ОСТРОВ – МОСКВА.
Стихотворение «Красною кистью рябина зажглась…»
Красною кистью
Рябина зажглась.
Падали листья.
Я родилась.
Спорили сотни
Колоколов.
День был субботний:
Иоанн Богослов.
Мне и доныне
Хочется грызть
Жаркой рябины
Горькую кисть.
26 сентября 1882 года в Москве, в небольшом уютном доме по Трёхпрудному переулку, в семье И.В.Цветаева и М.А.Мейн родилась дочь Марина. В пору её рождения – на изломе осени и в преддверии зимы, жарко плодоносит пылающая высоким багряным костром рябина, ставшая символом судьбы М.Цветаевой, горькой, надломленной.
Отец М.Цветаевой – сын священника Владимирской губернии, российский учёный-историк, археолог, филолог и искусствовед, член-корреспондент Петербургской Академии наук, профессор Московского университета, создатель и первый директор Музея изящных искусств имени императора Александра III
Мать Марины Цветаевой –Мария Александровна Мейн, блистательная пианистка, ученица Рубинштейна. Свою недолгую жизнь она посвятила музыке и детям, открыла им глаза на вечное чудо природы, одарила их многими радостями детства, волшебством семейных праздников, рождественских ёлок, дала им в руки лучшие книги. В этом радостном мире и росла Марина, не зная, чему отдать предпочтение – музыке или поэзии. После смерти матери был сделан окончательный выбор - стихи.
Стихотворение «Стихи растут, как звёзды и как розы…»
Стихи растут, как звезды и как розы,
Как красота — ненужная в семье.
А на венцы и на апофеозы —
Один ответ: «Откуда мне сие?»
Мы спим — и вот, сквозь каменные плиты,
Небесный гость в четыре лепестка.
О мир, пойми! Певцом — во сне — открыты
Закон звезды и формула цветка.
Первые книги любого поэта почти всегда подражательные. Марина Цветаева – исключение. В 1910 году тайком от родителей она выпускает свой первый поэтический сборник «Вечерний альбом». Здесь она была полностью сама собой и такой осталась навсегда. Некоторые стихотворения Цветаевой уже предвещали будущего поэта. В первую очередь - безудержная и страстная «Молитва»
Стихотворение «Христос и Бог! Я жажду чуда…»
Христос и Бог! Я жажду чуда
Теперь, сейчас, в начале дня!
О, дай мне умереть, покуда
Вся жизнь как книга для меня.
Ты мудрый, Ты не скажешь строго:
— «Терпи, еще не кончен срок».
Ты сам мне подал — слишком много!
Я жажду сразу — всех дорог!
Всего хочу: с душой цыгана
Идти под песни на разбой,
За всех страдать под звук органа
И амазонкой мчаться в бой;
Гадать по звездам в черной башне,
Вести детей вперед, сквозь тень...
Чтоб был легендой — день вчерашний,
Чтоб был безумьем — каждый день!
Люблю и крест, и шелк, и каски,
Моя душа мгновений след...
Ты дал мне детство — лучше сказки
И дай мне смерть — в семнадцать лет!
Первая книга стихотворений принесла М.Цветаевой известность, её заметили, одобрили влиятельные и взысканные критики: Николай Гумилёв, Валерий Брюсов, Максимилиан Волошин, Александр Блок. Стихи юной поэтессы были ещё очень незрелые, но подкупали своей талантливостью, своеобразием, непосредственностью.
В.Брюсов: «Марина Цветаева, несомненно, очень талантлива. Она может дать нам настоящую поэзию интимной жизни и может, при той лёгкости, с какой она пишет стихи, растратить все свои дарования на ненужные, хотя бы и изящные безделушки»
Н.Гумилёв: «Марина Цветаева внутренне талантлива, своеобразна. Эта книга – не только милая книга девичьих признаний, но и книга прекрасных стихотворений»
М.Волошин:
К вам душа так радостно влекома,
О, какая веет благодать
От страниц «Вечернего альбома»
(Почему альбом, а не тетрадь?)
Ваша книга – это весть оттуда,
Утренняя благостная весть.
Я давно уж не приемлю чуда,
Но как сладко видеть: чудо есть!
КОКТЕБЕЛЬ
По приглашению М.Волошина М.Цветаева приехала в Коктебель. Удивительное время, проведенное с Максом, морские прогулки, творческое вдохновение, часы одиночества стали для неё счастливыми моментами жизни.
Стихотворение «На прощанье»
Мы оба любили, как дети,
Дразня, испытуя, играя,
Но кто-то недобрые сети
Расставил, улыбку тая —
И вот мы у пристани оба,
Не ведав желанного рая,
Но знай, что без слов и до гроба
Я сердцем пребуду — твоя.
Ты все мне поведал — так рано!
Я всё разгадала — так поздно!
В сердцах наших вечная рана,
В глазах молчаливый вопрос,
Земная пустыня бескрайна,
Высокое небо беззвездно,
Подслушана нежная тайна,
И властен навеки мороз.
Я буду беседовать с тенью!
Мой милый, забыть нету мочи!
Твой образ недвижен под сенью
Моих опустившихся век...
Темнеет... Захлопнули ставни,
На всем приближение ночи...
Люблю тебя, призрачно-давний,
Тебя одного — и навек!
Здесь, в Коктебеле, Марина Цветаева встретила свою любовь, будущего мужа – Сергея Эфрона, которому тогда едва исполнилось 17 лет. Сергей и Марина встретились на пустынном морском берегу. Она собирала камешки, он стал помогать ей – красивый и грустный, почти мальчик с поразительными огромными глазами. Марина тогда загадала: если он найдёт и подарит ей сердолик, она выйдет за него замуж….Конечно, он нашёл его тотчас же, на ощуп, ибо не отрывал своих серых глаз от её зелёных, и вложил его ей в ладонь.
Стихотворение «Вот опять окно…»
Вот опять окно,
Где опять не спят.
Может - пьют вино,
Может - так сидят.
Или просто - рук
Не разнимут двое.
В каждом доме, друг,
Есть окно такое.
Не от свеч, от ламп темнота зажглась:
От бессонных глаз!
Крик разлук и встреч -
Ты, окно в ночи!
Может - сотни свеч,
Может - три свечи...
Нет и нет уму
Моему покоя.
И в моем дому
Завелось такое.
Чувства, связавшие двух людей, сильны и прочны. Здесь и нежность, и дружба, и единомыслие. Двухмесячное пребывание в Коктебеле явилось для Марины и Сергея поистине пребыванием в раю. Природа тех мест стала на всю жизнь «местом её души». Именно ему, Сергею Эфрону, любимому, мужу, другу, будут посвящены лучшие стихотворения М.Цветаевой.
Стихотворение «Я с вызовом ношу его кольцо…»
Я с вызовом ношу его кольцо
- Да, в Вечности - жена, не на бумаге.-
Его чрезмерно узкое лицо
Подобно шпаге.
Безмолвен рот его, углами вниз,
Мучительно - великолепны брови.
В его лице трагически слились
Две древних крови.
Он тонок первой тонкостью ветвей.
Его глаза - прекрасно-бесполезны! -
Под крыльями распахнутых бровей -
Две бездны.
В его лице я рыцарству верна.
- Всем вам, кто жил и умирал без страху.
Такие - в роковые времена -
Слагают стансы - и идут на плаху.
В январе 1912 года Марина и Сергей обвенчались в Палашевской церкви Рождества Христова.
1913 год…Крым…Коктебель…Рядом с Мариной Цветаевой её друзья, любимый человек и крохотная дочурка Ариадна. Тихо плещет море…Тёмно-синее небо, мерцающие звёзды…И стихи…
Стихотворение «В огромном липовом саду…»
В огромном липовом саду,
— Невинном и старинном —
Я с мандолиною иду,
В наряде очень длинном,
Вдыхая тёплый запах нив
И зреющей малины,
Едва придерживая гриф
Старинной мандолины,
Пробором кудри разделив…
— Тугого шёлка шорох,
Глубоко-вырезанный лиф
И юбка в пышных сборах. —
Мой шаг изнежен и устал,
И стан, как гибкий стержень,
Склоняется на пьедестал,
Где кто-то ниц повержен.
Упавшие колчан и лук
На зелени — так белы!
И топчет узкий мой каблук
Невидимые стрелы.
А там, на маленьком холме,
За каменной оградой,
Навеки отданный зиме
И веющий Элладой,
Покрытый временем, как льдом,
Живой каким-то чудом —
Двенадцатиколонный дом
С террасами, над прудом.
Над каждою колонной в ряд
Двойной взметнулся локон,
И бриллиантами горят
Его двенадцать окон.
Стучаться в них — напрасный труд:
Ни тени в галерее,
Ни тени в залах. — Сонный пруд
Откликнется скорее.
Талант М.Цветаевой развивался под влиянием замечательных поэтов. Особенный интерес она проявила к творчеству А.Ахматовой, найдя в ее поэтической манере родственную душу. Осип Мандельштам пленил М.Цветаеву высокой степенью словесного совершенства. Но особенной любовью проникнуты стихи, посвященные её поэтическому кумиру А.А.Блоку.
Стихотворение «Имя твоё – птица в руке…»
Имя твое — птица в руке,
Имя твое — льдинка на языке.
Одно-единственное движенье губ.
Имя твое — пять букв.
Мячик, пойманный на лету,
Серебряный бубенец во рту.
Камень, кинутый в тихий пруд,
Всхлипнет так, как тебя зовут.
В легком щелканье ночных копыт
Громкое имя твое гремит.
И назовет его нам в висок
Звонко щелкающий курок.
Имя твое — ах, нельзя! —
Имя твое — поцелуй в глаза,
В нежную стужу недвижных век.
Имя твое — поцелуй в снег.
Ключевой, ледяной, голубой глоток…
С именем твоим — сон глубок.
ОСТРОВ РЕВОЛЮЦИИ И ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ.
Годы революции и гражданской войны были для М.Цветаевой трудными и драматичными. Её терзала вынужденная разлука с дочерьми и мужем, который вступил в Добровольческую армию Корнилова. М.Цветаева вынуждена была жить, как и миллионы других, среди голода и нищеты, холода и смерти. Всё, что можно было продать, было продано, всё, что можно было сжечь, было сожжено. Спасало одно – поэзия. Все силы стиха, жившие в ней, словно бросились ей на помощь. Появляются мудрые строки, полные воли, из каких-то глубинных, неисчерпаемых душевных родников. В декабре 1920 года в переполненном зале Политехнического музея М.Цветаева читала свои стихи:
Стихотворение «Пригвождена к позорному столбу…»
Пригвождена к позорному столбу
Славянской совести старинной,
С змеею в сердце и с клеймом на лбу,
Я утверждаю, что — невинна.
Я утверждаю, что во мне покой
Причастницы перед причастьем.
Что не моя вина, что я с рукой
По площадям стою — за счастьем.
Пересмотрите всё мое добро,
Скажите — или я ослепла?
Где золото мое? Где серебро?
В моей руке — лишь горстка пепла!
И это всё, что лестью и мольбой
Я выпросила у счастливых.
И это всё, что я возьму с собой
В край целований молчаливых.
Зал негодовал, не соглашался, молча сочувствовал и….преклонялся перед силой духа и таланта поэтессы. Её душа разрывалась от тревоги за то, как сложится её дальнейшая жизнь, за будущее России, раздираемой Гражданской войной, которую М.Цветаева не понимала и не принимала. Она вглядывалась в окружающую новь без враждебности и раздражения, но не смогла смириться с насилием и террором. За короткое время М.Цветаева создала немало лирических произведений, которые можно отнести к шедеврам русской поэзии. Но возможности «выкрикнуть» свои стихи она, за редким исключением, не имела.
ОСТРОВ ЭМИГРАЦИЯ.
В мае 1922 года М.Цветаева вместе с дочерью едет в Берлин, где находится её муж, обратный путь которому в Россию был заказан и невозможен. Начались долгие годы эмиграции. Берлин…Прага…Париж…Но духовное одиночество, частичная изоляция, трудное существование не сломили М.Цветаеву. Гораздо тяжелее было переносить тоску по Родине.
Стихотворение «Тоска по Родине…»
Тоска по родине! Давно
Разоблаченная морока!
Мне совершенно все равно —
Где совершенно одинокой
Быть, по каким камням домой
Брести с кошелкою базарной
В дом, и не знающий, что — мой,
Как госпиталь или казарма.
Мне все равно, каких среди
Лиц ощетиниваться пленным
Львом, из какой людской среды
Быть вытесненной — непременно —
В себя, в единоличье чувств.
Камчатским медведем без льдины
Где не ужиться (и не тщусь!),
Где унижаться — мне едино.
Не обольщусь и языком
Родным, его призывом млечным.
Мне безразлично — на каком
Непонимаемой быть встречным!
(Читателем, газетных тонн
Глотателем, доильцем сплетен…)
Двадцатого столетья — он,
А я — до всякого столетья!
Остолбеневши, как бревно,
Оставшееся от аллеи,
Мне всё — равны, мне всё — равно,
И, может быть, всего равнее —
Роднее бывшее — всего.
Все признаки с меня, все меты,
Все даты — как рукой сняло:
Душа, родившаяся — где-то.
Так край меня не уберег
Мой, что и самый зоркий сыщик
Вдоль всей души, всей — поперек!
Родимого пятна не сыщет!
Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И все — равно, и все — едино.
Но если по дороге — куст
Встает, особенно — рябина…
Стихи кричат об одиночестве и сиротстве, о болезни чужбины, собственной ненужности и невостребованности. От России ни скрыться, ни уединиться, ни спрятаться не дано. Огромную поддержку поэтессе оказал Б.Пастернак, который восторженно откликнулся на её новый сборник «Вёрсты». 13 лет длилась их переписка:
М.Цветаева: «Вы для меня – истинное открытие, световой ливень, явление редкой лирической силы…»
Б.Пастернак: «Марина! Золотой мой друг! Какие удивительные стихи вы пишете!»
Облака вокруг, купола вокруг,
Надо всей Москвой, сколько хватит рук.
Возношу тебя бремя лучшее,
Деревцо моё невесомое
В дивном граде сём, в мирном граде сём,
Где и мёртвой мне будет радостно
Царевать тебе, горевать тебе,
Принимать венец, о мой первенец.
Ты постов говей, не сурьми бровей
и все сорок чти, сороков церквей,
исходи пешком молодым шажком
всё привольное семихолмие.
Будет твой черёд, ту же дочери
Передашь Москву снежной горечью,
Мне же вольный сон, колокольный звон,
Зори ранние на Ваганькове.
Тяжело дались М.Цветаевой 17 лет на чужбине. Но она выстояла. Эмиграция обострила чувство Родины. М.Цветаева поняла, что вне России творчество художника невозможно, а в России оно не нужно. В марте 1937 года в Россию возвращаются дочь Аля и муж Сергей Эфрон, разоблачённый парижской полицией за участие в убийстве советского разведчика. Цветаеву называют большевичкой, эмигрантские круги с презрением отвернулись от неё. В 1939 году М.Цветаева восстанавливает советское гражданство и вместе с сыном возвращается в Россию. Но тяжёлые удары судьбы вновь обрушились на неё: арест сестры Анастасии, дочери Ариадны, расстрел мужа. Цветаева боролась за жизнь в одиночку, без работы, без друзей, без жилья. Спасение было в творчестве. Бездомная, потерявшая близких, ощущая себя никому не нужной, она несла свой крест. Надо было держаться ради сына. И она держалась, из последних сил, но держалась.
ОСТРОВ ЕЛАБУГА.
Грянула Великая Отечественная война…
8 августа 1941 года Б.Пастернак и В.Боков отправили М. Цветаеву в эвакуацию в Елабугу. Органы НКВД не спускали с неё глаз, пытались шантажировать, склонять к сотрудничеству. Через несколько дней М. Цветаева в состоянии, близком к отчаянию, уехала в Чистополь на поиски работы. Но получила отказ. Жизнь обрушилась лавиной, не оставляя ни одного уступа, чтобы зацепиться. Тут и настиг М.Цветаеву ее «одиночества верховный час» - она решила уйти из жизни. 31 августа 1941 года, в свою рябиновую пору, накануне листопада…
«Уж сколько их упало в эту бездну…»
Уж сколько их упало в эту бездну,
Разверзтую вдали!
Настанет день, когда и я исчезну
С поверхности земли.
Застынет все, что пело и боролось,
Сияло и рвалось.
И зелень глаз моих, и нежный голос,
И золото волос.
И будет жизнь с ее насущным хлебом,
С забывчивостью дня.
И будет все - как будто бы под небом
И не было меня!
Изменчивой, как дети, в каждой мине,
И так недолго злой,
Любившей час, когда дрова в камине
Становятся золой.
Виолончель, и кавалькады в чаще,
И колокол в селе...
- Меня, такой живой и настоящей
На ласковой земле!
К вам всем - что мне, ни в чем не знавшей меры,
Чужие и свои?!-
Я обращаюсь с требованьем веры
И с просьбой о любви.
И день и ночь, и письменно и устно:
За правду да и нет,
За то, что мне так часто - слишком грустно
И только двадцать лет,
За то, что мне прямая неизбежность -
Прощение обид,
За всю мою безудержную нежность
И слишком гордый вид,
За быстроту стремительных событий,
За правду, за игру...
- Послушайте!- Еще меня любите
За то, что я умру.