Материалы для учителя
по теме «Проблема поэтического мастерства»
(на материале эпистолярного наследия А.Т.Твардовского)
Одной из важнейших проблем, которую затрагивает А.Т.Твардовский в своих статьях и особенно в эпистолярном наследии, - это проблема поэтического мастерства. Он вел большую переписку с поэтами, чаще всего начинающими, к которым был особенно требователен, требователен до жестокости. Твардовский был непримирим к фальши, подделке под литературу, заигрыванию с поэзией. Вообще он не любил рассуждать о секретах творчества, да и само это слово «творчество» не любил, воспринимал его с нескрываемой иронией, когда слышал его из уст какого-либо литератора. Твардовский считал, можно сказать, что это было его позицией, что рождение поэтического слова – своеобразная тайна, которую должен знать только сам автор. Не случайно, наверно, почти никто никогда не видел, как рождалось слово у Твардовского. Тем не менее, секретами ремесла приходилось делиться, когда Твардовский отвечал, например, молодым поэтам и писателям. Примечательно одно письмо Твардовского, адресованное Гонцову Н, Мясникову А. от 27 февраля 1948 года, в котором поэт отвечает на вопрос о том, что нужно, чтобы стать поэтом и как им стать: «Поэт начинает с того, что хочет о чем-то рассказать людям, чем-то поделиться с ними. Для этого выбирает форму изложения своих чувств и мыслей, которую он находит в себе самом, в своем существе, как певец находит свой голос. Певец ни у кого не спрашивает: каким голосом мне петь – басом или тенором? Потому что петь он может только своим голосом, какой у него есть от природы и разработан, развит обучением и практикой.
Это одна сторона дела. А другая в том, что спрашивать у писателя: как стать писателем? – это тоже самое, что спрашивать у инженера: как стать инженером? Конечно, инженер ответит, что для этого нужно учиться, учиться многие годы, преодолевать многие трудности овладения необходимыми знаниями и потом на практике продолжать учиться. Но в отношении поэзии дело даже трудней, чем в отношении техники, потому что нет и не может быть такого учебного заведения, окончив которое можно было бы получить диплом поэта.
Чтобы стать поэтом, нужно иметь, во-первых, природные данные, талант, а, во-вторых, нужно учиться, нормальным образом учиться всему, чему обучают в начальной и средней школе, в частности хорошо изучить родной язык и литературу в ее классических образцах…»(1). Как видим, на первое место Твардовский ставит талант, который видится ему не как данное природой человеку качество, а как свойство, которое зависит от самого человека… «Талант – это воля к творчеству, вера, готовность рисковать всем и т.д.» (2). По мнению Твардовского, учиться поэтическому мастерству нужно всегда, это не какой-то этап в жизни любого поэта или писателя, который замыкается узкими хронологическими рамками. Труд, неустанный и кропотливый труд – вот, что такое поэзия. Твардовский считал, что если и писать что-то, то на совесть. Он никогда не просто не «сочинял», не писал ничего такого, что было бы данью профессии, игрой творческих сил, безразличной к насущным вопросам жизни. К подобному необязательному сочинительству он относился с толстовской суровостью, в других не одобрял, для себя исключал начисто.
___________________________________________________________________________
Твардовский А.Т. Письма о литературе – М.: Советский писатель, 1985 – с.62
Там же - с.66
Отсюда – сравнительно небольшой объем всего написанного им за 45 лет работы в литературе, а главное - отсутствие чего бы то ни был, что заслоняло бы ее суть.
Итак, главная заповедь Твардовского – учиться поэзии, а учиться надо у классиков. Вот, что он советует Павленко А.Ф. в письме от 9 февраля 1948 года: « Поэтическая Ваша школа, по-моему, пока еще не включила глубоко в свой курс никого помимо любимых современников. Это мало. Вы плачете от зависти над стихами Светлова, но это не столь уж высокий уровень требований к себе. Научитесь плакать над Пушкиным, Некрасовым, над большой поэзией, озаряющей своим светом века. Покамест для Вас «старики» будут казаться чем-то уже известным Вам, архаическим, хрестоматийным, покамест Вам будет представляться таинственность «мастерства современников перекрывающей их «стариков», Вы не сможете пахать на большой глубине – это будет лишь вспашка» (3). Учеба – это путь, который должен пройти каждый человек, решивший стать поэтом, но учиться у классиков – это не значит им подражать, писать как они. Самое трудное выйти на самостоятельный путь осмысления и восприятия окружающей нас жизни. Не «нужно отказываться от индивидуальности, от самого себя, но и самим собой нужно уметь заниматься таким образом, чтобы это приобрело большой общий интерес» (4).
А уж если человек серьезно взялся за перо, не отступил, принял все муки ученичества, то и тут Твардовский предупреждает о том, что легкой жизни не будет в большой поэзии, потому что «это такая область, которой человек посвящает всю свою жизнь от начала до конца, всю жизнь без остатка, и при всем этом так часто жестоко ошибается, переоценив свои силы, терпит горчайшее разочарование, уже пройдя большую половину пути и не имея возможности повернуть обратно на какой- либо другой путь» (5).
Еще одна задача стоит всегда перед начинающими поэтами – выбор темы, потому что нужно найти то свое, что ближе к сердцу, то, о чем считаешь нужным сказать читателю. Были среди молодых поэтов такие, что, написав две - три песни на солдатскую тему сразу же причисляли их к «народным песням о Великой Отечественной войне», т. е. хотели облегчить себе жизнь, подделываясь под действительно народные песни. К таким поэтам - скороспелкам Твардовский был наиболее требователен. Вот что он пишет Челышеву Б.Д. от 7 декабря 1957 года о стихах, присланных Твардовскому на рецензию: « На них слишком очевидна печать дурной литературщины, красивостей («акварель зари», «утро голубое» и т.п.), явного влияния худших образцов так называемого «жестокого романса» и ходовых газетных штампов. Да и вряд ли они имели сколько - нибудь широкое распространение в солдатской среде, чтобы по этому признаку отнести их к «народным»»(6). Твардовский хочет, чтобы поэты не просто занимались тем, что « стремились литературно закрепить
столь бедную биографию, биографию, не которой нет отпечатка большого времени, больших народных судеб, словом всего того, что имеет непреходящую ценность» (7).,
а говорили и размышляли с читателями о том, что волнует всех, о большом общезначимом содержании. Требовательность Твардовского к себе и к другим имела один источник – глубочайшее уважение к самому искусству слова, литературе,
понимание неизменности этого рода человеческой деятельности. Литература – дело
___________________________________________________________________________
Там же – с.63-64
Там же - с.74
Там же - с. 100
Там же - с. 112
Там же – с. 146
серьезное, и нужно подходить к нему с полной ответственностью. Поэт всегда ориентировал молодых на читателя: «… напишите что-нибудь другое, хотя бы даже это самое, но так, чтобы и самому верилось, что эта правда – истина, чтобы это было не для редактора, критика, а для читателя – человека думающего и чувствующего, ищущего в литературном произведении отражения реальной трудной и радостной жизни, а не подобия всего этого»(8)
Художник, поэт должен предполагать читателя. Многие, начав писать, думают, что читатель стерпит все, но это не верно. Твардовский в письме Лебедеву Л.И. от 9 марта 1959 года пишет: « Беда Ваша в том, что Вы плохо думаете о читателе, не предполагаете, что он достаточно умен, имеет возможность сравнения Ваших рассказов с тем, что ему довелось читать, скажем, у Чехова, Щедрина или у Ильфа и Петрова, М. Кольцова и др.» (9). Заставить широкие массы читать стихи, найти доступ поэтической речи к их сердцам – это самое высокое счастье для поэта, и этого нелегко достигнуть. Самой лучшей формой встречи писателя с читателем Твардовский считал книги. Но не каждая книга достойна читателя, потому что он ждет от писателей и поэтов не только произведений, которые бы затрагивали острейшие и насущнейшие проблемы современности, но и правдивой литературы. Правдивость произведения, доверительной авторской речи, которую умный читатель чувствует сразу, с первых строк чтения, для Твардовского - единственный и надежный залог духовного контакта писателя с читателем. Об этом поэт пишет Бондарцу В.И. в письме от 10 декабря 1958 года: «Читателю в данном случае интересно и ценно то, что действительно было на самом деле, а не то, что могло быть, но могло и не быть»(10). Таким образом, мы видим, что читатель как бы постоянно тормошит, подталкивает писателя, не дает останавливаться на достигнутом, а заставляет совершенствовать свое поэтическое мастерство, добиваться настоящей высокой художественности. «А художественность – она строга, проста, целомудренна и не обязательно – красавица»(11). Однако при всем том трезвом взгляде на окружающую действительность, Твардовский оставлял место эмоциям, без которых не представлял себе создание поэтического произведения. «Вот что покамест мешает Вашим стихам: рассудочность, рационалистичность. Думать нужно, без этого нет поэзии, но построениями чисто «головного» порядка не заменить живого впечатления и эмоции, порожденной им»(12),- так писал Твардовский 1 августа 1959 года Бушко О. М.. Правдивость литературы понималась Твардовским, прежде всего, как знание жизни писателем, умение проникать в любые, даже самые сокровенные проявления действительности. Никакой приблизительности не должно быть в литературе – так считал поэт и всеми силами старался отгородить, защитить ее от проявления конъюнктуры и подделки под литературу.
Твардовский отказал в напечатании стихотворений да и в праве быть настоящим поэтом сотням людей, пробующих перо. Видимо в этом есть своя необходимость, которая обоснована заботой, думой о родной литературе, о ее развитии, думой о будущих поколениях читателей. Больше всего Твардовский боялся «литературной
поэтической грамотности, набитости руки». Согласимся, что не достаточно одного
механического умения укладывать слова в стихотворные строчки в соответствии с определенным размером. Настоящее произведение должно у читателя вызывать
новизну восприятия окружающего мира, а не просто констатировать какие-то факты.
__________________________________________________________________________
Там же - с.83-84
Там же - с. 164-165
Там же - с. 149
Там же – с. 119
Там же – с.177
Поэт оставляет за поэзией особое, только ей принадлежащее значение, как особого рода искусства, которое действует по своим законам и уже тысячелетия будоражит ума и сердца людей. У поэзии своя роль, свои возможности, об этом нельзя забывать, когда берешься за перо.
Твардовский не любил в поэзии вычурностей, красивостей, жеманства, а стремился к простоте и ясности изложения. Многим поэтам «кажется, что в стихах нужно говорить только о красивых вещах и красивыми словами», но « стремление выразиться покрасивее порой приводит к комическому или пошлому эффекту» (13).Так предупреждает начинающих Твардовский, который хочет «не умиляться, а чтобы … дух захватывало» (14) от поэтических строк.
Поэт, любой, даже начинающий, должен обладать общей культурой - это один из залогов успеха в литературе. Стремление выразиться поизящней - вряд ли будет способствовать поискам своего индивидуального стиля. За вычурностью скрывается элементарная нескромность, претенциозность, что производит неприятное впечатление. Вот каким представляется Твардовскому внешний облик поэта, когда он давал рецензию на стихотворение Евтушенко Е. «Баллада о смертнике»: «Вы нагоняете на читателей страх: «Ох, эти поэты, отчаянный народ, как бы он над собой чего не сделал». А не надо пугать. Вот в другом стихотворении у Вас сказано о поэтах, что один из них с брюшком, другой - пошляк в жизни, но в них-де «божественный глагол». А я думаю, что не обязательно поэт так уж непригляден – все это кокетство и заискивание перед читателем. Поэт может быть строен, красив и даже должен быть таким в молодости. Кроме того, я не верю, что ваш пошляк – если верно его угадал – когда-нибудь чувствовал себя поэтом по существу. Пошляк – он пошляк и есть».(15) Скромность и дисциплинированность и в жизни, и в поэзии должны быть присущи поэту, по мнению Твардовского.
Много внимания уделял Твардовский языку, поэтической речи, стремясь всегда к простоте и доступности. Но он знал, что простота эта кажущаяся, и, на первый взгляд, каждый, кто прочтет любое его стихотворение, может сказать, что так напишет любой. Впечатление это обманчиво. Твардовский советует « остерегаться слов и выражений, по духу, по оттенкам не соответствующих содержанию»(16), избегать « условно-поэтической, нарочито расслабленной, банальной образности». Поэзия должна быть в высшей степени точна»(17)во всем, никаких длиннот, утяжелений, от которых теряется энергия стиха. Поэтическая речь, она требует умелого, грамотного с ней обращения, в ней, как нигде, сразу видны все погрешности, неточности. Язык шутит злые шутки, когда с ним обращаются, скажем, небрежно»(18),- писал Твардовский Трубицыну В.А. в письме от 25 января 1958 года, когда рецензировал присланные стихи. Ещё одному начинающему Твардовский писал следующие строки: «Это слишком красиво, изысканно и заковыристо, чтобы стать поэтичным. Это Вы подражаете той дурной образности, которая уже, безусловно, является вчерашним днем нашей поэзии. Поэзия не любит таких словесных ужимок. Она любит речь легкую, дельную, сердечную и разумную. А такая речь появляется тогда, когда человеку действительно хочется нечто свое выразить в рифмованных строчках, а не
____________________________________________________________________
Там же – с. 118
Там же – с.123
Цит. по: Лакшин В. Твардовский в кругу писателей// Литературное обозрение -1981, №6-с.104-105
Твардовский А.Т. Письма о литературе – М.: Советский писатель, 1985 – с.57
Там же – с. 60
Там же – с. 124
просто показать, что он умеет «выкинуть коленце» по образу тех, кто этим занимался до него. Словом, стихи есть, а поэзии нет» (19). Поэтическую речь Твардовский максимально стремился приблизить к живой разговорной, и этому он призывал учиться молодых поэтов. Не отрицал поэт и использования диалектизмов в поэзии да и вообще в литературе: «Диалектизмов не нужно бояться, ими нужно пользоваться с толком, и великие старики (Л.Толстой, Тургенев, не говоря уже о Лескове, который тут кокетничал) отлично знали об этом и нас, дураков, этому учат. Литература невозможна не так называемом литературном, дистиллированном языке. Конечно, всему - мера. Вы правы, что я с годами оставлял позади особо местные, провинциальные словечки, но, я думаю, что это шло вместе с тем, как оставались позади и многие другие приметы провинцианализма в моей работе», так писал Твардовский в письме к Казнадзею И.М. от 20 апреля 1957 года.
Одним из секретов поэтического мастерства Твардовский считал умение правильно выбрать размер и ритм стихотворения. «Я и теперь считаю, вообще говоря, что размер должен рождаться не из некоего бессловесного «гула», о котором говорит, например, Маяковский, а из слов, из их осмысленных, присущих живой речи сочетаний. И если эти сочетания находят себе место в рамках любого из так называемых канонических размеров, то они подчиняют его себе, а не наоборот, и уже являют собою не просто ямб какой-то или хорей такой-то (счет ударных и безударных – это же чрезвычайно условная, отвлеченная мера), а нечто совершенно своеобразное, как бы новый размер» (20). Рифму Твардовский тоже называет традиционной. Поэт не затруднял себя поисками особой, резко отличающей его от других авторов рифмовки, использовал все богатство приемов, накопленное современной поэзией, он не хотел становиться жертвой формальных поисков. У поэта должно быть чутье, «нужно ухом, слухом, сердцем угадывать, какой лад и строй слов годится или не годится для изображения того или иного предмета» (21). Конечно, Твардовский не навязывал молодым следовать только классическим размерам, предостерегая их от формальных поисков, но в статье «Поэзия и народ» он заметил обнадеживающую тенденцию в современной поэзии – поворот от свободных ритмов к так называемым «стабильным» ритмам. Это не есть какое бы то ни было возвращение вспять. Это возвращение к стабильным стихам означает новый шаг в развитии нашей поэзии, переработавшей опыт Маяковского, который и сам в последние годы жизни все определеннее шел в сторону стабильных ритмов.
Стихи, по мнению Твардовского, должны быть хорошо организованы, сделаны крепко, на совесть, а не так, как они пишутся многими начинающими поэтами: «В отношении формы Вас уже коснулось поветрие моды – рифмовка слишком отделанная по созвучию слов, когда рифмы, как пуговицы на одной нитке, еле держатся. Этим увлекаться не следует, это новаторство (Евтушенко и др.) поверхностное, дешевое и недолговечное»(22). От такого нарочитого новаторства Твардовский предостерегал, ведь не каждому, даже зрелому поэту, оно под силу. Но и от подражательства под стиль классиков тоже стремился отучить: «Может быть, Вы напрасно выбрали стихотворную форму. Стих Ваш весьма несовершенен, несет в себе отголоски различных веяний (то Есенин, то Маяковский), воспринятых чисто внешне. Едва я начинаю читать « осени морда брызжет слюной», я, читатель, уже плохо верю, что Вы __________________________________________________________________________
Там же- с. 153
Там же – с.
Там же – с.
Там же – с.216
мне расскажете что-нибудь дельное, значительное» (23).
Поэт знал хорошо выстраданную заповедь – чем труднее писать стихи, тем их легче читать, и, наоборот, чем легче они написаны, тем их труднее читать. Твардовский обязывает, даже требует учиться стиху у Пушкина и других великих русских поэтов, потому что там стройность, организованность, дисциплина. Основной совет молодым, который давал Твардовский,- это как следует, по-настоящему прочесть классику. Но чтение должно быть не поверхностным, а глубоким, вдумчивым, если можно так выразиться, эгоистичным, т.е. с наиболее полной отдачей для себя, только тогда можно чему-то научиться в нелегком деле стихосложения.
Одним из немаловажных успехов в деле поэтического мастерства является умение верно найти форму, которая бы наиболее ярко выражала содержание произведения, а не заслоняла его или, наоборот, не прикрывала серенькое, убогое содержание. В одном из писем Твардовский отвечает на вопрос о том, каким ему видится соотношение формы и содержания: «Это очень важно – обрести уверенность в форме, естественность выражения. Но овладение формой как таковой, без овладения, так сказать высотами идейного содержания – это даже ещё не полдела, а, может быть, только четверть дела»(24). Нельзя содержание подгонять под форму, а такую ошибку Твардовский замечал у многих. Поэт считал, что не нужно изобретать какие-то новые размеры, для того чтобы выразить новое содержание. Нужно, полагал он, так освоить классический размер, привести его в соответствие с содержанием, чтобы он никоим образом не напоминал этого размера другие образцы. Поэт знал, что это не каждому под силу, что эта одна из самых существенных, решающих тайн поэзии, но ведь и легкой жизни он никому и никогда в литературе не желал, заведомо зная, что труд поэта, пожалуй, потруднее любого другого труда, любой другой профессии.
Писать на потребу дня, быть современным, дойти до самых глубин народной жизни – вот высшие задачи поэзии и тех, кто создает ее. «Поэзия, - считал Твардовский,- это не кап-кап, а нечто мощное, сильное и устремленное, как поток, пробивающий себе русло»(25). Чтобы такую поэзию создать, нужно овладеть сначала «малыми секретами ремесла», а это «уверенное видение стиха, очевидная неискушенность»(26). Но этого мало, «самый же большой секрет – это способность сообщать тому, что пишешь, необходимость написания, овладение чем-то, что не всем известно, и что непременно нужно высказать» (27). Согласитесь, что совершенное искусство всегда несет в себе очарование тайны, вечной новизны. В этом видится Твардовскому загадка поэзии, поэтического мастерства. Хочется привести слова поэта о том, что же такое поэзия: «Это свободно текущая лирическая речь, как бы раздумье вслух, - она экономна в словах, классически подтянута, дисциплинированна без напряженности, строга без сухости и прозрачна, хоть и достаточно сложна» (28).Это, если можно так сказать, идеал Твардовского, но не тот идеал, от которого производится слово «идеальный», то есть скорее несбыточный, недосягаемый, а идеал достижимый, который должен превратиться в норму.
____________________________________________________________________________
23. Там же – с.202
Там же - с.137-138
Там же - с.272
Там же – с.237
Там же - с.237,238
Цит. по: Кондратович А. Дело жизни. Заметки о литературных взглядах Твардовского // Звезда.- 1976- №8- с. 196