К уроку №17.
Поэзия Пабло Неруды.
Из этой глины, из этой пшеницы…
Во всём растущем человек растёт,
Растёт с рекой, растущей от истока.
И с деревом, растущим молчаливо.
Вот так же и слова мои –
Растут,
Растут из тишины, где тьма и корни.
Из зёрен, чьих ростков не удержать,
Из дней пшеничных
И воды безбрежной,
Растут от солнца, застланного тучей,
Хотя оно об этом не просило,
От лошадей, вспотевших под дождём.
Простите.
Простите, что я всё время,
Рассказывая о себе,
Сбиваюсь на эту землю:
Такая это земля.
Если в тебе растёт она.
Значит, и ты растёшь.
Если в тебе погасла,
Гаснешь и ты.
Философия.
Неоспоримо постоянство
Весеннего позелененья
Деревьев и земной коры –
Планеты нас поят и кормят,
Как ни ярятся изверженья,
И море нам приносит рыбу,
Моретрясеньям вопреки,-
Все мы батрачим у земли,
Которой подчинён и воздух.
Нет ничего вверху, летая,
От глобуса не удерёшь,
С рожденья он стреножил нас.
Куда б мы делись без надежды
На то, что разум и любовь
Приходят снизу, набухая
И вырастая в нас самих,
Как луковицы и дубы,
Как черепахи и цветы,
Как расы разные и страны,
как все дороги и итоги?
Farewell (Прощай)
4
Люблю любовь, где двое делят
Хлеб, губы и ночлег.
Любовь, которая на время,
А может – и навек.
Любовь, как бунт, назревший в сердце,
А не сердечный паралич.
Любовь, которая настигнет,
Любовь, которой не настичь.
5
Не опоить мне больше свои глаза твоими.
Не оживить мне ими пронзительную боль.
Но где бы я ни был, буду твои глаза я видеть,
И боль мою повсюду ты понесёшь с собой.
Я был твоим, родная. А ты моей. И значит,
Отпущено так много любовью нам двоим.
Я был твоим, родная. И ты была моею.
Другой тебя полюбит. И станет он твоим.
Я ухожу в печали.
Но я всегда печален.
Из края нашей встречи в какой иду я край?
Прощай!- мой сын мне шепчет из-под родного сердца.
И я шепчу: прощай!
Неверный.
Глаза мои уходят вослед
За смуглянкой, прошедшей мимо.
Она из чёрной эмали.
Из синего винограда,
И кровь хлестнула меня
Багряным своим хвостом.
Иду вслед за всеми.
Проходит светловолосая,
Как золотое деревце,
Своими плодами горда.
И рот мой за ней понесло,
Словно сильной волной,
Обрушивая на неё молнии крови.
Иду вслед за всеми.
Но к тебе, ни шагу не делая,
Не видя тебя, далёкая,
Несёт мою кровь и губы,
Тёмная моя и светлая,
Огромная и крошечная.
Ширококостная и тоненькая,
Дурнушка и красавица,
Изваянная из всего золота,
Из всего серебра сотворённая,
Из всей пшеницы на свете,
Из всей земли на земле,
Из воды всех водоёмов,
Из валов всех океанов,
Созданная для рук моих,
Созданная для губ моих,
Созданная для души моей,
Созданная для судьбы моей.
Всегда.
Что было прежде,
Ревности не стоит.
Приди хотя б с мужчиной за плечами,
Приди хотя бы с сотнею мужчин
В конце твоих волос невероятных,
Приди хотя бы с тысячью мужчин…
Неси их всех туда,
Где жду тебя я.
Мы всё равно одни на свете,
Одни на свете,
Только ты и я,
Затем, чтоб жизнь на свете начиналась!
Начиналась – и продолжалась в любви, в труде. В борьбе.
Вы спрашиваете, почему я не говорю
О мечтах,
О листьях,
О больших вулканах моей жизни?
Смотрите: на улицу кровь.
Смотрите:
Кровь
На улице!
Цикл "Испания в сердце».
Люди Мадрида,
С сердцами, позолоченными боем,
Как хлеб из пепла,
Пришли сюда.
«Прибытие в Мадрид интернациональной бригады».
Утром в холодный месяц,
В месяц ненастья, замаранный грязью и дымом,
В грустный месяц осады,
Когда, щерясь, выли шакалы Марокко,
Когда мы ни на что больше не надеялись,
Когда мир казался добычей чудовищ,-
Ломая лёгкий лёд холодного утра,
В раннем тумане Мадрида
Я увидел вот этими глазами,
Этим сердцем, что видит,-
Шли вы:
Нежная и зрелая, светлая, крепкая
Бригада камня.
Это было время тоски, и разлука
Жгла женщин, как уголь.
Испанская смерть,
Что острее и терпче всех страстей;
Бродила по полю, дотоле гордому хлебом.
На улице кровь людей
Смешивалась с водой, которая вытекала
Из сердца разрушенного дома.
Невыносимое молчанье матерей,,
Глаза детей, закрытые навеки,
Всё было грустью, ущербом, утратой –
Убитый сад, вытоптанная вера,
Товарищи, когда я вас увидел,
И мои глаза ещё полны гордостью:
Я увидел в туманное утро,
Стойкие и спокойные,
С винтовками,
С голубыми глазами,
Вы уходили на фронт Кастилии,
Пришедшие издалека,
Из ваших потерянных родин, из ваших снов,
Чтобы отстоять испанский город,
Где раненая свобода
Не знала, протянет ил она до ночи.
Из книги «Всеобщая песнь».
6
Эстеты не любят нравоучений. Мораль умерла.
Сгинуло время, когда стихи учили людей человечности
И озаряли душу вспышкой фиалки.
Поэтому я отвечаю только на два вопроса: на «где?»
И «каким образом?».
А между тем везде и страшным образом
Мир истекает кровью, вопрошая:
Сколько? И зреют зёрна ярости
Под этим «сколько?» на всех языках.
Если останусь я теперь в стороне,
То окончательно стану старой, заигранной скрипкой,
Трубадуром, предавшим сомненья и правду.
7
Долг натуральный, как кровь, хлещущая из раны,
И даже желанный, как к конечном счёте желаний свежий ветер
Делает нас бойцами, учит командному голосу и строевому
Шагу, но всё же как нежно, с какой неизречённой тоской
Зовёт нас к себе стол, скатерть и ложка.
И в самый разгар войны нам чудится звон стаканов.
Но нет пути назад!
Мы это выбрали сами:
На чаше весов лежала всей тяжестью наша совесть,
И только она предрекала веское наше решенье.
Мы собственным светом торили эту дорогу.
А ныне люди идут по мосту, наведённому нами,
И в этой нехитрой гордости – вся наша жизнь,
Торжество продуманного рассвета.
«Песнь любви Сталинграду»
Я говорил о времени и небе,
О яблоке, о грусти листопада.
О трауре утрат, дожде и хлебе,
Но эта песнь – о стали
Сталинграда.
Твой взор всё так же ясен, словно небо,
Неколебима твердь твоей громады,
Замешанная на осьмушке хлеба.
О грань штыка, граница
Сталинграда!
Уже твои сыны тебе добыли
Победу – наивысшую награду
На грудь земли, простреленной на вылет,
На грудь красноармейцу-
Сталинграду.
И обелиск из мрамора и стали
Встаёт над каждым рвом и баррикадой,
Над каждым алтарём, где умирали
Твои сыны, твердыня
Сталинграда.
И вьюга заметает вражьи кости.
Обломки перемолотой громады,
Бегут, бегут непрошеные гости
От молнии разящей
Сталинграда.
Они прошли под Триумфальной аркой
И Сену осквернили серным смрадом,
Поганили Париж гортанным карком,
Чтобы подохнуть здесь,
Под Сталинградом.
И растерзав Испанию, Гарротой
Они сдавил горло серенаде;
Испепелили землю Дон-Кихота,
Но сами стали пеплом
В Сталинграде…
Да здравствует твой непокорный ветер,
Который воспоют ещё баллады!
Да здравствуют твои стальные дети,
И правнуки стального Сталинграда!
И в час, когда замрёт навек мой голос,
Пускай осколок твоего снаряда
Положат мне на гроб, а сверху - колос,
Кровавый колос нивы Сталинграда.
И это будет памятник поэту,
Которому иных наград не надо:
Пусть я и не ковал твою победу,
Но вковал острей клинка вот эту
Стальную песнь во славу
Сталинграда.
5 102
8 340 
