Этот запах антоновских яблок

«ЭТОТ ЗАПАХ АНТОНОВСКИХ ЯБЛОК»

(театральный этюд)

Роли:

• И.А. Бунин;

• В.Н. Муромцева-Бунина;

• Чтец.

Оформление интерьера:

• фон: комната И. Бунина, позади полки с книгами;

• стол со скатертью, на столе лампа, фотографии, книги, бумага ручка;

• два стула у стола;

• чайный сервиз.

Оформление постановки:

• музыкальное оформление стихотворений;

• актеры в стилизованных костюмах начала 20 века;

ЧТЕЦ: Франция, Грасс, Гитлер покоряет Европу.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА (входит в комнату): Ян! Ты ещё не ложился? Уже полдвенадцатого ночи!

БУНИН: Не дают мне уснуть «шум дождя по крыше, шум и постукивание капель. Иногда всё сотрясающие раскаты грома...» Ты же знаешь, что «70 лет тому назад на рассвете этого дня (по словам покойной матери) я родился в Воронеже на Дворянской улице. Сколько лет ещё осталось мне?

Тогда мне казалось, да и теперь кажется, что я что-то помню из жизни в Воронеже, где я родился и существовал три года... Довольно живо вижу одно, нечто красивое: я прячусь за портьеру в дверях гостиной и тайком смотрю на нашу мать на диване, а в кресле перед ней — на военного: мать очень красива, в шёлковом с приподнятым, расходящимся в стороны воротником платье с небольшим декольте на груди, а военный одет сложно и блестяще, с густыми эполетами, с орденами, — мой крёстный отец, генерал Сипягин...»

ЧТЕЦ:

Я помню спальню и лампадку,

Игрушки, тёплую кроватку И милый, кроткий голос твой:

«Ангел-хранитель над тобой!»

Бывало, раздевает няня И полушёпотом бранит,

А сладкий сон, глаза туманя,

К её плечу меня клонит.

Ты перекрестишь, поцелуешь,

Напомнишь мне, что он со мной,

И верой в счастье очаруешь...

Я помню, помню голос твой!

Я помню ночь, тепло кроватки,

Лампадку в сумраке угла
И тени от цепей лампадки...

Не ты ли ангелом была

ВЕРА НИКОЛАЕВНА: Мне часто вспоминаются твои стихи о детстве, когда
вы жили в имении под Ельцом:

БУНИН: О незабвенные Бутырки, Каменка, Озерки, Глотово, Огневка...
«Помню раннее, свежее, тихое утро... Помню большой, весь золотой,
подсохший и поредевший сад, помню кленовые аллеи, тонкий аромат опавшей
листвы и запах антоновских яблок, запах мёда и осенней свежести».

ЧТЕЦ:

Люблю цветные стёкла окон
И сумрак от столетних лип.

Звенящей люстры серый кокон
И половиц прогнивших скрип.

Люблю неясный винный запах
Из шифоньеров и от книг
В стеклянных невысоких шкапах.

Где рядом Сю и Патерик.

Люблю их синие странички,

Их чёткий шрифт, простой
И серебро икон в божничке,

И в горке матовый фарфор.

И вас, и вас, дагерротипы,

Черты давно поблекших лиц,

И сумрак от столетней липы.

И скрип прогнивших половиц.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА: А помнишь деревенскую весну? Здесь она совсем
другая.

БУНИН: Странно люди понимают счастье: знай я о том, что обратного
пути в Россию не будет, запоминал бы каждое мгйовение,

проведённое на родной земле.

ЧТЕЦ:

О счастье мы всегда лишь вспоминаем.

А счастье всюду. Может быть, оно
Вот этот сад осенний за сараем

И чистый воздух, льющийся в окно.

В бездонном небе лёгким белым краем

Встаёт, сияет облако. Давно

Слежу за ним... Мы мало видим, знаем,

А счастье только знающим дано.

Окно открыто. Пискнула и села

На подоконник птичка. И от книг Усталый взгляд я отвожу на миг.

День вечереет, небо опустею.

Гул молотилки слышен на гумне...

Я вижу, слышу, счастлив. Всё во мне.

ВЕРА НИКОЛАЕВНА: Сейчас бы хоть на минуту вернуться в то время!

ЧТЕЦ:

Полями пахнет, — свежих трав,

Лугов прохладное дыханье!

От сенокосов и дубрав Я в нём ловлю благоуханье.

Повеет ветер — и замрет...

А над полями даль темнеет,

И туча из-за них растет,

Закрыла солнце и синеет.

Нежданной молнии игра,

Как меч, блеснувший на мгновенье,

Вдруг озарит из бугра - И снова сумрак и томленье...

Как ты таинственна, гроза!

Как я люблю твоё молчанье,

Твоё внезапное блистанье,

Твои безумные глаза!

ВЕРА НИКОЛАЕВНА:

А помнишь, как сладко пели соловьи! Можно было наслаждаться их пением сколько угодно.

ЧТЕЦ: .

Поброди же в последние дни

По аллее, давно молчаливой,

И с любовью и с грустью взгляни

На знакомые нивы.

В тишине деревенских ночей

И в молчанье осенней полночи

Вспомни песни, что пел соловей,

Вспомни летние ночи.

И подумай, что годы идут,

Что с весной, как минует ненастье,

Нам они не вернут

Обманувшего счастья...

БУНИН: «И весна и соловьи, и Глотово — как все это далеко и навеки кончено! Если даже и опять там буду, то какой это ужас! Могила всего прошлого! А первая весна с Юлием: Круглое, соловьи, вечера, прогулки по большой дороге! Первая зима в Озерках, морозы, лунные ночи... Все обман, обман!»

ЧТЕЦ:

У птицы есть гнездо, у зверя есть нора.

Как горько было сердцу молодому,

Когда я уходил с отцовского двора,

Сказать прости родному дому!

У зверя есть нора, у птицы есть гнездо

Как бьётся сердце, горестно и громко,

Когда вхожу, крестясь, в чужой, наёмный дом

С своей уж ветхою котомкой...

ВЕРА НИКОЛАЕВНА: Ян! Не рви себе душу! Вот недавно уехала в Москву Кыся Куприна. Может, и нам разрешат.

БУНИН: Если разрешат, я даже пешком пойду! «Разве можем мы забыть Родину? Может человек забыть Родину? Она — в душе. Я очень русский человек. Это с годами не проходит».

ЧТЕЦ: Но Гитлер напал на Советский Союз, и вопрос о возвращении отпал сам собой. В Россию Бунин так никогда и не вернулся.

Ту звезду, что качалася в темной воде

Под кривою ракитой в заглохшем саду,-

Огонек, до рассвета мерцавший в пруде,

Я теперь в небесах не найду.

То селенье, где шли молодые года,

В старый дом, где я первые песни слагал,

Где я счастья и радости в юности ждал,

Я теперь не вернусь, никогда, никогда.