбург после трёхгодичной ссылки, а также административно сосланная в Оренбург, бывшая дворянка из г. Уфы Лидия Львовна Першакова и бывший священник закрытой в 1930 г. Серафимовской церкви Макарий Фёдорович Квиткин⁸¹. По делу также проходили: священники Варнава Георгиевич Калашников из с. Екатериновка Петровского района (до этого архимандрит Ново-Никольского мужского монастыря близ г. Троицка), Владимир Петрович Горизонтов из с. Ново-Петровское Петровского района, Савва Семёнович Мешков из с. Верхний Гумбет, псаломщик Иван Михайлович Краснослободцев из с. Екатериновка Петровского района, а также бывшие монахини Дарья Прокофьевна Курдюкова (жена о. Ераста, принявшая вместе с ним монашество в 1927 г.), Васса Павловна Гусаренко (схимонахиня), Погорелова Ольга Власьевна, Шевченко Елена Тимофеевна, Степанова Зинаида Потаповна, Фокина Матрёна Ивановна и др. В числе фигурантов дела состоял и бывший в 1915–1917 годы городским головой Оренбурга Евгений Николаевич Клиентов.

Дело два месяца рассматривалось тройкой ОГПУ. Из свидетельских показаний следовало, что члены организации занимались активной агитацией против колхозов, кооперации и школы, распространяли провокационные слухи о кончине мира и свержении советской власти. Судя по материалам дела, следователи настойчиво стремились к тому, чтобы подвести арестованных к признанию связей с расстрелянным ранее иеромонахом Ерастом (Курдюковым). В вину им также ставилось непризнание обновленческого течения в церкви и митрополита Сергия. Некоторым подследственным (Могилёву, Палатову, Огородникову и иеромонаху Тихону) вменялась связь с «иосифлянским» епископом Димитрием (Любимовым).

26 марта 1931 года тройка ОГПУ приговорила часть обвиняемых к различным срокам заключения, а 36 человек – к расстрелу. Трое приговоренных были расстреляны вскоре после приговора в ночь на 31 марта 1931 г. Остальные 33 человека казнены 5 апреля 1931 г.

23 октября 1931 г. тройкой при ПП ОГПУ СССР по Средне-Волжскому краю был осуждён на 3 года высылки и епископ Оренбургский Павел (Введенский). После освобождения, будучи уже епископом Моршанским, викарием Тамбовской епархии, он был расстрелян 9 февраля 1937 г. Вместо него на оренбургскую кафедру 30 декабря 1931 г. был определён епископ Арсений (в миру Арсений Болеславович Соколовский) (1879–1937).

Между тем, в 1931 г. закрытие церквей в Оренбургском крае продолжалось. Обновленческая община, в силу незначительности своих членов, не смогла содержать здание Троицкой церкви в г. Оренбурге, и она постепенно приходила в запустенье. В январе 1931 г. президиум Оренбургского горсовета постановил: «Имея в виду, что община верующих Троицкой церкви распалась, что посещаемость церкви верующими незначительна и что церковный совет в своём заявлении, поданном в горадмотдел 26 декабря 1930 года, просит принять от него церковь и культовое имущество, считать целесообразным Троицкую церковь закрыть»⁸². Помещение храма было решено первоначально передать под детский театр. В мае 1932 г. малый президиум Оренбургского горсовета принял новое решение относительно храма: «Имея острую нужду в кирпиче, разрешить разобрать колокольню бывшей Троицкой церкви до уровня крыши и затем покрыть её, одновременно поручить особоуполномоченному по строительству определить порядок использования белой жести, а горкомхозу учесть количество разобранного кирпича»⁸³. Позднее в здании церкви разместились авиамастерские.

В марте 1931 года местные власти приняли решение о разборе на кирпич Преображенской церкви – одной из первых капитально построенных в г. Оренбурге⁸⁴.

В мае 1931 г. на заседании бюро фракции Оренбургского Горсовета было принято постановление с требованием «немедленно принять меры к разборке кирпичных колоколен и вышек церквей и минаретов для использования кирпича…на строительство»⁸⁵.

27 мая 1931 г. постановлением Оренбургского горсовета решено закрыть Казанский кафедральный собор. Формальным обоснованием для принятия данного решения стала задолженность налоговых платежей и земельной ренты, а также отказ обновленческого религиозного общества от дальнейшего содержания собора. Никакое другое религиозное общество, якобы, не изъявило желания взять здание собора в пользование⁸⁶.

Снос Казанского кафедрального собора г. Оренбурга

25 июня 1931 г., основываясь на заявлениях собраний рабочих и служащих о необходимости закрытия и переоборудования церквей, так как остро не хватало материалов для строительства культурных учреждений и жилья рабочим, было принято постановление Президиума Оренбургского Городского совета «О закрытии церквей Введенской, Воскресенской, Георгиевской, Никольской, Покровской, Иоанно-Богословской». Все эти церкви находились в пользовании у общин патриаршей ориентации. На основании этого же постановления была закрыта Единоверческая церковь, располагавшаяся, как и Введенская, на берегу реки Урал.

В июне 1931 г. Оренбургским горсоветом было принято ещё одно постановление – о закрытии Смоленско-Богородской кладбищенской церкви. Мотивировалось это решение тем, что с переносом кладбища на новое место, церковь потеряла значение кладбищенской и имела низкую посещаемость. Здание церкви было решено разобрать и использовать стройматериалы для строительства поблизости учебно-сборного пункта. Верующим предлагалось удовлетворять церковные нужды в близлежащей Дмитриевской церкви. При этом власти сознательно не брали в расчёт, что Дмитриевская церковь принадлежала обновленческой общине. У верующих староцерковной направленности практически не оставалось выбора. Последний староцерковный Никольский храм располагался в Форштадте, который тогда являлся предместьем города. Возможно, горсовет просто не имел полномочий на закрытие и этого храма, как расположенного вне сферы его деятельности.

17 июля 1931 г. начала работу первая Оренбургская общегородская конференция Союза воинствующих безбожников. В работе конференции принимали участие 45 делегатов. В городе к этому времени действовали 33 ячейки, в которые входили 2445 членов⁸⁷. Ответственный секретарь горсовета Союза Виноградов обвинил старый состав горрайсовета в отсутствии активности при проведении антирелигиозной работы и отметил, что к этому времени в городе было закрыто всего 25 молитвенных домов⁸⁸. Только за первые 3 месяца работы нового состава горсовета Союза было закрыто ещё 10 церквей тихоновского течения и 1 молитвенный дом⁸⁹.

Продолжалось ликвидация храмов и в сельской местности. По причине ветхости была закрыта церковь в селе Старая Мертовщина Сок-Кармалинского района. В марте 1931 г. Сорочинский райисполком рассмотрел вопрос о закрытии в Сорочинске второй церкви, её разборке и использовании полученного строительного материала под Сорочинскую электростанцию⁹⁰.

Осенью 1931 г. была ликвидированы сразу две церкви в г. Абдулино, после чего действующих храмов в городе не осталось⁹¹. Под зернохранилище использовались церкви в Ивановском и Алексеевском сельсоветах Асекеевского района, закрытые в 1931 г. Тогда же был закрыт и стал использоваться под зернохранилище храм в честь Сретения Господня в Илеке⁹².

Известно, что до 1917 г. в Оренбурге действовали 24 (вместе с бёрдской) соборные и приходские церкви, а также ещё 19 домовых церквей, то есть всего 43 молитвенных здания и помещения. К началу 1932 г. в городе осталось всего 5 церквей: 1 патриаршей ориентации (Никольская церковь), 3 обновленческие (Благовещенская, Михайловская и Димитриевская) и 1 «григорьевской ориентации» (Ново-Никольская церковь).

Несмотря на то, что по религиозным организациям уже был нанесён мощнейший удар, с подачи председателя Центрального Совета Союза воинствующих безбожников Е. Ярославского 1932–1937 гг. были объявлены «безбожной пятилеткой». В этот период были закрыты последние храмы в г. Оренбурге и большинство религиозно-культовых учреждений, действующих в пределах Оренбургской области.

В годы «безбожной пятилетки» происходило массовое уничтожение церковных зданий, являющихся уникальными памятниками культурного наследия. Апогеем этой кампании стал взрыв 19 мая 1932 г. в г. Оренбурге Казанско-Богородицкого кафедрального собора⁹³. Разбор собора и дополнительные взрывы продолжались до 1936 г.⁹⁴.

В марте 1932 г. оренбургское отделение Союзкино возбудило ходатайство перед горсоветом о предоставлении ему закрытых по требованию трудящихся Серафимовской (Форштадт) и Покровской (Аренда) церквей. В этих помещениях было намечено открыть общедоступные кинозалы. Тем не менее, 16 мая 1932 г. на заседании малого президиума Оренбургского горсовета было принято решение о передаче бывшей Серафимовской церкви 35-й школе⁹⁵.

Если в г. Оренбурге к началу 1932 г. было закрыто большинство храмов и молитвенных домов, то в районах этот процесс только начал разворачиваться. Так, в Оренбургском районе к началу 1932 г. было закрыто всего 2 молитвенных здания и 3 молитвенных помещения. Причём все 5 церквей и молитвенных домов были закрыты только на основании постановлений местных исполкомов. Так, была закрыта и впоследствии разрушена церковь во имя Казанской Божьей Матери в с. Мужичья Павловка, построенная в 1893 г. На фундаменте церкви впоследствии был построен клуб, а вместо церковно-приходской школы открыта начальная школа.

Действующими в Оренбургском районе оставалось 31 молитвенное здание и 2 молитвенных помещения. Как закрытые, так и действующие церкви и молитвенные помещения принадлежали староцерковным общинам. Но в результате проведённой властями кампании уже к 1934 г. в Оренбургском районе осталось всего 5 действующих церквей.

Зачастую местных властей вообще не заботились о соблюдении юридических формальностей при закрытии церквей. Так, например, 19 января 1932 г. представители сельсовета с. Ворошилово Мордово-Боклинского района, зайдя в церковь, начали выносить предметы церковного обихода (утварь, иконы и т. д.). На глазах собравшихся жителей села во дворе церкви были изрублены топором иконы и плащаница, что, разумеется, отрицательно сказалось на настроении граждан с. Ворошилово⁹⁶.

На основании постановления общего собрания граждан решением Куйбышевского крайисполкома от 20 февраля 1932 г. была закрыта церковь в с. Покровка. Всё имущество, находящееся в церкви, было передано в райфо, а здание – сельсовету для использования под культурно-просветительские цели. До 1937 г. здание церкви пустовало, после чего было принято решение его разобрать, а стройматериалы использовать на постройку в селе неполной средней школы. Был произведён предварительный расчёт, в соответствии с которым в результате разбора церкви можно было получить около 700–800 тыс. кирпичей. В мае 1937 г. соответствующая просьба была направлена райисполкомом в облисполком, который на заседании президиума 19 июня 1937 г. удовлетворил это ходатайство⁹⁷.

9 марта 1932 г., по причине отказа верующих от пользования церковью из-за непосильности налога, была закрыта церковь в с. Андреевка Абдулинского района. Имущество, находящееся в церкви, было сразу изъято. По данным местных властей, церковь фактически не использовалась с 1929 г. С этого же времени не платились налоги. В апреле 1933 г. это решение было утверждено постановлением Средне-Волжского исполкома⁹⁸.

В 1933 г. были закрыты ещё 3 храма, действовавших в г. Оренбурге: Михайловская, Благовещенская и Ново-Никольская церкви. Благовещенская церковь, в силу своей ветхости, была предназначена к сносу⁹⁹.

Здание Покровской церкви в г. Оренбурге решением горсовета в 1933 г. было передано в долгосрочное пользование Оренбургскому Облпотребсоюзу. Храм был переоборудован в столярный, мебельный и бондарный цеха, устроена сушилка леса. Внутри бывшего храма были установлены 12 станков с электромоторами, построена силовая подстанция и главный распределительный щит.

В 1933 г. была закрыта церковь в с. Егорьевка Абдулинского района. Первое время в здании церкви хранилось зерно, потом оно пустовало. Это дало основание представителям группы верующих обратиться 7 июня 1936 г. с просьбой об открытии храма. Но в данном ходатайстве было отказано.

Постановлением президиума Абдулинского райисполкома от 14 июня 1934 г. была закрыта церковь в с. Степановка. Здание церкви передано под клуб¹⁰⁰.

Осенью 1933 г. председатели райисполкомов под грифом «Совершенно секретно» получили циркуляр, в соответствии с которым они обязывались осуществить до конца года частичное изъятие лома колокольной бронзы: «Снятие колоколов должно быть произведено в кратчайший срок, перевозка их должна быть обставлена таким образом, чтобы это не привлекло излишнего внимания окружающего населения»¹⁰¹. К циркуляру прилагалась разнарядка, в соответствии с которой всего по краю необходимо было собрать 119000 килограммов колокольного лома. Семь районов должны были собрать не менее 1000 кг (Андреевский, Боклинский, Бугурусланский, Кваркенский, Оренбургский, Пономарёвский, Шарлыкский), два района – по 1500 кг (Абдулинский и Соль-Илецкий), три района – по 2000 кг (Орский, Покровский, Сорочинский), два района – по 3000 кг (Бузулукский, Илекский) и Каширинский район – 5000 кг.

В 1934 г. была приспособлена под зерносклад Никольская церковь в с. Вехняя Павловка. Внутреннее убранство храма было частично расхищено, а оставшиеся церковная утварь и иконы сложены на колокольне и в сараях. В этом же году под Дом соцкультуры было переоборудовано здание церкви в с. Ново-Покровское Ново-Покровского района¹⁰².

В Акбулаке, который в этот период входил в состав Актюбинской области, церковь была закрыта в июле 1934 г. под предлогом того, что община не делала капитальный ремонт храма и колокольни. Здание церкви было засыпано зерном. В декабре 1934 г. верующие Акбулака направили жалобу на незаконность изъятия церкви и использования её как зернохранилища. Эта жалоба рассматривалась на заседании культкомиссии при КЦИК, которая постановила немедленно освободить здание церкви и передать её верующим. Но после перехода этой территории к Оренбургской области позиция руководства поменялась. 9 февраля 1935 г. президиум Оренбургского облисполкома принял решение закрыть церковь в Акбулаке, а её здание передать под Дом культуры. При этом было решено привлечь к ответственности лиц, изъявших церковь из пользования верующих до решения этого вопроса облисполкомом¹⁰³.

Несмотря на то, что численность действующих церквей в г. Оренбурге достигла минимума, антирелигиозная кампания не прекращалась. Трудящиеся города и колхозники «Красного посада» (Форштадта) требовали ликвидации последней церкви патриаршего течения – Никольской. В мае 1934 г. горсовет, ссылаясь на малочисленность верующих в Форштадте, объявил о закрытии Никольской церкви. При этом городскими властями не учитывался факт того, что к этому храму были приписаны все общины закрытых церквей староцерковной направленности. Многочисленные жалобы и ходатайство митрополита Сергия (Страгородского) немного задержали процесс утверждения этого решения. Однако 1 ноября 1934 г. Президиум ВЦИК всё же одобрил закрытие Никольской Форштадтской церкви в городе Оренбурге.

Практически одновременно с этим местными сельсоветами были закрыты церкви в близлежащих к городу сёлах Подгородняя Покровка и Бёрды.

Церковь Покрова Пресвятой Богородицы в Подгорной Покровке была построена в 1863 г. В 1910 г. её перестроили и освятили, в 1917 г. от удара молнии загорелась колокольня. Новый крест на церковь был поставлен в 1919 г. В сентябре 1930 г. был арестован и осуждён тройкой на 5 лет заключения в лагере последний настоятель церкви Иван Михайлович Аксёнов. Религиозная жизнь в селе замерла. Только на большие церковные праздники из г. Оренбурга для проведения службы приглашался священник. С 1937 г. церковь использовалась как зернохранилище, несмотря на то, что официального решения о закрытии церкви и ликвидации церковной общины так и не было принято¹⁰⁴.

Храм во имя Казанской иконы Божией Матери с. Бёрды был закрыт постановлением президиума Оренбургского облисполкома от 5 апреля 1935 г. Верующие обращались с жалобами в Москву, и решением Президиума ВЦИК от 10 сентября 1937 г. было постановлено: «Церковь оставить в пользование верующих ввиду недостаточной массовой работы вокруг закрытия церкви и отсутствия точных данных об использовании здания церкви после её закрытия»¹⁰⁵. Но местные власти быстро нашли применение зданию церкви, превратив его в зернохранилище.

Верующие пытались протестовать против неправомерных действий райисполкомов и сельсоветов в отношении использова­ния закрытых церквей. Иногда их протесты находили выражение в практических действиях. Например, после того, как решением Горсовета и Постоянной комиссии по вопросам культов была закрыта Бердинская церковь, колхозники отказались выходить на полевые работы во время весеннего сева до тех пор, пока не откроется церковь¹⁰⁶.

Вместе с закрытием церквей снижалась и численность священнослужителей. Если к началу 1933 г. в Оренбургском горсовете на учёте состояли 11 священников тихоновского направления, 5 обновленческих и 2 «григорьевских» священнослужителей то уже к началу 1934 г. в городе официально действовали только 7 тихоновцев и 4 обновленца. В сельской местности дела со священниками обстояли ещё хуже. В 1934 г. в Оренбургском районе из-за отсутствия священников не функционировало 6 церквей. Так, последним настоятелем Чернореченской церкви в честь Казанской Божьей Матери был Николай Стрельцов, но к 1934 г. храм остался без священника. По предложению председателя сельсовета было принято решение о закрытии церкви и приспособлении её под клуб. Осенью 1937 года церковь п. Чернореченский была занята хлебом¹⁰⁷.

В 1935 г. была закрыта церковь в с. Грачёвка Грачёвского района. За это решение проголосовали 564 из 719 жителей села. Здание церкви было передано для размещения школы¹⁰⁸.

По-прежнему культовые здания активно забирались и под засыпку хлебом, что вызывало недовольство прихожан¹⁰⁹. Областная комиссия по рассмотрению культовых вопросов, образованная при президиуме Совета депутатов трудящихся Оренбургской области в 1936 г., рекомендовала всем председателям райисполкомов, прежде чем осуществлять ссыпку хлеба в помещения религиозных культов, проводить разъяснительную работу среди населения, в том числе и среди верующих, с тем, чтобы добиться их согласия на эксплуатацию церквей под хлебохранилища¹¹⁰. В этом вопросе верующие не всегда шли навстречу местным властям. Например, руководство Петровского сельсовета Саракташского района потребовало от председателя церковного совета местной общины верующих предоставить церковь для ярови­зации семян. Церковный совет это предложение отклонил, сославшись на приближающиеся пасхальные праздники. В ответ на это сельсовет решил использовать против членов церковного совета штрафные санкции, чем только вызвал жалобы в вышестоящие инстанции.

После истечения срока, на который верующие давали своё согласие на использование церкви в качестве зернохранилища, местные власти часто не возвращали её прихожанам. Это приводило к обращениям верующих в комиссию по делам культов при Оренбургском облисполкоме. Сталкиваясь с их многочисленными жалобами, комиссия по культам предупреждала всех руководителей городских и районных исполнительных комитетов о том, что если заявления ве­рующих на незаконные действия местных советских органов будут продолжать поступать, то виновные будут привлечены к ответственности за администрирование. Правда, в этом же циркуляре оговаривается возможность закрытия храмов в случае острого недостатка зданий и помещений для жилищных, санитарно-медицинских, культурно-просветительских и подобных целей¹¹¹.

2 февраля 1936 г. комиссия по культам потребовала возвратить церковное здание, занятое под глубинный ссыпной пункт в селе Коровино Боклинского района¹¹². Также после жалоб верующих в Постоянную комиссию по вопросам культов при ВЦИК СССР была возвращена одна из закрытых в 1936 г. церквей в сёлах Козловка и Рыбкино. Правоохранительным органам было поручено привлечь к уголовной ответственности лиц, изъявших церкви до официального решения этого вопроса.

Решения о закрытии церквей и использовании их под культурные уч­реждения или ссыпные пункты не всегда приводили к заявленным результатам. Так, Покровский райисполком, несмотря на решение президиума облисполкома от 21 июля 1935 года о закрытии Платовской церкви и использовании её под культурное учреждение села, ограничился только закрытием церкви, не приступив к её переоборудованию. Это вызвало поток жалоб верующих, требующих вернуть им пустующее здание церкви. В связи с этим в 1936 г. облисполком обязал все райисполкомы предпринимать практические меры для использования закрываемых культовых помещений под культурные уч­реждения или ссыпные пункты¹¹³.

Использование церкви в качестве ссыпного пункта не позволяло оформить в законном порядке решение об её закрытии и ликвидации религиозного общества. Это оставляло возможность верующим бороться за восстановление своих прав и возвращение культового сооружения. В Соль-Илецкой церкви, используемой как зернохранилище, по-прежнему висели иконы и прочая церковная утварь, а колхозники, заходя в бывший храм, снимали головные уборы.

В 1936 г. представителями сельсовета, партийной и комсомольской ячеек была закрыта церковь в с. Красноозёрное. Ночью, отобрав ключи у церковного старосты, погромщики разбили иконостас, выбросили на улицу иконы, церковную утварь. Взломав шкафы церковной библиотеки и архива, вышвырнули наружу книги и церковные документы. Была уничтожена летопись прихода. Чтобы скрыть факт грубого нарушения законодательства о культах, задним числом был составлен приговор, в котором якобы сами прихожане приняли решение о закрытии церкви. Позднее с купола храма был снят крест и сброшены колокола.

В марте 1936 г. была закрыта Казанско-Богородицкая церковь в с. Казанка Ново-Покровского района. Всё имущество, в том числе и иконы, сразу увезли, иконостас разложили, сняли крест¹¹⁴.

С 1934 г. в состав вновь созданной Оренбургской области вошли Бугурусланский и Бузулукский уезды. И оренбургские органы власти сразу же обратили пристальное внимание на действующие на новой территории области религиозные организации.

В Бугурусланском районе всего имелось 18 культовых сооружений, в том числе 13 православных храмов и 5 старообрядческих. Из них к сентябрю 1936 г. действовали только 10 церквей: 4 тихоновского течения, 2 обновленческих и 4 старообрядческих. Остальные культовые сооружения использовались в качестве зернохранилищ, хотя официально закрыты не были.

К тихоновскому течению в 1936 г. относились Покровская церковь в Бугуруслане, которая находилась на территории бывшего монастыря, занятого под студенческий городок. Этот храм был местом нахождения епископской кафедры. Возглавляли Бугурусланское викариатство: в 1930 г. – Иоанн (в миру Иван Ефимович Троянский) (1862–1937), так и не вступивший в должность, с 15 июля по 15 декабря 1930 г. – Ириней (в миру Михаил Александрович Шульмин) (1893 –1938), с 6 февраля по 27 апреля 1931 г. – Мефодий (Павел Петрович Сидоров-Абрамкин) (1883–1939), с 16 сентября 1931 г. по июнь 1933 г. – Ираклий (в миру Илья Константинович Попов) (1875–1938), с 11 июля 1933 г. по 1934 г. – Артемон (в миру Василий Иванович Евстратов) (1889–1937), с 30 сентября 1935 г. по ноябрь 1936 г. – вторично Ираклий (Попов), с ноября по 21 декабря 1936 г. – Андрей (Солнцев) (1872–1937), а с 21 января по 22 февраля 1937 г. – опять Ираклий (Попов), после чего должность Бугурусланского епископа больше не замещалась¹¹⁵.

Епископ Ириней (Шульмин) Епископ Ираклий (Попов)

Церкви тихоновского течения действовали также в сёлах Лобовка, Кирюшкино и Красноярка.

Центром обновленческого течения в Бугурусланском районе являлся Успенский собор (бывшая кладбищенская церковь), где располагалась епископская кафедра. В сельской местности действовала только одна обновленческая церковь – в с. Нуштайкино.

Незакрытые и недействующие культовые здания находились в сёлах Староверовка, Елатомка, Поникла, Наумовка, Коптяжьево, Верхнее Куроедово и Завьялово.

В сентябре 1936 г. состоялось заседание комиссии по культам при Бугурусланском райисполкоме, на котором рассматривался вопрос о способе закрытия как недействующих, так и действующих церквей. Было выдвинуто предложение поместить на дверях церквей объявления о том, что они сдаются в аренду религиозным группам и обществам, с расчётом на то, что в течение 7 дней верующие не смогут оформить свои религиозные объединения и взять в аренду церковные здания. Кроме того, за зданиями церквей числились налоговые недоимки за 5–7 лет. Таким образом комиссия рассчитывала официально оформить факт фактического закрытия этих церквей. Комиссия по культам постановила провести перерегистрацию и перезаключение арендных договоров на здания культов в срок с 1 октября по 1 декабря 1936 г.

Сложнее обстояли дела с закрытием церквей в самом Бугуруслане. В городе проживало порядка 25 тыс. жителей, и для ликвидации церквей требовалось не менее 12,5 тыс. подписей. С первой попытки закрытия Покровской церкви, которая была предпринята в 1936 г., райисполкомом, главным образом среди учащихся, были собраны только 2480 подписей. Комиссией, по рекомендации представителя облисполкома, было рекомендовано включать вопросы о закрытии церквей в повестку общих собраний профсоюзов. К утверждённому постановлению прикладывался регистрационный листок присутствовавших, заверенный профсоюзной организацией.

В г. Оренбурге староцерковная община закрытой Никольской церкви, не желая сливаться с единственной, действующей в городе официально обновленческой общиной Дмитриевской церкви, направила в горсовет ходатайство с просьбой передать ей в аренду один из приделов последнего в городе действующего храма. Рассмотрение этого вопроса затянулось на несколько лет. Оренбургский горсовет и облисполком то разрешали общине использование Успенского придела церкви, то отменяли своё решение. В результате, после жалобы тихоновцев Председателю ВЦИК СССР Михаилу Калинину, только в июне 1936 г. просьба староцерковной общины была удовлетворена.

Владение двумя противоборствующими общинами одной церковью не могло не привести к возникновению конфликтных ситуаций. Слишком очевидной была и несправедливость распределения приделов церкви. К маю 1937 г. обновленческая община, владея двумя приделами, имела в своём составе не более 60 человек, староцерковная же община, состоящая из 2280 человек, не могла поместиться в одном приделе. По заявлению членов обновленческой общины об имеющих место в Успенском приделе Дмитриевской церкви хищениях общественных средств, в июне 1937 г. были арестованы священники и церковный совет староцерковной общины.

Тяжёлое положение в Оренбургской епархии усугублялось частой сменой и арестами архиереев, а также сохранявшимся расколом между тихоновцами и обновленцами.

Ещё в 1932 г. в Оренбургскую епархию был назначен новый обновленческий епископ Георгий (Сергей Николаевич Лапшин) (1888–?), который до этого непродолжительное время возглавлял Бузулукскую (с мая по июнь 1925 г.) и Бугурусланскую (с ноября 1927 по август 1929 гг.) епархии¹¹⁶.

Епископ Георгий (Лапшин)

29 октября 1936 г. его сменил архиепископ Алексий (Алексей Михайлович Кононов) (1880–1937).

8 октября 1936 г. был арестован епископ Оренбургский РПЦ тихоновского направления Арсений (Соколовский), который 13 мая 1937 г. Особым Совещанием при НКВД СССР приговорён к 5 годам лишения свободы.

30 мая 1937 г. на Оренбургскую кафедру был назначен епископ Варлаам (в миру Пётр Карпович Козуля) (1871–1937), но и он уже 2 августа 1937 г. был арестован. Вместе с владыкой арестовали и одних из последних официально зарегистрированных в городе священников – протоиереев Георгия Пинегина и Сергия Целовальникова, а также диакона и старосту прихода Ксению Петровну¹¹⁷. В этот же день попал в заключение и обновленческий епископ Алексий (Кононов). Епископа Варлаама обвиняли в участии и организации антисоветской церковно-сектантской, повстанческой организации, шпионаже в пользу Японии и Германии, контактах с «японской военно-казачьей фашистской организацией», подготовке восстания против советской власти, руководстве повстанческой диверсионно-террористической деятельностью, антисоветской агитации.

9 октября 1937 г. тройкой УНКВД по Оренбургской области епископ Варлаам был приговорён к расстрелу. Уже на следующий день приговор был приведён в исполнение. Похоронен владыка в Зауральной роще под Оренбургом¹¹⁸. После его смерти с 1937 по 1945 гг. Оренбургская епархия оставалась вдовствующей, не имя официального церковного руководителя.

Обновленческий архиепископ Алексий (Кононов) был также осуждён к расстрелу тройкой УНКВД по Оренбургской области 5 ноября 1937 г., после чего его пост больше никогда не замещался.

Летом 1937 г. Бузулукской опергруппой НКВД была «выявлена» так называемая «контрреволюционная фашистско-повстанческая организация», руководителями которой были объявлены священники Всесвятской церкви г. Бузулука Н. Д. Троицкий и А. И. Невский. По итогам рассмотрения тройкой материалов дела внесудебным порядком они, как и другие священнослужители, и миряне, проходившие по этому делу, были расстреляны. По этому же делу был арестован и приговорён к высшей мере и схимонах Максим (в миру Матвей Егорович Пилипцев). Расстрелян он был 16 августа 1937 г. в камере Бузулукской пересыльной тюрьмы, располагавшейся в корпусах закрытого в 1929 г. Тихвинского монастыря.

Многие священники арестовывались и осуждались повторно. В декабре 1937 г., после шестилетнего заключения, по состоянию здоровья был освобождён бывший настоятель церкви в с. Черкассы Саракташского района Фёдор Васильевич Шевцов, но уже в апреле 1938 г. он был вновь арестован за агитацию по открытию церкви в селе Черкассы и приговорён к расстрелу¹¹⁹.

После закрытия Михаило-Архангельской церкви Оренбурга её настоятель Иван Москаленко работал в городе возчиком на ишаке. В 1937 г. он был арестован и приговорён к расстрелу. В августе 1937 г. арестовали священника Якова Петровича Андреева, который с осени 1936 г. был сторожем школы № 6 города Оренбурга. Его обвинили в участии в контрреволюционной церковно-сектантской повстанческой организации. 9 сентября 1937 г. тройка УНКВД по Оренбургской области приговорила Я. П. Андреева к высшей мере наказания. Приговор был приведён в исполнение 10 сентября 1937 г.

2 августа 1937 г. был арестован настоятель Николаевского мужского монастыря иеромонах Геронтий (в миру Георгий Иванович Губанов). Он был осуждён, якобы за участие в военно-казачьей повстанческой организации, по заданию которой занимался вредительством, и был приговорён к расстрелу. Приговор был приведён в исполнение 10 сентября 1937 г. Предположительное место захоронения – Зауральная роща в г. Оренбурге.

В июле 1937 г. по обвинению в участии в контрреволюционной повстанческой организации был арестован диакон села Ташла Троицкого района Никита Прокофьевич Гирин. 21 августа 1937 г. тройкой УНКВД по Оренбургской области он был осуждён к высшей мере наказания. Приговор привели в исполнение 22 августа 1937 г.¹²⁰.

Большой резонанс получило анонимное письмо, направленное в октябре 1937 г. на имя И. В. Сталина из Соль-Илецка. В письме, среди прочего, указывалось на то, что городская молодёжь до сих пор посещает церковь. Изложенные в письме факты были проверены и нашли своё подтверждение. Председатель Союза воинствующих безбожников Е. М. Ярославский, характеризуя состояние антирелигиозной работы в Оренбургской области, оценил её как находящуюся в полном развале. В качестве причины этого он указал на вредительскую деятельность врагов народа. Районные организационные бюро Союза действовали только в 36 из 52 районов области¹²¹. Результатом проверок стало проведение 23 декабря 1937 г. заседания бюро Оренбургского обкома ВКП(б), на котором была осуществлена заменена всего состава облбюро Союза воинствующих безбожников. Прежний председатель бюро Союза Шерстобитов был освобождён от должности. Новым председателем был избран Глазунов, членами бюро утверждены Ильина (обком ВЛКСМ, Газовой (облоно), Малькова (Союзполитпросветработников) и Хилько (Подор). Новый состав бюро Совета развернул активную работу по переоформлению и созданию новых ячеек, установлению контроля за их деятельностью, формированию лекторских групп. Было принято решение ввести в состав Союза по одному платному работнику в городах Оренбурге, Бузулуке, Бугуруслане, Абдулино, а также в Буртинском, Акбулакском, Боклинском, Домбаровском, Асекеевском, Зиянчуринском, Адамовском, Кваркенском, Шарлыкском и Тепловском районах¹²².

К Пасхе 1937 г. было приурочено проведение большой антирелигиозной компании. Центральным Советом Союза воинствующих безбожников был прислан план антипасхальных мероприятий, в котором обращалось особое внимание на необходимость разоблачения пасхальных лозунгов о любви и всепрощении, акцентировании внимания на роли религии и религиозных организаций в деле подго­товки фашистами новой империалистической войны¹²³.

К началу 1938 г. в области оставалось только 35 действующих культовых зданий, в том числе 20 православных церквей и 6 молельных домов. Тихоновское течение представляли 21 религиозная организация, обновленчество – 5 организаций. По три действующих церкви сохранилось в Асекеевском, Мордово-Боклинском, Оренбургском и Троицком районах. Две церкви действовали в г. Бугуруслане и только одна – в г. Оренбурге¹²⁴ (с 26 декабря 1938 г. переименован в г. Чкалов). Но уже в сентябре 1938 г. облисполкомом было принято решение о закрытии последней из православных церквей в г. Оренбурге – Дмитриевской¹²⁵. С просьбой переоборудовать здание церкви под клуб выступило 8 тыс. жителей города. Здание храма было передано Облкинотресту под кинотеатр. К концу года в Чкаловской области различными организациями было занято 327 недействующих церквей¹²⁶.

Следует отметить, что с момента фактического закрытия церкви, до утверждения этого решения в постоянной комиссии по религиозным культам при Президиуме Верховного Совета РСФСР проходило достаточно много времени. Переписка и сбор необходимой документации могли растянуться на несколько лет. В качестве примера можно привести процедуру закрытия церкви в с. Кушкук Кувандыкского района. Церковь была закрыта постановлением Президиума Кувандыкского райисполкома 23 октября 1937 г. Это решение было утверждено постановлением президиума Оренбургского облисполкома 27 июля 1938 г. Материалы дела о закрытии церкви на 52 листах были направлены в адрес постоянной комиссии по религиозным культам. 11 февраля 1939 г. комиссия потребовала дополнительно к представленным материалам сообщить, с какого времени не функционирует закрываемая церковь, какое переоборудование в ней намечено, имеется ли смета и средства на это, где и на каком расстоянии от с. Кушкук находится ближайшая функционирующая церковь. Только 27 ноября 1939 г. облисполком подготовил и направил в Москву ответы на поставленные вопросы. В письме сообщалось, что в настоящее время здание церкви используется в качестве зернохранилища, а ближайшая церковь находится в 30 км от г. Кувандыка, в пос. Куруил Зиянчуринского района. Только после этого, по истечении двух лет с момента закрытия церкви, это решение было официально утверждено¹²⁷.

В отдельных случаях местные власти, принимая решение о закрытии церкви, не стремились каким-либо образом эти действия обосновать и утвердить факт закрытия в вышестоящих инстанциях. Это существенно затрудняло ведение учёта закрытых и действующих официально церквей и молитвенных домов. Полной и достоверной информации по данному вопросу областные власти и структуры Союза воинствующих безбожников просто не имели.

Данные о количестве репрессированных священнослужителей в настоящее время также не являются полными и требуют дополнительных исследований, которые сдерживаются ограниченностью доступа к ведомственному архиву УФСБ. Ученые приводят разные цифры репрессированных служителей церкви. Так, О. Томин, ссылаясь на рассекреченные к 1995 г. материалы, осторожно отмечает, что в Оренбургской области в 1930–1937 годах было расстреляно около 100 чело­век и ещё около 400 священнослужителей получили различные сроки заключения¹²⁸. А. В. Фёдорова указывает на 150 репрессированных священников¹²⁹. Л. И. Футорянский утверждает, что в Оренбургской области было расстреляно 127 человек: 113 православных священнослужителей, 2 епископа (один тихоновской, другой – старообрядчес­кий), настоятель монастыря, 1 монах и 8 мона­шек, 3 церковных старост, 3 мусульманских служителя, 1 меннонитский проповедник¹³⁰. В книге, составленной протоиереем Н. Е. Стремским, приводятся данные о 896 репрессированных, список которых приводит в своей книге¹³¹. По расчётам С. В. Семёнова, который анализирует все опубликованные источники, в 1920–1930-е годы в Оренбургской области было расстреляно 172 служителя религиозного культа всех конфессий. Таким образом, анализ хода и последствий репрессий требуют дальнейших исследований.

Наряду с административным давлением на религиозные организации и священнослужителей не снижала своей активности и деятельность Союза воинствующих безбожников. В 1939 г. в области действовало 890 ячеек Союза, в которых состояло 17029 активистов. В течение года лекторами Союза было прочитано 1377 лекций и докладов по антирелигиозной тематике, главным образом накануне и в дни религиозных праздников¹³².

6 октября 1940 г. в г. Чкалове прошла Вторая областная конференция Союза воинствующих безбожников. Был обновлен состав областного Совета, в состав которого вошло 14 членов, в том числе 5 работников партийных органов, 2 доцента и 2 преподавателя вузов, 1 врач, 2 директора средних школ, 1 заместитель заведующего облоно, 1 секре­тарь обкома ВЛКСМ по пропаганде. Кроме того, при областном Совете были созданы 5 комиссий: лекци­онной работы, индивидуальной работы среди верующих, антирелигиозной пропаганды в печати и радио, антирелигиозной пропаганды в школе, по изучению религиозных пережитков¹³³. Обновились и составы районных советов Союза. По аналогии с областным Советом при них были созданы районные комиссии, к работе в которых привлекались свыше 400 активистов. В самих ячейках работали свыше 390 пропагандистов. Тесные связи были установлены с профсоюзными организациями и другими общественными объединениями области. Областным Советом проводился инструктаж по организации местными ячейками антирелигиозной работы и разработке мероприятий по усилению атеистической пропаганды¹³⁴.

В 1940 г. было создано 268 новых ячеек, в которых состояло 5217 членов. Активизировалась и их деятельность. Для пропагандистской работы стали активнее привлекаться преподавате­ли кафедры марксизма-ленинизма. В 1940 г. было проведено 1824 читки и беседы на ан­тирелигиозные темы, на которых присутствовало 58570 человек. Также было прочитано 969 лекций и докладов, которые прослушало 78432 жителей городов и сёл области, организованы 52 постановки и других меро­приятия, на которых присутствовало 1196 человек¹³⁵. Темы для лекций и бесед были традиционными: «Наука и религия», «О классовой сущности Рождества», «Борьба церкви против Великой Октябрьской революции», «Было ли начало мира и будет ли его конец?» и пр. Однако научно-теоретический уровень прочитанных лекций и бесед был не всегда удовлетворительным. В ноябре 1940 г. из числа лекторов как малограмотные были исключены 10 человек. Их место заняли лучшие научные силы педагогического и сельскохозяйственного институтов г. Оренбурга. С целью повышения квалификации «антирелигиозников» в 1940–1941 гг. при областном отделе народного образования были организованы пяти­месячные заочные антирелигиозные курсы. В Акбулакском районе было подготовле­но 30 человек, в Зиянчуринском – 24 человека, в Новоорском – 20 человек и в Сакмарском – 25 человек. Кроме того были организованы 9 консультпунктов заочных антирелигиозных курсов¹³⁶.

К февралю 1941 г. в Чкаловской области действовали 1258 ячеек Союза воинствующих безбожников (22246 членов). Но большинство из них либо находились в стадии организационного оформления, либо существовали формально. Членство в ячейках зачастую также носило номинальный характер, встречались даже случаи нарушения принципа добровольности вхождения в организацию. Например, в 1941 г. председателем ячейки Орского городского отдела РКМ МКВД был избран И. Черногоров, который не только не изъявлял к этому своего желания, но и вообще не знал, что он является членом Союза воинствующих безбожников¹³⁷.

В отдельных районах антирелигиозная работа была приостановлена совсем. В Асекеевском районе, например, к февралю 1940 г. действовало 35 ячеек, в которых состояло 565 человек. Но в течение следующего года никакой работы ими не проводилось, и в результате часть ячеек распалась. 15 февраля 1941 г., на очередной районной конференции Союза воинствующих безбожников состав райсовета был обновлён. Схожая ситуация с деятельностью районных советов наблюдалась в Зиянчуринском, Красиопартизанском и ряде других районов¹³⁸.

Вопрос о штате областного Совета и денежных средствах, необходимых для осуществления антирелигиозной деятельности, оставался открытым, поэтому активность работы Союза и его ячеек в Чкаловской области снова стала постепенно затухать, и перед началом войны областной совет Союза воинствующих безбожников практически прекратил своё существование.

В 1941 г., перед началом войны, одними из последних были закрыты церкви в сёлах Старо-Мертовка и Мордово-Добрино Секретарского района, Григорьевка Мордово-Боклинского района, в рабочем посёлке Соль-Илецк Чкаловской области¹³⁹. Перед началом войны местные органы власти отчитывались об отсутствии легально действующих религиозных организаций и функционирующих культовых сооружений.

Контрольные вопросы:

1. Как повлияло отречение императора Николая II на судьбу Российской империи?

2. Как повлиял Декрет «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» на взаимоотношения государства и церкви?

3. Покажите на карте основные события гражданской войны в Оренбуржье и места убийства священников, расскажите о них.

4. С какой идеологической целью проводилась реквизиция церковного имущества?

5. В чем опасность обновленчества?

6. Какие примеры нравственного героизма и веры показали священники Бузулукского и Бугурусланского викариатств?

7. Как действовало оренбургское отделение «Союза безбожников»?

8. Какие методы Советское государство использовало для ликвидации православных приходов?

9. Раскройте подвиг репрессированных священнослужителей и значение этого подвига в настоящее время.

10. В чем причины репрессий против священнослужителей и борьбы с РПЦ?

Ответы отправляйте на электронный адрес: [email protected], личным сообщением на странице в соцсетях «В контакте»: https://vk.com/id19515106: Для видеосвязи используйте скайп: punctum_saliens1

Дополнительно вы можете посмотреть видеолекцию «История Оренбургской епархии в 1917-1930 гг.» по ссылке (копируем, вставляем в поисковую строку браузера, нажимаем ENTER): https://yadi.sk/i/55RbUdhVF37WYA-

1^ Войнов В. М. Мефодий – митрополит Харбинский // Вестник Челябинского университета. Серия 1. История. – 1992. – № 2 (4). – С. 43.

2^ Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства РСФСР. – 1918. – № 18. – Ст. 263.

3^ Там же. – № 62. – Ст. 685.

4^ ГАОО. Ф. 450. Оп. 1. Д. 32. Л. 17.

5^ Доклад епископа Кустанайского Дионисия (Прозоровского) Патриарху Тихону о положении дел в Оренбургской епархии // Вестник ПСТГУ: История. История Русской Православной Церкви. Вып. 3 (40). – 2011. – С. 68.

6^ Нарский И. В. Жизнь в катастрофе. Будни населения Урала в 1917–1922 гг. – М.: «РОССПЭН», 2001. – С. 159.

7^ Ганин А. В. Оренбургское казачество и Церковь в годы Гражданской войны 1917–1922 гг. // Белая гвардия. – 2008. – № 10. – С. 147.

8^ В 1918 г. формально из состава Оренбургской епархии выделилась Челябинская епархия. Реальное выделение было осуществлено в 1919 г.

9^ Челябинское викариатство Оренбургской епархии просуществовало до сентября 1918г.

10^ В память о Михаиле Громогласове: http://www.vurizvoz.ru/rubriki/kraevedenie-1/v-pamyat-o-mihaile-gromoglasove

11^ Священник Иоанн Болдырев/ Мученики и исповедники Оренбургской епархии ХХ века. Кн.5./ Сост. прот.Н. Стремский. Саракташ, 2014. С.119-121.

12^ Священник Иоанн Болдырев/ Мученики и исповедники Оренбургской епархии ХХ века. Кн.5./ Сост. прот.Н. Стремский. Саракташ, 2014. С.

13^ Никитин И. В. Изъятие церковных ценностей в Оренбургской губернии в 1922 г. // Вестник ПСТГУ: История. История Русской Православной Церкви. Вып. II:1 (34). – 2010. – С. 28.

14^ Цит. по: Никитин И. В. Изъятие церковных ценностей в Оренбургской губернии в 1922 г. // Вестник ПСТГУ: История. История Русской Православной Церкви. Вып. II:1 (34). – 2010. – С. 31.

15^ ГАОО Ф. Р-1. Оп. 1. Д. 295. Л. 1

16^ Судоргина Т. С. Спаси и сохрани // Южный Урал. – 1991. – 25 сентября.

17^ Никитин И. В. Изъятие церковных ценностей в Оренбургской губернии в 1922 г. // Вестник ПСТГУ: История. История Русской Православной Церкви. Вып. II:1 (34). – 2010. – С. 33–34.

18^ Никитин И. В. Изъятие церковных ценностей в Оренбургской губернии в 1922 г. // Вестник ПСТГУ: История. История Русской Православной Церкви. Вып. II:1 (34). – 2010. – С. 35–38.

19^ Космачёва Т. С. Оказание помощи голодающему населению Оренбургской губернии религиозными организациями в 1921–1923 годах // Государство и религиозные объединения – социальное служение и партнерство: проблемы и пути их решения: материалы научно-практической конференции. – Оренбург: Издательский центр ОГАУ, 2008. – С. 97.

20^ Никитин И. В. Оренбургская епархия в 1922–1938 годах // Ведомости Оренбургской митрополии. – 2015. – № 3 (193). – С. 48.

21^ Архимандрит Алексий (Седых) и борьба с обновленческим церковным расколом в Оренбургской епархии в начале 1920г./ Мученики и исповедники Оренбургской епархии ХХ века. Кн.5./ Сост. прот.Н. Стремский. Саракташ, 2014. С.193.

22^ Зимина Н. П. «Полуобновленчество» в Патриаршей Церкви в середине 1920-х гг.: Епископ Иаков (Маскаев) на Оренбургской кафедре (1923–1925) // Вестник ПСТГУ II: История. История Русской Православной Церкви. – 2014. – Вып. 6 (61). – С. 94–95.

23^ Священномученик Иаков (Маскаев) [Электронный ресурс]. URL: http://www.orskeparh.ru/?content=page&id=125 (дата обращения: 10.10.2014).

24^ В сентябре епископ Аристарх был отправлен в Нарымский край, однако уже в декабре в связи с пересмотром дела возвращён в Москву, где дал подписку о подчинении обновленческому «синоду». Управлял различными обновленческими епархиями. Арестован на последней кафедре в г. Челябинске и приговорён 15 ноября 1937 г. тройкой УНКВД по Челябинской области к высшей мере наказания. Расстрелян 28 ноября 1937 г. (см.: Зимина Н. П. Исторические портреты. Епископ Аристарх (Николаевский) в коллизиях церковной истории 1920–1930-х гг. // Страницы истории Оренбургской епархии / Под общ. ред. прот. Н. Стремского. – Саракташ, 2014. – С. 234–256).

25^ Аристарх (Николаевский) [Электронный ресурс]. URL: http://www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_903 (дата обращения: 10.10.2014).

26^ Зимина Н. П. «Полуобновленчество» в Патриаршей Церкви в середине 1920-х гг.: Епископ Иаков (Маскаев) на Оренбургской кафедре (1923–1925) // Вестник ПСТГУ II: История. История Русской Православной Церкви. – 2014. – Вып. 6 (61). – С. 96–97.

27^ Там же. – С. 99.

28^ Священномученик Иаков (Маскаев) [Электронный ресурс]. URL: http://www.orskeparh.ru/?content=page&id=125 (дата обращения: 12.10.2014).

29^ Священномученик Владимир Пищулин (1889–1938) [Электронный ресурс]. URL: http://martyr-spb.ru/martyr/1543 (дата обращения: 12.10.2014); О Пищулине В. Ф. – в Помполит [Электронный ресурс]. URL: pkk.memo.ru/letters_pdf/002316.pd (дата обращения: 12.10.2014).

30^ Зимина Н. П. «Полуобновленчество» в Патриаршей Церкви в середине 1920-х гг.: Епископ Иаков (Маскаев) на Оренбургской кафедре (1923–1925) // Вестник ПСТГУ II: История. История Русской Православной Церкви. – 2014. – Вып. 6 (61). – С. 103–104.

31^ О священнослужителях – Пешковой Е. П. [Электронный ресурс]. URL: http://pkk.memo.ru/letters_doc/001930.doc (дата обращения: 12.10.2014)

32^ По другим данным, епископ Иаков был выслан в Алма-Ату. (О священнослужителях – Пешковой Е. П. [Электронный ресурс]. URL: http://pkk.memo.ru/letters_doc/001930.doc (дата обращения: 12.10.2014).

33^ Никитин И. В. Оренбургская епархия в 1922–1938 годах // Ведомости Оренбургской митрополии. – 2015. – № 5 (195). – С. 50.

34^ Первоначально местом высылки была назначена Алма-Ата. См.: О священнослужителях – Пешковой Е. П. [Электронный ресурс]. URL: http://pkk.memo.ru/letters_doc/001930.doc (дата обращения: 12.10.2014).

35^ Мученики и исповедники Оренбургской епархии XX века. Кн. 3 / Сост. прот. Н. Стремский. – Оренбург, 2000. – С. 39.

36^ Ворошилин С. Шесть веков иерархии Русской Православной Церкви на Урале // Литературно-краеведческий альманах «УРАЛЬСКАЯ СТАРИНА». – 1994. – Вып. 1 [Электронный ресурс]. URL: http://urbibl.ru/Knigi/uralskaya-starina/vip-1-12.html (дата обращения: 12.10.2014).

37^ Сергий (Никольский Михаил Александрович) [Электронный ресурс]. URL: http://213.171.53.28/bin/nkws.exe/no_dbpath/nopanel/ans/nm/?HYZ9EJxGHoxITYZCF2JMTdG6XbuFdS0Xe8YU86qceeufvC4ee8YUX8XZc8Wf660fdOfVc8qYs8uWeCQd** (дата обращения: 12.10.2014).

38^ Центр документации новейшей истории Оренбургской области (ЦДНИОО). Ф. 4. Оп. 1. Д. 55. Л. 14.

39^ Никитин И. В. Оренбургская епархия в 1922–1938 годах // Ведомости Оренбургской митрополии. – 2015. – № 6 (196). – С. 48.

40^ Яшина М. А. Русская православная церковь в условиях авторитарного политического режима в советском государстве. 1917 – начало 1930-х годов (на материалах Южного Урала). Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата исторических наук. – Оренбург, 2013. – С. 16.

41^ ЦДНИОО. Ф. 208. Оп. 1. Д. 179. Л. 7–8.

42^ ЦДНИОО. Ф. 208. Оп. 1. Д. 420. Л. 1; Д. 593. Л. 3.

43^ ЦДНИОО. Ф. 10. Оп. 1. Д. 277. Л. 7.

44^ Курников М. В. Деятельность Союза воинствующих безбожников в Оренбургской области накануне Великой Отечественной войны // Оренбуржье в го­ды Великой Отечественной войны. Материалы научно-практ. конф. Т. 3. – Оренбург: Изд-во ОГПУ, 2005. – С. 42.

45^ Стрелец Н. Ю. Возникновение и деятельность Союза воинствующих безбожников в 1920–1940 годы в Оренбургской области // Вестник ОГУ. – 2012. – №7 (143). – С. 167.

46^ Семёнов С. В. Политические репрессии против церкви в Оренбургской (Чкаловской) области в 20–30-е годы XX века // Государство и религиозные объединения – социальное служение и партнерство: проблемы и пути их решения: материалы научно-практической конференции. – Оренбург: Издательский центр ОГАУ, 2008. – С. 63.

47^ ЦДНИОО. Ф. 4. Оп. 1. Д. 70. Л. 5.

48^ ЦДНИОО. Ф. 267. Оп. 1. Д. 126. Л. 62.

49^ Никитин И. В. Оренбургская епархия в 1922–1938 годах // Ведомости Оренбургской митрополии. – 2015. – № 6 (196). – С. 49–50.

50^ Десятков Г. И. Загадки Оренбургского Успенского женского монастыря. – Оренбург: ИПК «Южный Урал», 2000. – С. 27.

51^ Колганова Е. – Пешковой Е. П. [Электронный ресурс]. URL: http://pkk.memo.ru/page%202/dukh_prav.html (дата обращения: 10.10.2014).

52^ Судоргина Т. С. Чтобы не совершить ошибок... // Южный Урал. – 1992. – 6 августа.

53^ В 1937 г., в возрасте 79 лет она была повторно арестована и провозглашена к высшей мере. 27 сентября 1937 г. расстреляна в Зауральной роще г. Оренбурга. (Игумения Херувима (Волгушева) [Электронный ресурс]. URL: http://www.oren-saint.ru/spisok-repressirovannykh/familii-na-v/206-igumeniya-serafima-volgusheva-elena-dmitrievna.html (дата обращения: 10.08.2015)).

54^ Хронологическое собрание законов, указов Президиума Верховного Совета и постановлений Правительства РСФСР. Т. 2: 1929–1939. – М.: Государственное издательство юридической литературы, 1959. – С. 29–45.

55^ Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. Р-5263. Оп. 1. Д. 1656. Л. 103–105.

56^ ГА РФ. Ф. Р-5263. Оп. 1. Д. 1455. Л. 46–46 об.

57^ ГА РФ. Ф. Р-5263. Оп. 1. Д. 1456. Л. 49–52.

58^ ГА РФ. Ф. Р-5263. Оп. 2. Д. 10. Л. 17.

59^ ГА РФ. Ф. Р-5263. Оп. 2. Д. 10. Л. 68.

60^ ГА РФ. Ф. Р-5263. Оп. 1. Д. 1456. Л. 6–7.

61^ ГА РФ. Ф. Р-5263. Оп. 1. Д. 1455. Л. 49–50, 57 об.

62^ ГА РФ. Ф. Р-5263. Оп. 2. Д. 10. Л. 70.

63^ ГА РФ. Ф. Р-5263. Оп. 1. Д. 1456. Л. 8–9.

64^ ГА РФ. Ф. Р-5263. Оп. 1. Д. 1455. Л. 36.

65^ ГА РФ. Ф. Р-5263. Оп. 2. Д. 10. Л. 80.

66^ ГА РФ. Ф. Р-5263. Оп. 1. Д. 1455. Л. 31–32 об.

67^ ГА РФ. Ф. Р-5263. Оп. 1. Д. 1657. Л. 220.

68^ Семёнов С. В. Политические репрессии против церкви в Оренбургской (Чкаловской) области в 20–30-е годы XX века // Государство и религиозные объединения – социальное служение и партнерство: проблемы и пути их решения: материалы научно-практической конференции. – Оренбург: Издательский центр ОГАУ, 2008. – С. 66–67.

69^ Судоргина Т. В. «Колокола – на машины и тракторы...» // Вечерний Оренбург. – 2000. – 2 февраля.

70^ Окрестности: Черноречье [Электронный ресурс]. URL: http://berdskasloboda.ru/okrestnosti-chernoreche/?relatedposts_hit=1&relatedposts_origin=2837&relatedposts_position=2 (дата обращения: 10.08.2015).

71^ Томин О. Борьба с религией в Оренбуржье в 30-е годы: скрытые страницы // Материалы XIX преподавательской XXXVII студенческой конф. – Оренбург: ОГПУ, 1995. – С. 25.

72^ Стрелец Н. Ю. Особенности государственно-церковных отношений и проблемы реализации декретированных норм в Советской России 1920–1930-х гг. (по материалам Южного Урала) // Известия ВГПУ. – 2012. – № 3 (67). – С. 62.

73^ Судоргина Т. В. «Колокола – на машины и тракторы...» // Вечерний Оренбург. – 2000. – 2 февраля.

74^ Из истории Оренбургской епархии // Вечерний Оренбург. – 2014. – 11 июня.

75^ ЦДНИОО. Ф. 267. Оп. 1. Д. 126. Л. 71.

76^ Судоргина Т. С. Чтобы не совершить ошибок... // Южный Урал. – 1992. – 6 августа.

77^ ГАОО. Ф. Р-617. Оп. 1. Д. 8. Л. 29.

78^ ГАОО. Ф. Р-617. Оп. 1. Д. 7. Л. 120, 125.

79^ Мученики и исповедники Оренбургской епархии XX века. Кн. 3 / Сост. прот. Н. Стремский. – Оренбург, 2000. – С. 13.

80^ Бузулукские епископы [Электронный ресурс]. URL: http://бузулукская-епархия.рф/history-eparchy/buzulukskie-episkopy (дата обращения: 18.07.2014).

81^ С 1914 по 1920 годы он был настоятелем церкви в с. Нижняя Павловка. Священномученик Макарий Оренбургский канонизирован в августе 2000 г. (Мишучков А. А. Священномученник Макарий Оренбургский (1882–1931) // Край Оренбургский. Стопами православия. – Оренбург, 2006. – С. 34–37).

82^ Судоргина Т. В. «Троицкая церковь принадлежит к древним» // Вечерний Оренбург. – 2000. – 5 июля. – С. 12.

83^ Судоргина Т. В. «Троицкая церковь принадлежит к древним» // Вечерний Оренбург. – 2000. – 5 июля. – С. 12.

84^ Судоргина Т. В. «Золотой» собор // Вечерний Оренбург. – 2000. – 15 ноября.

85^ ЦДНИОО. Ф. 7979. Оп. 1. Д. 76. Л. 20.

86^ Мученики и исповедники Оренбургской епархии XX века. Кн. 3 / Сост. прот. Н. Стремский. – Оренбург, 2000. – С. 409.

87^ Яшина М. А. Русская православная церковь в условиях авторитарного политического режима в советском государстве. 1917 – начало 1930-х годов (на материалах Южного Урала). Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата исторических наук. – Оренбург, 2013. – С. 18.

88^ По состоянию 1 марта 1931 г. было закрыто 21 православное молитвенное здание и помещение, в том числе 6 молитвенных зданий и 13 молитвенных помещений, находящихся в пользовании староцерковных общин и по 1 церкви, принадлежащей обновленцам и «григорьевцам». Утверждено ВЦИКом было закрытие только 6 церквей и молитвенных домов. 2 молитвенных здания были снесены и 3 – переоборудованы. В городе оставалось только 14 действующих церквей, 9 из которых находились в пользовании общин тихоновского направления, 4 – в пользовании обновленцев и 1 – «григорьевцев» (Никитин И. В. Оренбургская епархия в 1922–1938 годах // Ведомости Оренбургской митрополии. – 2015. – № 7 (197). – С. 48.).

89^ Семёнов С. В. Политические репрессии против церкви в Оренбургской (Чкаловской) области в 20-30-е годы XX века // Государство и религиозные объединения – социальное служение и партнерство: проблемы и пути их решения: материалы научно-практической конференции. – Оренбург: Издательский центр ОГАУ, 2008. – С. 64.

90^ Семёнов С. В. Политические репрессии против церкви в Оренбургской (Чкаловской) области в 20-30-е годы XX века // Государство и религиозные объединения – социальное служение и партнерство: проблемы и пути их решения: материалы научно-практической конференции. – Оренбург: Издательский центр ОГАУ, 2008. – С. 68.

91^ ГАОО. Ф. Р-617. Оп. 1. Д. 6. Л. 87.

92^ ГАОО. Ф. Р-617. Оп. 1. Д. 7. Л. 120, 125.

93^ Футорянский Л. И. Не предавать забвению! // Книга памяти жертв политических репрессий в Оренбургской области. – Калуга: Золотая аллея, 1998. – С. 10.

94^ Десятков Г. М. Казанский кафедральный собор. – Оренбург: ИПК «Южный Урал», 2000. – С. 27.

95^ Во имя преподобного Серафима // Вечерний Оренбург. – 2003. – 30 июля.

96^ Люкшина И. В. Из истории Мордово-Боклинского района Чкаловской области // Этнокультурное наследие народов Южного Урала: история, этнография, религиоведение. Материалы Всероссийской научно-практической конференции. – Оренбург: ИПК «Университет», 2014. – С. 101.

97^ ГАОО. Ф. Р-617. Оп. 1. Д. 5. Л. 2–3; Д. 6. Л. 123, 125, 128, 130.

98^ ГАОО. Ф. Р-617. Оп. 1. Д. 6. Л. 2, 39.

99^ ГАОО. Ф. Р-617 Оп. 1. Д. 9. Л. 37.

100^ ГАОО. Ф. Р-617. Оп. 1. Д. 6. Л. 81-82, 173.

101^ Судоргина Т. В. Колокола Оренбургской епархии. – Оренбург: Оренбургская губерния, 2003. – С. 75.

102^ ГАОО. Ф. Р-617. Оп. 1. Д. 5. Л. 92.

103^ ГАОО. Ф. Р-617. Оп. 1. Д. 7. Л. 63–77, 108.

104^ Окрестности: село Подгородняя Покровка [Электронный ресурс]. URL: http://berdskasloboda.ru/okrestnosti-selo-podgorodnyaya-pokrovka/ (дата обращения: 10.08.2015).

105^ История храма в посёлке Бёрды [Электронный ресурс]. URL: http://berdskasloboda.ru/istoriya-xrama-v-poselke-berdy/ (дата обращения: 10.08.2015).

106^ Яшина М. А. Русская православная церковь в условиях авторитарного политического режима в советском государстве. 1917 – начало 1930-х годов (на материалах Южного Урала). Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата исторических наук. – Оренбург, 2013. – С. 19.

107^ Окрестности: Черноречье [Электронный ресурс]. URL: http://berdskasloboda.ru/okrestnosti-chernoreche/?relatedposts_hit=1&relatedposts_origin=2837&relatedposts_position=2 (дата обращения: 10.08.2015).

108^ ГАОО. Ф. Р-1014. Оп. 1. Д. 1. Л. 102 об.

109^ ЦДНИОО. Ф. 1697. Оп. 1. Д. 270. Л. 35.

110^ ГАОО. Ф. Р-617. Оп. 1. Д. 30. Л. 15.

111^ Судоргина Т. С. Чтобы не совершить ошибок... // Южный Урал. – 1992. – 6 августа.

112^ ГАОО. Ф. Р-617. Оп. 1. Д. 30. Л. 27 об.

113^ ГАОО. Ф. Р-617. Оп. 1. Д. 33. Л. 13.

114^ ГАОО. Ф. Р-617. Оп. 1. Д. 5. Л. 73.

115^ Бугурусланское викариатство. Православная Энциклопедия [Электронный ресурс]. URL: http://www.pravenc.ru/text/153551.html (дата обращения: 12.10.2014).

116^ Георгий (Лапшин) [Электронный ресурс]. URL: http://www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_958 (дата обращения: 12.10.2014).

117^ Мученики и исповедники Оренбургской епархии XX века. Книга II. – Оренбург, 1999. – С. 17.

118^ Bарлаам (Козуля), епископ Оренбургский и Тургайский [Электронный ресурс]. URL: http://www.oepress.ru/index.php/arkhirei-eparkhii.html (дата обращения: 12.10.2014).

119^ Семёнов С.В. Политические репрессии против церкви в Оренбургской (Чкаловской) области в 20–30-е годы XX века // Государство и религиозные объединения – социальное служение и партнерство: проблемы и пути их решения: материалы научно-практической конференции. – Оренбург: Издательский центр ОГАУ, 2008. – С. 69.

120^ Мученики и исповедники Оренбургской епархии XX века. Кн. 3 / Сост. прот. Н. Стремский. – Оренбург, 2000. – С. 55, 70, 95.

121^ Потапова А. Н. Деятельность Союза воинствующих безбожников на Южном Урале в годы Великой Отечественной войны // Южный Урал в годы Великой Отечественной воины. – Оренбург: Изд-во ОГПУ, 2005. – С. 179.

122^ ЦДНИОО. Ф. 371. Оп. 2. Д. 26. Л. 10.

123^ Курников М. В. Деятельность Союза воинствующих безбожников в Оренбургской области накануне Великой Отечественной войны // Оренбуржье в го­ды Великой Отечественной войны. Материалы научно-практ. конф. Т. 3. - Оренбург: Изд-во ОГПУ, 2005. – С. 42–46.

124^ ЦДНИОО. Ф. 371. Оп. 2. Д. 155. Л. 2.

125^ ГАОО Ф. Р-617 Оп. 1. Д. 9. Л. 117, 125.

126^ Фёдорова А. В. Антицерковная государственная политика // Христианство и ислам на рубеже веков. – Оренбург: Димур, 1998. – С. 204–205.

127^ ГАОО. Ф. Р-617. Оп. 1. Д. 4. Л. 9, 16, 17, 21.

128^ Томин О. Борьба с религией в Оренбуржье в 30-е годы: скрытые страницы // Материалы XIX преподавательской и XXXVII студенческой конференций. – Оренбург: ОГПУ, 1995. – С. 24.

129^ Фёдорова А. В. Русская Православная церковь на Южном Урале в 30–40-х гг. ХХ века // Край Оренбургский: люди, события, факты. – Оренбург, 1999. – С. 44.

130^ Футорянский Л. И. Репрессии против церкви в конце 20–30-х годов и начало её возрождения // Культура славян Оренбуржья: материалы межрегиональной научно-практической конференции. – Оренбург, 2003. – С. 105.

131^ Мученики, исповедники, подвижники благочестия и святые в Оренбургской епархии. Кн. 4 / Сост. прот. Н. Стремский. – Оренбург: ООО Димур, 2011. – С. 236.

132^ ЦДНИОО. Ф. 371. Оп. 4. Д. 270. Л. 36.

133^ Хисамутдинова Р. Р. Антирелигиозная пропаганда среди населения Чкаловской области накануне Великой Отечественной войны // Христианство и ислам на рубеже веков. – Оренбург: Димур, 1998. – С. 197.

134^ ЦДНИОО. Ф. 371. Оп. 5. Д. 278. Л. 1.

135^ Потапова А. Н. Деятельность Союза воинствующих безбожников на Южном Урале в годы Великой Отечественной войны // Южный Урал в годы Великой Отечественной воины. – Оренбург: Изд-во ОГПУ, 2005. – С. 180.

136^ ЦДНИОО. Ф. 371. Оп. 5. Д. 278. Л. 64–73.

137^ Потапова, А. Н. Деятельность Союза воинствующих безбожников на Южном Урале в годы Великой Отечественной войны // Южный Урал в годы Великой Отечественной воины. – Оренбург: Изд-во ОГПУ, 2005. – С. 179.

138^ ЦДНИОО. Ф. 371. Оп. 5. Д. 278. Л. 45-49.

139^ Потапова, А. Н. Веротерпимость государства по отношению к религиозным объединениям в условиях военного времени // Оренбуржье в годы Великой Отечественной войны. Материалы научно-практ. конф. Т. 2. – Оренбург: Изд-во ОГПУ, 2005. – С. 67.