Проект на тему «Осип Мандельштам – жертва политических репрессий».
Цель задачи проекта:
Показать трагическую судьбу Осипа Мандельштама и причины «конфликта» поэта с властью;
Проследить механизм медленного уничтожения советской системой талантливого, неповторимого поэта XX века;
Воспитывать в себе трепетное чувство уважения к творческому наследию и памяти «непокорного поэта»;
Учиться исторически верно и корректно оценивать эпоху советского режима.
1 ученик. Если взять Литературную энциклопедию и выписать столбиком даты смерти писателей и поэтов, погибших в годы террора, а рядом – истинные даты их гибели, которые стали известны из лубянских архивов, то всем будет видна фальсификация этой информации. Так уродовалась история… Даты были сдвинуты на годы войны, пусть, мол, считают, что убиты на фронте…
Но наше поколение хочет знать правду, хочет, чтобы рядом с 70-ю именами погибших на войне писателей висела мемориальная доска в память о тех, кто вступил в неравный бой с «дьявольской машиной» времени, погубившей жизни стольких талантливых людей. Наше поколение хочет знать, почему один из них, Осип Мандельштам, удостоился признания и любви читателей только после своей смерти, хотя был уже признанным поэтом «серебряного века»? Почему долгое время стихи его не издавались и были известны лишь в списках и копиях самиздата?
2 ученик. Всю свою сознательную жизнь Осип Эмильевич Мандельштам считал себя «непризнанным» поэтом, «отщепенцем в народной семье». Надежда Яковлевна, жена поэта, а впоследствии хранительница его рукописей, глубоко была уверена в том, что пройдут годы и «время раскроет его сущность», потомки оценят творчество Мандельштама.
Сегодня мы говорим о том, почему такой трудной оказалась его творческая и житейская судьба?
1 ученик. Осип Мандельштам родился в Варшаве, в еврейской семье. В 1891 году родители будущего поэта переехали в Петербург. Ощущение рубежа веков как времени рождения трагического, обречённого поколения было присуще Осипу Мандельштаму всегда. В начале своего творческого пути поэт подражал символистам. После революции «душа его была полна всем, что свершилось». Как пишет Анна Ахматова, самый близкий и верный друг поэта, «Мандельштам один из первых стал писать на гражданские темы. Революция была для него огромным событием, поэтому слово НАРОД не случайно часто фигурирует в его стихах».
2 ученик. Положение народа в новом молодом государстве всегда волновало поэта. Он оказался не только автором «гимна» о революции и свободе, но и первым, и, пожалуй, единственным поэтом в стране, кто в 30-е годы написал о голоде в Крыму, на Украине, Кубани. Весной 1933 года Осип Эмильевич и Надежда Яковлевна приехали в Крым, предусмотрительно захватив с собой мешок сухарей, крупу и муку. Поселились они сначала в Старом Крыме, поддерживая пропитанием по мере возможности ещё и Нину Грин с матерью, которые после смерти Александра Грина остались без средств к существованию. Надежда Яковлевна пишет: «Раскулачивание уже прошло, остались только слухи и толпы бродящего народу. Старый Крым в испуге как-то сжался. Ежедневно рассказывали, как ночью проломали стену, залезли в кладовую и вытащили всю муку… Целый день к воротам подходили люди. Откуда? С Кубани… Они рассказывали, как целиком выселялись громадные станицы, как раскулачивали и усмиряли..»
1 ученик. Вот на этом фоне и начались стихи.
Холодная весна. Голодный Старый Крым,
Как был при Врангеле – такой же виноватый
Овчарки на дворе, на рубищах заплаты,
Такой же серенький, кусающийся дым…
Стихи как будто лишены гневных мотивов, но в самой атмосфере «заторможенности» сквозит отчаяние. Конечно же, это стихотворение не могло быть напечатано, даже читать или показывать его знакомым было опасно.
2 ученик. Ещё более удивительно, что в том же 1933 году О. Мандельштам, первый и единственный из живущих и признанных в стране поэтов, написал антисталинские стихи и прочёл их не менее чем полутора десяткам людей, в основном своим знакомым – поэтам и писателям. Они, услышав их, приходили в ужас и открещивались: «Я этого не слышал, ты мне это не читал..» Вот это стихотворение, до недавнего времени хранившееся в архивах Госбезопасности, впервые напечатанное в 1963 году на Западе, а у нас – только в 1987-м.
Мы живём, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлёвского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
И слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются глазища
И сияют его голенища.
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет.
Как подкову, дарит за указом указ –
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него – то малина
И широкая грудь осетина.
1 ученик. В ночь с 13 на 14 мая 1934 года Мандельштама арестовали. При аресте присутствовала Анна Ахматова, только что прилетевшая из Ленинграда. В «Листках из дневника» она пишет: «Ордер на арест был подписан самим Ягодой. Обыск продолжался всю ночь. Искали стихи, ходили по выброшенным из сундучка рукописям. Мы все сидели в одной комнате. Было очень тихо. Следователь при мне нашёл «Волка» и показал О.Э. Он молча кивнул. Прощаясь, поцеловал меня. Его увели в семь утра».
С обыском приходили второй раз и опять искали, искали стихи о Сталине – чекистам каким-то образом стало о них известно. В сущности, чекистам нужен был автограф-подтверждение – стихи у них уже были, причём с вариантом: «душегубца и мужикоборца». Более контрреволюционного документа трудно было придумать, и Мандельштаму всерьёз угрожал расстрел. Но заступились друзья поэта, Анна Ахматова, Пастернак. Надежда Яковлевна позвонила Бухарину. Последовал звонок Сталина Пастернаку, во время которого он проверял, знает ли писатель о стихах «про горца».
2 ученик. Хлопоты, по-видимому, сыграли свою роль. А может быть, наверху решили не поднимать излишнего шума. Мандельштам ссылался в городок Чердынь на Урале. Надежде Яковлевне разрешалось последовать за ним в ссылку. В дороге Мандельштам заболел: начались галлюцинации. Всюду впечатлительному поэту мерещились подосланные убийцы либо палачи (сказывались ночные допросы на Лубянке, ожидание расправы). Переживая за душевное состояние мужа, Надежда Яковлевна слала телеграммы в Москву – в правительство, давнему заступнику Мандельштама – Николаю Ивановичу Бухарину. Бухарин написал Сталину. Последовало распоряжение: заменить далёкую Чердынь другим городом. Осип Эмильевич выбрал Воронеж.
1ученик. Поначалу жизнь Мандельштама в Воронеже была сносной. Ему предоставили работу в театре, на радио. Он сочиняет стихи. Библиографы считают этот период творчества самым плодотворным. Постепенно заполняются так называемые «Воронежские тетради». И хотя, как всегда у Мандельштама, стихи эти не следует понимать буквально, они всё же проникнуты определённой горечью и безысходностью. К самому автору надолго прикреплён ярлык «оторвавшегося от жизни» сочинителя, не желающего идти в ногу со временем. Мандельштам, однако, себя веку не противопоставлял, он говорил лишь о трудном с ним схождении: «Ну что же, если нам не выковать другого, давайте с веком вековать».
2 ученик. И всё же поэт мучительно переживал свою отъединённость от времени, своё «отщепенство».
Куда мне деться в этом январе?
Открытый город сумасбродно цепок..
От замкнутых я, что ли пьян дверей? –
И хочется мычать от всех замков и скрепок
И переулков лающих чулки,
И улиц перекошенных чуланы –
И прячутся поспешно в уголки
И выбегают из углов угланы..
Кроме того, осложнившиеся отношения с чиновниками из Воронежской писательской организации, проработки в печати, даже обличительные стихи в адрес непокорного поэта, образовавшийся вокруг него вакуум, чрезвычайно травмировали психику Мандельштама и буквально приводили его в отчаяние.
1 ученик. После окончания трёхгодичной ссылки в Воронеже Мандельштамы возвращаются в Москву. В собственной квартире их, однако, не прописывают, потому что одну из комнат уже захватил энергичный сосед. Чтобы не угодить в новую ссылку или того хуже, они решают исчезнуть из Москвы и поселяются в Савёлове.
2 ученик. К сожалению, судьба распорядилась даже очень по-земному и жестоко с этим чрезвычайно своеобразным поэтом.
Он был арестован 2 мая 1938 года в Саматихе (санаторий в 25 километрах от станции Черусти Казанской железной дороги). Осуждён на пять лет исправительно-трудовых лагерей по обвинению в контрреволюционной деятельности. Вспомнил ли Сталин о его обличительных стихах, или трагическую роль сыграло дело Бухарина, в бумагах которого нашли то ли упоминание о поэте, то ли письмо? Как знать? Затем Таганка, Бутырка, следование по этапу во Владивосток. Оттуда единственное письмо брату Александру, отправленное в конце октября 1938 года.
«Дорогой Шура!
Я нахожусь – Владивосток СВИТЛ, 11-й барак. Получил 5 лет за к.р.д. по решению ОСО. Из Москвы, из Бутырок, этап выехал 9 сентября, приехал 12 октября. Здоровье очень слабое. Истощен до крайности, исхудал, неузнаваем почти, но посылать вещи, продукты и деньги – не знаю, есть ли смысл. Попробуйте всё-таки. Очень мёрзну без вещей.
Родная Наденька, не знаю, жива ли ты, голубка моя. Ты, Шура, напиши о Наде мне сейчас же. Здесь транзитный пункт. В Колыму меня не взяли. Возможна зимовка.
Родные мои. Целую вас. Ося.»
1 ученик. На земле нет могилы Осипа Мандельштама. Есть лишь где-то котлован, куда в беспорядке были сброшены тела замученных людей. Среди них, по-видимому, лежит и Поэт, как его звали в лагере. По воспоминаниям солагерников, он до последней минуты сочинял свои стихи.
Увези меня в ночь, где течёт Енисей,
Где сосна до звезды достаёт,
Потому что не волк я по крови своей
И меня только равный убьет!
2 ученик. (вывод)
В заключение хочется сказать, что с позиций своего времени мы понимаем, насколько трагична судьба Осипа Мандельштама, человека, который никогда не считал себя «волком», но которому пришлось жить в жестокий век «волкодавов» и «тонкошеих вождей».
Однако Осип Мандельштам стал для своих потомков пророком, поэтом, который оказался первым критиком культа личности задолго до того, как это явление было обозначено политиками.
Сегодня уже в трех городах: Дальневостоке, Воронеже, Москве – (в основном по инициативе преданных читателей) открыты памятники неповторимому поэту XX века Осипу Мандельштаму.